Каприччио на отъезд

Московские дни музыкальной культуры русского зарубежья

Виктор ЕКИМОВСКИЙ

Музыкальное искусство русского зарубежья. Все еще горькая и больная тема...

Как долго в своем отечестве шло признание к таким выдающимся композиторам, как Стравинский, Рахманинов, Метнер, Гречанинов, Черепнин. Сколько других известнейших и давно почитаемых за рубежом русских авторов должны считаться гордостью отечественной музыки: Ефим Голышев, еще в 1914 году в струнном квартете экспериментировавший с двенадцатитоновой техникой, ставшей потом на долгие годы основным европейским методом сочинения музыки; Иван Вышнеградский - первооткрыватель и теоретик четвертьтоновой музыки, бурно цветущей и в наши дни; Владимир Усачевский - признанный пионер электроакустических опытов, каковые проводятся сейчас в качестве обязательного предмета в любой мало-мальски приличной консерватории.

И скольких имен мы еще не знаем вовсе - кто слышал хоть одну ноту Никиты Магалова (единственного ученика С.Прокофьева!) или Николая Обухова, знаменитого своей 2000-страничной партитурой "Книги жизни", или Иосифа Шиллингера, активного участника послеоктябрьской жизни и написавшего, между прочим еще на родине, симфоническую рапсодию "К 10-летию революции"; а также Алексея Хаева, Николая Набокова, Даниэля Амфитеатрова, Ивара Михашова - композитора и пианиста, активнейшего популяризатора музыки русской диаспоры? Список можно продолжать и дальше, только, к сожалению, в нем будет все больше нерусских имен и все больше измененных в окончаниях фамилий: вместо -ов будет -офф, вместо -ский будет -ски...

Волне русской эмиграции 20-х годов было посвящено событие, прошедшее в конце мая в Москве, - Конференция-фестиваль "Музыкальная культура русского зарубежья", приуроченное к 100-летию со дня рождения Александра Черепнина. Эта многожанровая акция открылась научной конференцией, на которой отечественные и зарубежные музыковеды, исследуя трагический поворот истории, разделивший русское искусство на две части, очертили масштабы существования доселе почти неведомой, той, другой стороны, где, как оказывается, русская музыкальная мысль и творчество интенсивно работали и развивались. В 20 - 40-х годах в Европе издавались десятки музыкальных журналов на русском языке, в Париже была открыта Консерватория имени С.Рахманинова, в Китае создан симфонический оркестр из русских музыкантов, которые одновременно являлись и ведущими профессорами местных учебных заведений. Трудно переоценить и деятельность отдельных выдающихся личностей, к счастью, уже встречающихся в нашей литературе, - Александра Бенуа, непревзойденного художника-оформителя оперных и балетных спектаклей, Бориса Шлёцера - плодовитого музыкального писателя и критика, или универсала-энциклопедиста, истого пропагандиста русской музыки Петра Сувчинского.

Фамилия Черепнин посвященным в музыку говорит о многом - за этой фамилией стоит целая династия композиторов. Николай Черепнин, основатель этой уникальной династии, был одним из самых видных и авторитетных профессоров Петербургской консерватории. Как композитор он продолжал традиции русской "кучкистской" школы и известен прежде всего тем, что открыл знаменитые дягилевские "Русские сезоны" в Париже балетом "Павильон Армиды" (еще до появления "Весны священной" Стравинского и "Ала и Лоллий" Прокофьева). Сын Николая Черепнина, Александр, - пианист, теоретик и композитор - получил признание уже за границей (семья в 1918 году покинула Россию), где его музыку играли великие музыканты, а оперы и балеты ставились в лучших театрах Европы. Пиетет перед русскими музыкальными традициями передался по наследству сыновьям Александра, также ставшим композиторами - Сержу и Ивану (последний получил в 1998 году одну из самых престижных музыкальных премий мира - Grave Mayer Award, лауреатами которой бывали такие корифеи, как, например, Лигети или Лютославский).

