МАРК ГОРЕНШТЕЙН: "Истинно творческие люди всегда должны быть недовольны собой..."

Беседу вела Евгения КРИВИЦКАЯ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

М.Горенштейн

Вряд ли Марк ГОРЕНШТЕЙН мог предугадать, что когда-нибудь судьба выдвинет его на пост художественного руководителя и главного дирижера знаменитого оркестра, что он должен будет буквально из руин поднимать и по кирпичикам восстанавливать его утраченный блеск. Ныне это - один из самых успешных коллективов России, и, отмечая свое 60-летие, маэстро вправе гордиться плодами своих трудов. Творческие достижения М.Горенштейна получили высокую государственную оценку: в эти юбилейные дни он был награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени. О том, как складывалась его музыкальная судьба и легок ли был его путь, Марк Борисович рассказывает читателям газеты "Культура":

- Все началось с американского фильма "Призвание", где мальчик играет на скрипке, а потом становится дирижером. Видите, я невольно повторил сюжет этого фильма. А тогда, выйдя из кинотеатра, упросил родителей купить мне скрипку, хотя никто и не думал, что я стану профессиональным музыкантом. Правда, сколько себя помню, с детства ужасно любил выступать на публике, и, когда к нам приходили гости, мой покойный дед объявлял: "Выступает народный артист Марик Горенштейн"; я выходил из-за шкафа, декламировал стихи или пел...

    

- Вы учились в знаменитой школе имени Столярского в Одессе?

- Вначале в обычной музыкальной школе. Когда меня привели к учительнице, то она сказала маме: "Если мальчик сможет высидеть весь концерт моих учеников, то я его возьму". Мы пришли на концерт, где я выдержал три часа: правда, мне было действительно очень интересно. Учительницу звали Ольга Михайловна Гольдбаум, и помню, у нее была привычка щипать меня, когда я играл неверные ноты. Так что вскоре я понял, что либо надо заканчивать с музыкой, либо искать другого учителя.

Через знакомых родители вышли на замечательного музыканта и педагога Артура Леонидовича Зиссермана, которого я считаю своим главным учителем. Он был прямым учеником Петра Соломоновича Столярского, великолепно владел инструментом и гениально показывал на уроках, как и какими приемами надо овладевать. К нему-то я и поступил в школу имени Столярского.

    

- Обычно скрипачи мечтают о звездной карьере солиста. Но вы с самого начала выбрали путь оркестрового музыканта. Почему?

- Вначале я, как и все, мечтал о сольной карьере, ведь в Одессе все дети, занимающиеся на скрипке, обязательно должны были стать "Ойстрахами", который тоже родился в Одессе и учился в школе имени Столярского. Но в 13 лет, когда пришлось начать работать и помогать семье выживать, я понял, что при таких материальных возможностях, когда абсолютно нет никакой финансовой поддержки, стать солистом нереально. Да и вряд ли я мог рассчитывать выиграть какой-либо престижный конкурс, играя на скрипке, как я тогда говорил, "сделанной на мебельной фабрике". Но я все же участвовал во Всесоюзном конкурсе скрипачей, проходившем в 1969 году в Ленинграде. У других участников объявляли фамилии мастеров их инструментов - Гальяно, Гваданини, мой же инструмент торжественно назвали: скрипка неизвестного мастера. Принимая во внимание все вышесказанное, я решил, что если не получается быть солистом, то тогда я должен стать суперпрофессионалом в оркестровом деле, лелея потаенную мечту когда-нибудь стать дирижером.

    

- Московская страница вашей биографии началась в Большом театре. Оказала ли на вас влияние специфика работы в оперном оркестре?

- Дело в том, что еще в Кишиневе, где я учился в консерватории, я делил интересы между театром и симфоническим оркестром, работая в двух местах концертмейстером оркестра. Кроме того, я попал в Большой театр в достаточно зрелом возрасте, мне было 27 лет, и я уже был сложившимся человеком, так что о влиянии говорить вряд ли правомерно.

    

- Вы ведь еще до Большого театра пробовали поступить в Госоркестр?

