Танец длиною в жизнь

Легенда эстрады Анна Редель

Евгений ЭПШТЕЙН

Мое творческое сотрудничество с Ределями - так называли блистательную балетную пару Анну Редель и Михаила Хрусталева - началось с казуса. Мы репетировали танец "Тайное свидание". Я сыграл красивое вступление, на котором появился Хрусталев в широкой бурке. Все шло гладко до того момента, когда бурка упала с его плеча и под ней оказалась партнерша, тесно прильнувшая к нему. Это было так неожиданно, что я потерял нотную строчку и остановился.

- Маэстро, где же музыка? - раздраженно спросил Хрусталев. Пришлось повторять все сначала. После репетиции он добродушно посмеивался.

- Ну то, что вы, молодой музыкант, от растерянности остановились, понятно, но в этом же месте спотыкались в первый раз даже такие опытные зубры, как Макаров и Стучевский!

Удивление было первой и естественной реакцией тех, кто видел танец Редель и Хрусталева. Удивлялись выдумке, мастерству и смелости артистов в каждом из номеров их большого концертного репертуара, неожиданности трюков и поддержек, романтическому полету фантазии. Техника, отточенная до абсолюта, когда ее не замечаешь, эмоциональная насыщенность каждого движения, яркость образов - так танцевали создатели нового балетного жанра на эстраде.

Немного найдется на свете балерин, чей творческий стаж насчитывал бы 87 лет! Начало карьеры Анна Аркадьевна Редель относит к трехлетнему возрасту, когда впервые выступила с импровизированным танцем на публике: это было в фойе кинотеатра перед сеансом - маленькая Нюра Редель к ужасу мамы танцевала под музыку оркестра. Однажды ее увидел известный артист балета Большого театра Л.Жуков, который сказал: "Эту девочку надо учить, у нее танцевальная душа". Но учиться Анна Редель начала не в родной Москве, а в Ялте, куда они бежали с мамой, спасаясь от голода. В ту пору Ялта была средоточием знаменитостей, на набережной можно было запросто встретить Александра Вертинского, Ивана Мозжухина, Михаила Мордкина, за которыми толпами ходили влюбленные девочки. Партнерша Мордкина, балерина Маргарита Фроман, открыла в Ялте балетную школу, и Нюра Редель стала одной из первых ее учениц - у нее был фантастический подъем, которому могла бы позавидовать сама Анна Павлова, и очень крепкие пальцы, позволявшие танцевать на них даже босиком. Со школой Фроман юная балерина отправилась в свое первое концертное турне.

- В Константинополе и Стамбуле нас ждал финансовый провал, хотя в газетных рецензиях хвалили наши выступления. Дело в том, что эмигрантская волна, хлынувшая из России, была еще впереди, а турки концертам классического балета предпочитали кафе-шантан. И если бы не опытный антрепренер Л.Леонидов, возивший группу артистов Художественного театра, где были Качалов, Книппер-Чехова и другие знаменитости, наша балетная школа прекратила бы свое существование - он взял нас под свое крыло и прокатил по Болгарии, Сербии, Чехии, где мы прошли с большим успехом. В Софии мы танцевали с моей подружкой Валей Гуревич танец "Кошечки" в присутствии болгарского царя. И вдруг в самый разгар танца наши кошачьи хвосты сцепились, и мы начали судорожно отрываться друг от друга. Валя чуть не рыдала, а я остервенело старалась отцепиться и вырвала хвост своей партнерши с корнем. Успех был ошеломляющим, а мы за кулисами размазывали слезы.

В 14 лет Нюра Редель стала ведущей солисткой балета в Загребе - М.Фроман, знавшая наизусть все постановки М.Фокина, поставила для нее "Тамару" на музыку Балакирева, "Шехеразаду" Римского-Корсакова, "Петрушку" Стравинского. Однажды ее увидел Станиславский.

- Вы не хотели бы пойти на драматическую сцену? - спросил он, зайдя после представления за кулисы. - У вас несомненное актерское дарование.

- Я люблю балет, - ответила Нюра.

- Ну что ж, если вам понадобится моя рекомендация в Большой театр, я с удовольствием вам ее дам.

И подарил свою фотографию с теплой напутственной надписью.