Концертная программа фестиваля, посвященная Черепниным, развернулась в трех вечерах - семейный портрет в интерьерах Врубелевского зала Третьяковки, Зеркального зала Института искусствознания и Большого зала Дома композиторов. Игралась камерно-инструментальная музыка - персональное спасибо вдове Ивана, флейтистке Су-Эллен Хершман-Черепнин, специально приехавшей из Америки на концерты, пелись романсы нашей Яной Иваниловой, обладательницей чистого и светлого сопрано, звучали и оркестровые сочинения - превосходно выступил камерный оркестр "Musica viva" Александра Рудина (он же солировал на виолончели в "Грузинской рапсодии" А.Черепнина). Музыки было много, и публика смогла в полной мере оценить эпические, исконно русские мотивы-гармонии Николая Черепнина, более современные, но не оторвавшиеся от той же традиции ладовые изыски Александра и, наконец, эксперименты полноправного представителя XX века Ивана, занятно заигрывавшего с авангардом. Сюрпризом же фестиваля стала флейтовая пьеса "Волны" еще одного Черепнина - молодого Стефана, представителя четвертого поколения композиторской династии, впервые представившего свою музыку на широкое обозрение.

Однако устроители фестиваля (Союз композиторов Москвы и Институт искусствознания), несмотря на мемориальную вывеску, не ограничились презентацией только исторического русского зарубежья - в рамках декады прозвучала музыка трех наших недавних соотечественников, приглашенных и приехавших на свои авторские концерты.

Галерею портретов гостей открыл Николай Корндорф, прибывший из Канады. Уехал он в 1991 году на пике своей композиторской известности, будучи представителем экспериментального тогда "минимализма", и в расцвете своей педагогической карьеры - о его классе инструментовки в Московской консерватории ходят легенды. Событиями 80 - 90-х годов становились премьеры его монументальных, мощных Симфоний и "Гимнов", пьесы-обряда "Да!!", экстравагантных по составу исполнителей "Движений" (для 15 ударников) и "Примитивной музыки" (для 12 саксофонов). Возродившаяся после застойной спячки пресса не скупилась на комплименты, справедливо называя композитора одним из лидеров нового поколения. В концерте фестиваля мы услышали два новых сочинения практически того же Корндорфа-монументалиста - Квартет, продолжительностью в один час, и Continuum для органа - на час двадцать, но с одной отличительной особенностью: на этот раз музыка была тихая и медитативная. Привыкшая к громкому корндорфовскому пафосу, публика поначалу удивилась, но вскоре перестроилась и внимала "Франк-квартету", исполнившему подобие панихидного обряда (с подлинным проговариваемым текстом), а затем и бесконечным застывшим гармониям-сталактитам, неспешно выраставшим под пальцами органиста Кирилла Уманского, с той строгой сосредоточенностью, которую, по-видимому, и желал увидеть автор. Действо проходило в Музее Глинки, который любезно предоставил свой концертный зал для изначально некоммерческой акции.

Кстати, два других концерта - авторские вечера Владислава Шутя и Виктора Суслина - были спонсированы Фондом М.П.Беляева, который находится сейчас во Франкфурте и уже больше века помогает в трудные минуты русским музыкантам и композиторам.

Владислав Шуть приехал к нам из Англии, где он проживает с 1993 года. Еще будучи в России, он написал большое симфоническое полотно Ex animo ("От души") и оркестровую пьесу с солирующим фаготом "Романтические послания", определившие сферу его взаимоотношений с авангардом - сквозь призму лирического неоромантизма. Показанные на сегодняшнем концерте сочинения 90-х годов, неизвестные московской публике (на афише пестрело: первое исполнение, первое исполнение в России), уверенно продолжают эту линию, даже сами названия его новых сочинений - Серенада, Amoroso, Con passione - недвусмысленно апеллируют к подзабытым в XX веке романтическим прототипам. Останется ли верен своей "игре" композитор в дальнейшем - выяснится очень скоро: в июле сего года в Лондоне объявлена премьера большой High Cross Symphony, которую Шуть написал по заказу Симфонического оркестра Би-би-си.