- Да, это была авантюрная история. Как-то взяв больничный лист в Кишиневской филармонии, я приехал в Москву погулять. Увидел объявление - скрипачей приглашают принять участие в конкурсе для работы в Госоркестре, и сразу загорелся. Попросил приятеля, чтобы прислал мне самолетом скрипку. Пришел на конкурс, а меня не допускают: нет прописки, характеристики с места работы... Мне помог бывший соученик, пианист Женя Могилевский. Он позвонил тогдашнему директору ГАСО, но в конце концов мне сказали: "Вас к конкурсу не допускают, если хотите, попросите разрешения у самого Светланова". Ну я и подошел. Он позволил сыграть мне, а потом спрашивает: "Вы можете съездить за документами домой?" И тут я со своей провинциальной простотой ему выдал: "Нет, не могу, потому что в Кишиневе работает такой же народный артист СССР, как и вы...". Он не обиделся и сказал: "Ну привезете документы - приходите". На прослушивании был кто-то из руководства оркестра Большого театра, и мне предложили приехать работать в Большом, причем уверив в том, что возьмут обязательно. Я в эйфории помчался в Кишинев, сдал квартиру филармонии, уволился с работы, приехал в Москву, позвонил этому человеку, а он говорит: "Обстоятельства изменились. Вам придется, если хотите, участвовать в конкурсе на общих основаниях". Я говорю: "Вы с ума сошли! Я же все бросил - квартиру, работу!" В общем, мне пришлось участвовать в конкурсе, который я выиграл и проработал в Большом два года. Но мечта играть у Светланова осталась, поэтому я отказывался, когда меня звали и к Кондрашину в оркестр филармонии, и в БСО, причем и там, и там - на очень хорошие места. Наконец, был вновь объявлен конкурс в Госоркестр: там было одно место, на которое претендовало очень много музыкантов. И, конечно, каждый из комиссии агитировал за своего кандидата, но тут за меня вступился Светланов, сказав: "Я не понимаю, о чем вы говорите! Человек дважды участвовал в конкурсе и дважды всех переиграл..." Благодаря его словам меня взяли... на последний пульт первых скрипок. Однако это было престижнее иных концертмейстерских ставок, поскольку конкурс тогда в Госоркестр был 60 человек на место и, помимо всего прочего, сбылась моя мечта.

    

- В середине 1980-х вы уехали в Венгрию и целиком переключились на дирижирование.

- Это было связано с личными обстоятельствами. Женившись на венгерке, я поехал к ней в гости в Будапешт, и так случилось, что в это время там должен был состояться концерт в честь освобождения Венгрии от фашизма. Заболел дирижер, и через друзей вышли на меня, попросив выручить. После первой репетиции мне предложили стать главным дирижером этого оркестра, но поскольку место было занято, я отказался. Впрочем, контракт у моего предшественника вскоре истекал, и через несколько месяцев, когда ко мне обратились повторно, я принял приглашение и возглавил Будапештский симфонический оркестр. Пришлось работать сутками, так как там по расписанию полагалось проводить две репетиции в день, а ночью я учил новый для себя репертуар. Первый год ко мне относились настороженно, и, несмотря на явный успех у публики, пресса меня как бы не замечала. Но через год произошел такой случай: глава местной музыкальной критики, выступая по радио, сказал, что в прямой трансляции слушал вчера игру моего оркестра. И, как было сказано, если бы он не знал, что это оркестр MAV, то мог бы подумать, что это оркестр Берлинской филармонии. Это послужило "разрешительным" сигналом, и журналисты стали брать у меня интервью, а музыкальные критики писать восторженные статьи.

    

- После Венгрии вы работали в Корее, наверное, были и другие заграничные предложения, но в начале 1990-х, когда, напротив, все уезжали, вы вернулись в Россию.

- Все вышло опять по воле случая. В 1992-м году, будучи проездом в Москве, я встретил на улице тогдашнего художественного руководителя Московской филармонии Сергея Юрьевича Бодренкова. Он-то мне и предложил взяться за оркестр, именовавшийся Государственным симфоническим оркестром для детей и юношества. Тогда он находился в ведении Министерства образования и пребывал в ужасном состоянии, так как там работали музыканты сильно пенсионного возраста, которые постоянно бегали на халтуры. Мне устроили с ними ознакомительный концерт, и я никогда не забуду первой репетиции в помещении Общества слепых. "Хорошо, что не Общества глухих", - пошутил я тогда. Продирижировав этот концерт, я, конечно же, стал отказываться от дальнейших контактов, но тогдашний директор оркестра Этери Владимировна Адцеева начала меня уговаривать что-нибудь придумать, чтобы реанимировать коллектив и возглавить его.

