АЛЕКСАНДР КОНСТАНТИНОВ: "Пустоты в городе взывают к современным художникам"

Беседу вела Елена ТИТАРЕНКО
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

"Блуждающие стены" А.Константинова

Родина дизайна и авангарда, страна, переживающая строительный бум, Россия, как ни печально, не может блеснуть произведениями современного искусства на своих улицах. Даром что ресурс идей и людей, их генерирующих, истощиться пока не грозит... Но в конце туннеля забрезжил свет, что вполне закономерно совпало с юбилеем Третьяковской галереи: перед ее "новым" зданием выросли причудливые конструкции. Заметим: не во дворе музея, как в случае "Байконура" Николая Полисского или "Третьяковки без границ" японца Тетсунори Кавана, а прямо на улице, на территории города. Отчетливо напоминающие об архитектурном убранстве главного обиталища Третьяковки в Лаврушинском переулке, огромные объекты из дерева, декорированные "узором" из скотча, будто рукой великана приставлены к фасаду гигантского строения, где хранится искусство ХХ века. Создал эти странные и завораживающие сооружения - "Блуждающие стены", впрочем, не совсем понятные непосвященным, - Александр КОНСТАНТИНОВ. Один из когорты российских мэтров contemporary art (СА), он знаменит и на Западе, где не раз показывал персональные выставки, а в последние два-три года выступает как "строитель", реализуя проекты уже не станковые, а предназначенные для открытых пространств, вторгающиеся в ландшафт. В разговоре с "московским Кристо" естественным образом возникли вопросы о том, что способен дать художник сегодняшнему городу, который привык ожидать от скульпторов - монументов, от зодчих - более или менее функциональных сооружений, но притом остро нуждается в обновлении визуального контекста.

А ведь это может не только внести изменения в урбанистический ландшафт, нередко удручающе монотонный, но и повлечь за собой ломку традиционных представлений, то есть штампов восприятия искусства, а также трансформации в системе "интеллектуальных координат" жителя мегаполиса.

    

- В последние годы вы создали в Москве "Вид города N" на фасаде Госцентра современного искусства, инсталляцию для Музея личных коллекций к выставке "Коллаж в России", "Белый квартал" у нового здания МЛК. Однако объект у Третьяковки впервые вышел в открытое пространство мегаполиса. Как возникла идея?

- Идея принадлежит сотрудникам ГТГ: они попросили создать инсталляцию к юбилею галереи, предоставив мне свободу выбора. Сразу же возник вопрос - возле какого здания галереи, в Лаврушинском или на Крымском Валу, делать эту работу. Естественно было бы соединить эти два адреса. И я предложил "нарисовать" фрагменты фасада старой Третьяковки в натуральную величину и разбросать их у входа в новое здание и во дворе: будто галерея пришла сама к себе в гости. К тому же такой ироничный подход, на мой взгляд, сбивал пафос "произведения к юбилею". Итак, созданы двойные стены, с лицевой стороны - кусочек старой Третьяковки, словно перерисованный шариковой ручкой васнецовский эскиз, а изнутри - прямые цитаты архитектурных гравюр XVIII века из разных стран: Франции, Италии, Германии. Снаружи каждая из "Блуждающих стен" воспроизводит фасад здания, но сквозь стены: можно пройти (везде есть дверные проемы) - и вы оказываетесь внутри чего-то, что существует только на бумаге. Из реального, пусть и воссозданного в рисунке строения вы попадаете в виртуальное пространство гравюры, да еще в Европу другого столетия. При этом, буквально проходя сквозь стену, вы остаетесь в рамках дихотомии "внутри-снаружи". Ведь это всего лишь куски стен. Но человек не может не ощущать, как неочевидное проникает в пространство очевидного. Это метафора самой Третьяковки: явленное и неявное, скрытое в фондах, старое и новое.

    

- Такая метафора красноречива у входа в обновленную экспозицию искусства ХХ века. Намек на картинную галерею подчеркнут и тем, что ваши стены расставлены подобно ящикам с экспонатами, которые привезли издалека и сложили вокруг музея.

- Да, мы специально выбрали гравюры с архитектурными разрезами: они напоминают перекрестья подрамников, и стены похожи на картины, привезенные на выставку. Но здесь и максимум иронии - проблема картины вызывает сегодня столько споров!

    

- Удивительно, арт-двери на фоне "крымского" фасада не кажутся такими уж большими. Зато пришедший ошарашен - ведь стены наклонные!