Наибольший же энтузиазм у московской публики вызвала Камерная симфония N 5 - серьезное и многоуровневое сочинение, с которым успешно справился Ансамбль современной музыки во главе с дирижером Алексеем Виноградовым. Надо сказать, что исполнительский уровень всего фестиваля отличался впечатляющим качеством - кроме уже названных коллективов и музыкантов здесь принимали участие настоящие чудо-мастера своего дела - Владислав Иголинский (скрипка), Олег Танцов (кларнет), Марк Пекарский (ударные), Александр Мартынов (гитара), Владимир Тонха (виолончель). А в концерте Виктора Суслина участвовал его сын Александр, молодой, но уже достаточно известный солист-контрабасист, выступавший во многих музыкальных центрах Европы и Азии.

Виктор Суслин, отсутствовавший в Москве 18 лет (с 1981 года живет в Германии), для своего концерта выбрал жанр ретроспекции, составив его из малых ансамблей разных годов рождения, - некое подобие вневременного автопортрета. Соединение "старого" и "нового" (Трио-соната и "Мадригал", например, разделены 27 годами) благотворно сказалось на общем впечатлении от творчества композитора. Личность же Суслина - для кого-то хорошо известная, кем-то лишь припоминаемая, а кому-то вовсе незнакомая - примечательна во многих аспектах, и, пожалуй, нет такой гуманитарной области, где бы он не смог высказать своего собственного, особенного взгляда, подчас парадоксального. Такие элементы парадоксальности проявляются и в музыке. Например, "Белый траур", посвященный памяти А.Ведерникова - великого пианиста, учителя Суслина, - не имеет традиционно-привычного траурного материала, но неведомыми флюидами на уровне подсознания создает ощущение сопричастности к какому-то высокому обряду-таинству.

Открывался же концерт эффектной пьесой для двух скрипок "Каприччио на отъезд" - аллюзией на знаменитую пьесу Баха ("Каприччио на отъезд возлюбленного брата"), а с другой стороны - намеком на пограничный момент личной биографии. Впрочем, интригующими были чуть ли не все сочинения Суслина - та же "Колыбельная для Венеции" - вариации со сползающим басом, ассоциирующиеся с медленным, но неизбежным погружением города в морскую пучину. Или пьеса "Тритонхорнс", имитирующая чудную морскую раковину с низким грудным тембром, в которую веками призывно трубили жители Средиземноморья. Или, наконец, "Переход границы", где струнные инструменты размывают границы привычной нашему европейскому уху темперированной системы.

У одного из композиторов, не так давно переменивших свое местожительство, спросили: "А кем ты сейчас себя считаешь?". Он ответил: "Я - гражданин мира и, если хочешь, композитор мира. И я пишу музыку, черпая художественное вдохновение из той жизни, которая меня окружала, окружает или будет окружать".

Для художника любое изменение жизни - неважно, положительное или отрицательное, - является стимулом для сочинения музыки. И кто знает, появилось бы одно из лучших сочинений Суслина, если бы он остался дома, или, еще раньше, одно из известнейших сочинений Баха, если бы его затерявшийся в истории брат куда-то не уехал...

МУЗЫКА

• Каприччио на отъезд
  Московские дни музыкальной культуры русского зарубежья
• Перемена участи виртуозов
  под знаменем Владимира Спивакова
• Но ту каденцию не скоро забудешь!
  Концерты РНО и Ко
• Розы и тернии провинциальной оперы
  XII Собиновский фестиваль
• Кто там? Ужель та самая?..
  "Татьяна Ларина" в БЗК
• Юные музыканты поддерживают юных экономистов