Я полагаю, что иметь собственный оркестр в Москве - мечта любого дирижера самого высокого ранга, и я не был исключением. Было предложено изменить статус оркестра на молодежный, чтобы безболезненно расстаться с прежними оркестрантами и набрать новый состав. Пришлось начинать все с нуля: было маленькое штатное расписание, низкие тарифные ставки, отсутствовала репетиционная база, пульты, стулья, инструменты...

    

- Какие задачи вы ставили перед собой, создавая такой необычный оркестр?

- Ко мне пришли совсем неопытные, очень молодые музыканты, не работавшие, за редчайшим исключением, ни в одном профессиональном коллективе. Было очень интересно и очень трудно научить их оркестровому звукоизвлечению, штрихам, манере, балансу - то есть вещам, которые присущи оркестровым музыкантам высочайшего класса. Ведь, как известно, у нас в стране всех учат только на солистов, и молодые люди после консерваторий абсолютно не владеют оркестровой профессией. Я считаю, что "Молодая Россия" обладала своим особым звуком и особой манерой исполнения, так как на репетициях тщательнейшим образом прорабатывались все детали и подробности, а на концертах практически не бывало "потерь". Кроме того, там сложился прекрасный моральный климат, что очень важно для хорошей работы коллектива. Вот вам пример. Когда я уходил в Госоркестр, на последнем художественном совете один из оркестрантов мне сказал: "Марк Борисович, нам бы хотелось работать с вами, если вы найдете себе оркестр даже в Мурманске, то мы все равно за вами поедем". Было очень трогательно услышать такие слова, и осталось теплое чувство, что девять лет совместной работы прошли не зря. Тем более что тогда я не мог предположить, что в Госоркестре окажется 25 вакантных мест, еще человек 40 в связи с профессиональной несостоятельностью уйдут в течение первых 8 месяцев, а многие ребята из "Молодой России", выиграв конкурс, станут снова работать со мной.

    

- Вам не приходилось слышать упреки в том, что вы поменяли звук Госоркестра?

- Конечно, звук поменялся, поскольку жизнь не стоит на месте, и то, что было хорошо 45 лет назад, сейчас оказалось устаревшим. Госоркестр при Светланове переживал настоящий взлет, но и тогда были, наверное, какие-то отрицательные черты. Я это знаю изнутри, поскольку сам там работал. В советских оркестрах всегда была кричащая медь, что я считал и считаю недостатком. У нас же теперь медь и дерево играют в европейской манере, а струнная группа, как мне кажется, по-прежнему выделяется насыщенным звучанием.

Кроме того, чем отличается один дирижер от другого? Именно качеством звука того оркестра, который он возглавляет. Ведь недаром говорят, что когда тебя приглашают в оркестр в качестве дирижера-гастролера, совсем не обязательно быть знакомым с шефом этого оркестра. Взял два аккорда, и сразу понятно - в этом оркестре хороший главный дирижер или плохой. Я не собираюсь копировать Евгения Федоровича Светланова, хотя и восхищаюсь многими его интерпретациями. Со сменой главного дирижера наступает новая эпоха, что абсолютно естественно. Так было и в Берлинской филармонии с уходом Караяна, и в Ленинграде после смерти Мравинского, так произошло и в Госоркестре, и это нормальный жизненный процесс.

    

- Госоркестру присвоили имя Евгения Светланова. Вы добивались этого, чтобы позорная страница расставания дирижера и его коллектива наконец была закрыта?

- Можно сказать и так. Я хотел восстановить справедливость и хотел, чтобы так называемым "музыкантам", выступавшим против Светланова, стало понятно, что они своего не добились. Даже при тех ошибках, которые, может быть, Светланов совершил, он не заслуживал той грязи, того кошмара и тех помоев, которыми они его обливали. Евгений Федорович был человек довольно замкнутый, в оркестре особо ни с кем не контактировал. Наверное, меня он как-то выделял, а я в отличие от многих, его ни капли не боялся. Как-то на гастроли в Югославию взяли пару лишних скрипачей, и мы играли попеременно. Таким образом, у меня выдался свободный день, и я решил посидеть на репетиции, послушать хоть разок, как звучит оркестр из зала. И вот встает Светланов за пульт, оглядывает оркестр и спрашивает: "А где Горенштейн? Если он не будет играть, я не буду дирижировать!" - повернулся и ушел. Потом я никогда не мог освободиться от его программ и даже при температуре 39о вынужден был работать.