- Из-за разницы в размерах двух зданий вы попадаете в положение Алисы в Зазеркалье - ощущаете: что-то не так. Причина - в измененных пропорциях рисованных окон и дверей. Дискомфорт вызывает потребность переоценить собственный масштаб, самого себя и все, что вокруг. Этим-то и занимается СА! Именно потому я не стал делать оригинальный рисунок, а взял за основу старые гравюры и васнецовские эскизы. Это позволяет поднять проблему неопределенности, проникновения в иное пространство, не акцентируя внимание на рисунке. Вышла головоломка, но люди живо откликаются - заглядывают в окна, входят. Правда, если снаружи есть ощущение безопасности, то внутри из-за наклона стены кажется, что она вот-вот на вас обрушится. Проникновение вызывает опасения - не так ли с современным искусством, которое порой пугает, вызывает состояние неуверенности... Недаром я хотел сделать инсталляцию именно на Крымском, пусть там и неблагодарное место из-за чудовищного масштаба здания. Но я стремился подчеркнуть: это наш Museum of Modern Art, наша Tate Modern!

    

- Много ли подобных проектов вы реализовали за рубежом?

- С тех пор как я начал делать "уличные" проекты, меня часто приглашают в разные города, от Скандинавии до Южной Европы. Видимо, секрет в том, что мои инсталляции из дерева, пластика относительно дешевы и просты в исполнении, возводятся быстро, хотя работа трудоемкая. Расплачиваться приходится тем, что эти сооружения временные. Но и в более прочных материалах можно сделать аналоги, способные прослужить долго. Сейчас многих, включая практикующих зодчих, привлекает вторжение в городское пространство художника с материалом, который не похож на традиционно используемый для "настоящих" зданий. Эта стратегия априори вносит в ландшафт нечто отличное от обычной урбанистической среды, отсылая вас непосредственно к галерейно-музейной практике. В этом есть обаяние, неслучайно такие проекты востребованы! Однако через год в Люксембурге собираюсь участвовать в долгосрочном архитектурном проекте: у будущего культурного центра там поставят большую инсталляцию - стену из бетона.

    

- Предлагая осуществить проект, вам заранее диктуют тему?

- Как правило, тему не задают, а прислушиваются к моим пожеланиям, фантазия ограничена лишь местом работы. Не было случая, чтобы мои предложения отклонялись, включая историю с Третьяковкой.

    

- А люди относятся к этим объектам без агрессии?

- Никакой агрессии, да и негативных эмоций мало. В основном люди понимают, что произведение создано для них и разнообразит их повседневную жизнь. Главное отличие моих инсталляций в том, что эти вещи существуют не в специальном пространстве музея или галереи, а в обыденности города. В эту прозаическую, банальную среду они привносят нечто ей несвойственное, и привычное пространство преображается. Для меня принципиально важно, что такая инсталляция делается для людей, соразмерна им. Я всегда стремлюсь соотнести свой проект с их масштабом. Эти сооружения становятся частью повседневной жизни человека, а он, в свою очередь, - частью инсталляции. "Блуждающие стены" Третьяковки неспроста снабжены дверями: входя в них, зритель взаимодействует с арт-объектом. Возникает интерактивность. Ничего в ней не меняя, человек включается в инсталляцию, тогда как она превращается в элемент ландшафта, и эта взаимосвязь столь же тесна, как в архитектуре, хотя это и не архитектура.

    

- А может быть, как раз наоборот? Вспомним павильоны барокко, временные триумфальные арки, возводимые по случаю коронационных торжеств или заключения мира. Между прочим, их проектировали серьезные зодчие. Можно обратиться и к конструктивистской традиции - в первые советские годы художники украшали город к праздникам, поэты провозглашали: "Улицы - наши кисти"...

- Здесь-то и проходит водораздел. Те сооружения были функциональными, а потому ближе к архитектуре. А мои арт-объекты создаются без явного повода и видимой цели, как любое произведение искусства. И в этом принципиальное отличие! Это не дизайн и ни в коем случае не оформление пространства, а некое высказывание художника, но в масштабе города и в нетрадиционном месте. Скорее это монументальная пластика, только в традиции западной художественной практики.

    

- Наверняка на Западе есть аналогичные проекты. Тем приятнее, что столь активно приглашают художника из России: значит, мы перестали быть периферией мирового искусства, привлекательной разве что экзотичностью...

- В открытом пространстве, в городской среде работает ряд художников, например, Кристо и Даниэль Бюрен - с таким же масштабом. Но их не так много: подобные проекты сложны с организационной, технической, финансовой точек зрения. Зависишь от многих обстоятельств, подключаешь бригады строителей. А приглашают меня не из-за моды на русских художников, а поскольку кто-то знает мои работы, кто-то видел их в других странах.

    

- Хорошо бы и нам если не увидеть, так хоть услышать об этих произведениях...