- Рекомендация мне понадобилась, когда после долгих скитаний и приключений мы с мамой вернулись в Москву. Но, к сожалению, она не помогла: в училище Большого театра меня сочли "переростком" - мне было 16 лет - и не приняли. И я пошла в театральный техникум Луначарского на отделение классического танца. Наверное, это было предопределено свыше, потому что здесь я нашла свою судьбу.

Судьба эта предстала в образе Михаила Хрусталева с отделения пластического танца, в которого были поголовно влюблены все студентки техникума. Он предложил Анне партнерство, хотя она понятия не имела о поддержках, по части которых он считался мастером. Сокурсники говорили, что они не пара, что она "классичка с зажатой спиной", а он корифей пластики. Но они, оказалось, великолепно дополняли друг друга: слегка флегматичный красавец с аристократическими чертами лица при самом пролетарском происхождении - "Мишенька" и порывистая, стремительная, с прелестными ножками, вздернутым носиком и живыми черными глазами - "Нюринька". Их альянс состоялся, и на выпуске они танцевали несколько номеров. Их первый совместный "Вальс" был весь на акробатических поддержках, от которых у зрителей захватывало дух.

- А я нисколько не боялась. Я была уверена в Мише, в его силе и расчете и наверху чувствовала себя так же спокойно, как на полу. Таких танцев еще не было, мы первые ввели акробатику в танец, и это пользовалось успехом у публики. Наш "Вальс" в постановке И.Дубовской стал, как теперь говорят, шлягером, и его требовали повсюду. Поддержки придумывал Миша, и чем сложнее они были, тем большую радость я ощущала от того, что у меня это получается.

Их "свахой" была Лидия Русланова, с которой они вместе гастролировали в Смоленске. Михаил каждый день приходил к Анне с цветами, а Лидия Андреевна подначивала: "Смотри, какой красавец, какой роскошный партнер и, по-моему, очень любит тебя. Вы просто обязаны пожениться". Так и случилось - партнеры объединились в семью, и начался их совместный полет к признанию и славе.

- Не все было поначалу слаженно и гладко. Помню, в "Матросском танце" я так разволновалась, что забыла весь рисунок номера и суматошно бегала по сцене, а Миша гонялся за мной. Лишь в самом конце мы сошлись в поддержке, но тем не менее успех был большой, и мы бисировали танец - теперь уже все вспомнилось. Мы стремительно набирали репертуар. Чаще всего я придумывала сюжетную канву, а Миша воплощал ее в движения и поддержки. К нашим услугам было все музыкальное богатство мировой классики, и мы черпали его полными горстями: Шопен, Лист, Альбенис, Скрябин, Стравинский - эта музыка подарила нам более сотни концертных номеров. С нами работали замечательные балетмейстеры - Дубовская, Мей, Голейзовский, а костюмы шились по эскизам Вильямса, Бруни, Судакевич. Правда, фантазия художников нередко упиралась в отсутствие необходимых материалов, и тогда в трико превращались дядины кальсоны, а жабо делались из мочалки.

На Первый Всесоюзный конкурс артистов эстрады в 1939 году Редель и Хрусталев вышли уже признанными мастерами эстрадного танца, и любое место ниже первого было бы для них поражением. Но они его завоевали - шесть их концертных номеров были единодушно признаны лучшими, и "золотая пара" после победы была нарасхват у эстрадных администраторов. Четыре-пять концертов за вечер стали для них обычной нормой, а однажды дали девять выступлений! "Танго" Альбениса, "Мефисто-вальс" Листа, "Венский вальс" Штрауса, "После бала" - театрально-музыкальная Москва бредила этими номерами. Рецензенты взахлеб писали о яркой образности танцев-новелл Редель и Хрусталева, о неразрывном единстве классики и пластики в их искусстве, о смелости акробатических поддержек, которые были не самоцелью, а средством художественной выразительности.

Говорят, у войны не женское лицо. Но с июня 41-го года женщины Советского Союза тянули фронтовую лямку наравне с мужчинами и нередко превосходили их силой духа, выносливостью, умением приспосабливаться к экстремальным условиям.