Евгений Федорович стал моим "крестным отцом" в дирижировании. Когда-то он написал письмо в Министерство культуры СССР с просьбой дать мне возможность учиться. Работая в оркестре скрипачом, не имея дирижерского образования, я по просьбе Светланова репетировал с оркестром, готовил те или иные программы и даже однажды получил концерт. Так что к Евгению Федоровичу Светланову у меня особое отношение.

Должен сказать, что "знаменитый" скандал подорвал и мировую репутацию Госоркестра. Большинство импресарио отказывались с нами работать, и мне стоило огромных усилий убедить их, что теперь в коллективе играют другие люди, что наступил другой этап в жизни оркестра. И хотя я пришел к руководству ГАСО в 2002 году, только в 2005 году мы наконец выехали на гастроли в Германию и Великобританию, в 2007 году поедем в Швейцарию и Испанию, а в 2008 году - в США.

    

- Вернемся к музыке. Каковы ваши репертуарные предпочтения?

- Я дирижирую в основном всю классику, всю романтику, почти все из XX века, современных композиторов, если это не авангард, - не получается быть абсолютно всеядным. И даже из классики я не берусь, например, за Девятую симфонию Бетховена. Может быть, я еще слишком молод для этого сочинения? (смеется).

    

- Расскажите о творческих планах оркестра в год двойного юбилея, 70-летия оркестра и вашего 60-летия.

- Будет пять концертов в БЗК, четыре из которых посвящены великим предшественникам на посту главного дирижера и художественного руководителя Госоркестра: основателю оркестра Александру Васильевичу Гауку; уникальному музыканту, прошедшему с оркестром труднейшие годы военного времени Натану Григорьевичу Рахлину; первому дирижеру, побывавшему с коллективом за пределами нашей страны, Константину Константиновичу Иванову; и, конечно, Евгению Федоровичу Светланову, руководившему коллективом 35 лет. В этих концертах прозвучат сочинения, особенно любимые этими выдающимися дирижерами. Гаук оркестровал "Времена года" П.И.Чайковского, и мы исполним фрагменты цикла. Натан Рахлин, который, работая в Казани, 30 лет назад дал мне возможность продирижировать впервые симфоническим оркестром, очень любил "Шехеразаду" Римского-Корсакова, и это сочинение прозвучит на концерте в его честь. Лучшей записью Светланова я считаю "Симфонические танцы" Рахманинова, поэтому и включил именно это произведение в программу. Пятый концерт будет посвящен моему 60-летию. Кроме того, 5 октября состоится юбилейный концерт в Большом зале консерватории, где будет много сюрпризов. Но о них, естественно, рассказывать не буду, они потому и сюрпризы, чтобы их не раскрывать. В этом сезоне в наши программы приглашено рекордное число солистов: практически в каждом концерте по двое. Это связано с тем, что мы хотели дать возможность как можно большему числу наших друзей-солистов принять участие в юбилейном сезоне. Всех пригласить, конечно, не получилось, и я через газету приношу свои извинения.

    

- Показателем уровня оркестра всегда является билетная касса...

- Когда я начинал работать с Госоркестром в 2002 году, то на концерты нашего оркестра было продано всего 200 абонементов. В следующем году цифра поднялась до 800, в прошлом сезоне было раскуплено сто процентов, сейчас наши абонементы разошлись в течение первых трех недель, причем не только на концерты в Большой зал консерватории, но и в Зал имени П.И.Чайковского. Так что пусть люди пристрастные продолжают предъявлять претензии - меня это совершенно не интересует. Публику обмануть невозможно, на халтуру она не побежит, ну, может быть, один раз. Но во второй раз слушатели точно не придут, если нет таланта и качества. А мы всегда работаем при переполненных залах, нас любят и ждут не только в России, но и за рубежом, с нами с огромным удовольствием сотрудничают первоклассные солисты. И теперь, когда оркестр восстановил былую славу, я вижу свою главную задачу в том, чтобы в коллективе не поселилась червоточинка успокоенности, удовлетворенности и эйфории. Истинно творческие люди всегда должны быть недовольны собой, потому что именно в этом залог настоящего творчества и постоянного прогресса.

МУЗЫКА

• МАРК ГОРЕНШТЕЙН: "Истинно творческие люди всегда должны быть недовольны собой..."
• На перекрестке собственных дорог
  Премьера оперы "Мазепа" П.Чайковского в Мариинском театре
• Не совсем парижская, но все-таки жизнь
  В Московской оперетте поставили Оффенбаха

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Большая стирка