- В 2004 году в срединной Норвегии был создан "Свет в ноябре". Сознательно выбрали Тронхейм - не столицу, а второй по величине город, символ страны. Вместе со студентами местного университета в течение месяца мы готовили элементы этой работы. А затем за три дня в центре города на пересечении реки и канала появились три новых строения, имитирующие типично норвежские дома - небольшие, деревянные, порою ярко раскрашенные. Наши тоже были цветными (красный, зеленый и синий), но главным героем инсталляции явился свет: подсветка изнутри сделала дома похожими на рождественскую игрушку или детский рисунок на фоне полярных сумерек. Свет создавал интригу и словно дематериализовал эти постройки, хотя домики были в натуральную величину - внутри студенты устраивали хеппенинги, саунд-инсталляции.

Другой пример - инсталляция "Ледник" на перевале в австрийских Альпах. Когда меня пригласили сделать работу в городке Лех, выяснилось, что высоты 2000 метров недостаточно для образования ледников. Мне показалось это обидным - жить на перевале без ледника, и я предложил его "нарисовать". Объект площадью чуть меньше тысячи квадратных метров лежал вдоль склона, соразмерный тому, что вокруг. Падавший снег скатывался с "Ледника" лавиной... Очень романтично!

    

- Там, как в Москве и других городах, тоже помогали студенты?

- Да, и с энтузиазмом. Например, когда в Бретани (Франция) мы строили "Квартал" - огромную инсталляцию, что было весьма утомительно, скорее студенты меня подгоняли, заставляя работать! "Квартал" состоял из трех частей: к стенам реальных домов были прислонены стены нарисованные, похожие на те, что стоят возле Третьяковки. Тогда мы "построили" частный дом, общественное здание и фрагменты готического собора, разбросав их вокруг центральной площади города Кампер, известного своим ЦСИ. Вообще работа со студентами для меня - одна из лучших сторон этих проектов.

    

- Как долго длится жизнь таких сооружений?

- По-разному. Максимальный срок - полтора года - был в Швейцарии. В парке Женевы среди холмов была создана трехмерная транскрипция гравюры Моранди. Из изображения селения в Болонье в натуральную величину получился целый поселок - дома и службы вокруг центральной усадьбы. В них можно было войти, хотя внутри было пусто. Красный поселок на фоне зелени преобразил парк. Посетители будто находились внутри гравюры - нечто схожее со "стенами" Третьяковки: пластически это работает интенсивно. Суть в том, что вас заставляют взаимодействовать с созданным пространством, хотите вы того или нет. Впрочем, в отличие от архитекторов я делаю вещи временные, и мера ответственности другая... Но воздействие их на человека оказывается даже более активным - в силу того, что в обыденную жизнь вторгается необычная конструкция, знак иного мира - художнической фантазии, существующей параллельно реальности. Правда, некоторые люди проходят мимо, даже не замечая инсталляции, - возможно, это доказывает, что она органично вписалась в окружающую среду.

    

- Балансировать между агрессией (в хорошем смысле) и гармонией ваши объекты обречены. Как реагирует на это публика в России, где к СА еще толком не привыкли, зато бьют тревогу по поводу агрессивности в обществе?

- Публика у нас изумительная - мягкая, открытая, доброжелательная. Пожалуй, на Западе даже больше консерватизма. Другое дело, что многие россияне ничего не видели из сферы СА, которое у нас почти не пропагандируется и мало выставляется. Многие знакомы с ним через дизайн, но не через музеи - да и настоящего музея современного искусства у нас еще нет, тогда как, скажем, в Германии такой в каждом городе. Музеи СА в Европе и США исчисляются десятками, "продвинутые" галереи - сотнями. К примеру, в Нью-Йорке, сопоставимом с Москвой по численности населения, одних "актуальных" галерей около шестисот, а у нас едва десяток. В России удельный вес СА пока очень незначителен, соответственно невелика и аудитория.

    

- Нередко сетуют, что современное искусство зашло у нас в тупик, переживает кризис...

- Если и есть кризис, то не в искусстве, а в политике по отношению к нему. Это заметно и во взаимодействии его с городом, точнее, в почти полном отсутствии этого взаимодействия. Современного искусства на наших улицах практически нет, мы видим лишь монументальную скульптуру. Но, в отличие от российских коллег, монументалисты Запада редко работают "к дате", увековечивая исторический персонаж. Это просто произведения искусства, где доминирует личность художника, только роль музея играет городская среда! В этом контексте мои московские работы выглядят как тактическая хитрость, позволяющая contemporary art проникнуть в пространство города в обход многочисленных монументальных преград.

ПАЛИТРА

• АЛЕКСАНДР КОНСТАНТИНОВ: "Пустоты в городе взывают к современным художникам"
• Происки простоты
  Фотография проявляет социальную активность
• Как трудно быть самим собой
  "Мастерская" Льва Дьяконицына

АРТ-ХРОНИКА

• Мелодия стены и двери
  Выставка работ Леонида Семейко в ЦДХ
• Выход во "взрослую" жизнь
  Гости из Воронежа в Суриковке