- Артисты фронтовых концертных бригад не ходили в атаки, не рыли окопы, не пускали под откос поезда, но военного лиха мы хлебнули сполна: были под бомбежками и обстрелами, спали в сырых блиндажах, когда копна сухого сена казалась роскошной периной, выступали по нескольку раз в день в сараях, бараках, а то и на голой земле. Но нелепо было сетовать на трудности, глядя на тех, кто только что вышел из боя, кто смотрел в лицо смерти. Мы видели, как теплели их глаза на концертах нашей бригады, в которую входили известные артисты П.Лисициан, Спивак, Раскатов и Симановская, Плинер и мы с Мишей. Мы сознавали, что наше искусство вливает в них силы, и старались выступать с той же мерой ответственности, как на самых престижных довоенных концертных площадках. Недаром генерал Доватор сказал, что не отпустит нас из своего "хозяйства" - а его кавалерийский корпус только что вернулся из рейда по вражеским тылам, пока все конники не посмотрят наш концерт. Однажды в какой-то деревушке нам предложили заночевать в единственном уцелевшем здании школы, но что-то удержало нас, и мы предпочли привычные уже землянки. Ночью был страшный обстрел, разметавший в щепки школу. Вот и не верь в предчувствия! Мы выступали на фронтах под Ельней и Вязьмой, давали концерты в только что освобожденном Ленинграде, добирались даже до Ирана, где стояли наши войска. Мы научились с Мишей приспосабливать наши номера под любые размеры концертной площадки, и они пользовались у фронтовой аудитории неизменным успехом.

В послевоенные годы начались гастрольные поездки по странам Европы: Румыния, Венгрия, Болгария, Чехословакия, Германия. Перед поездкой в Австрию им говорили: "Вы с ума сошли - везти в Вену "Вальс" Штрауса! Это все равно, что в Тулу со своим самоваром!" Но Редель и Хрусталев рискнули, и венцы заходились в восторженных криках от их танца, а фотографии московской балетной пары публиковали на первых страницах самые известные австрийские издания.

Сценический век балетных артистов недолог, но Редель и Хрусталев оказались концертными долгожителями: более 30 лет их дуэт радовал поклонников эстрадного танца. Они многократно объездили весь Советский Союз, были в зените славы, и только болезнь Михаила Михайловича заставила их оставить сцену. Но жизнь в искусстве продолжалась. Хрусталев возглавил Всесоюзную творческую мастерскую эстрадного искусства, Редель преподавала на отделении хореографии, была главным балетмейстером студии.

- Между прочим, и сатирик Женя Петросян, и певица Шура Стрельченко тоже были моими учениками, потому что танец входил в программу обучения артистов всех жанров. После смерти Миши я еще больше ушла в педагогику, ставила танцы в Москонцерте, во многих драматических театрах - это помогло мне пережить ужас потери. Некоторые наши любимые танцы я передала своим ученикам, но в обновленных редакциях, приспособив их к индивидуальности исполнителей. Это было данью памяти моего любимого человека, с которым мы прошли по жизни рука об руку полвека.

Анна Аркадьевна и сегодня, в свои 90 лет, живет интересами балета, к ней обращаются за консультациями артисты и руководители танцевальных коллективов. Она с радостью делится своим огромным сценическим опытом со всеми, кто нуждается в ее советах и поддержке.

- Увы, я с грустью должна констатировать умирание моего жанра, эстрадного танца. Сегодня его вытеснили со сцены чечеточники и подтанцовщики в антуражах поп-звезд. Наверное, это знамение времени. Кстати, само звание звезды сегодня изрядно девальвировано, его дают всем, кто хоть пару раз промелькнет на телеэкране. В былые годы звезд не было, зато были великие артисты Райкин, Утесов, Шульженко, Русланова...

А мы от себя, безусловно, добавили бы к этому перечню блистательную балетную пару - Анну Редель и Михаила Хрусталева. И очень жаль, что в галерее фотопортретов на стенах фойе Театра эстрады до сих пор не нашлось для них места...

ПОД ЗАНАВЕС

• Танец длиною в жизнь
  Легенда эстрады Анна Редель
• Тулу обманули
  Российские баскетболисты забывают про "честь флага"
• Человек родился!
• Голосуй, а то пожалеешь!
  Персона века