Игра в пространстве Давида

Гастроли Киевского Русского театра имени Леси Украинки

Марина ГАЕВСКАЯ

Сцена из спектакля "Дон Кихот"

Нынешние гастроли Театра русской драмы имени Леси Украинки посвящены Давиду Боровскому совсем неслучайно - ведь только на этой сцене сегодня одновременно идут пять спектаклей, сценографию к которым создал великий художник. Здесь появилась и самая первая постановка, оформленная Боровским, здесь же он осуществил и свою последнюю работу в драматическом театре.

Киевский путь Давида Боровского был подробно освещен на выставке, привезенной в Москву. В день ее открытия под песню Владимира Высоцкого на экране в фотографиях и видеокадрах словно оживали неповторимый облик самого художника и образы его сценических созданий, уже ставшие театральной легендой. А макеты, иллюстрации, эскизы костюмов, представленные в экспозиции и запечатленные в подробном, красочном буклете (составители и редакторы Борис Курицын, Наталья Филипченко) показали московским зрителям почти незнакомого Боровского. Между тем в Киеве он работал с выдающимися режиссерами, неизменно вспоминая "благородство и корректность" Константина Павловича Хохлова или "подлинную интеллигентность и аристократизм духа" Леонида Викторовича Варпаховского. Творческое сотрудничество с нынешним художественным руководителем Театра имени Леси Украинки Михаилом Юрьевичем Резниковичем продолжалось на протяжении 43 лет.

В период гастролей московские зрители вновь смогли увидеть знаменитый "березовый орган", созданный Давидом Боровским в спектакле "Насмешливое мое счастье" по пьесе Леонида Малюгина, появившемся в 1966 году и возрожденном в 2003-м. А также познакомились и с относительно недавней совместной работой Боровского и Резниковича "Наполеон и корсиканка" Иржи Губача, осуществленной в 2004 году. Открыл же гастрольную афишу последний совместный спектакль этого творческого тандема - "Дон Кихот. 1938 год" Михаила Булгакова. Атмосферу постановки задает уже программка к спектаклю, представляющая собой стилизованный буклет с пугающей надписью "Разрешено для чтения в ГУЛАГе", а также утомительно длинная обвинительная речь о "вредителях, провокаторах и троцкистах", несущаяся из старого радиоприемника перед началом действия. На сцене же существует на первый взгляд обыкновенная квартира, решенная с бытовой подробностью и тщательностью. В глубине высокие шкафы с книгами, на авансцене два глубоких кресла. На круглом столике черный телефон и лампа с зеленым абажуром. Слева софа с подушкой и пледом. А в центре площадки - большой стол, окруженный стульями с высокими спинками. Однако пустые синие стены с белыми проемами окна и дверей вдруг превращаются в небесный свод, усыпанный звездами. Дверцы книжных шкафов становятся выходом в иной мир - мир героев Средневековья или эпохи Мольера. Пространство и Время оказываются полноправными участниками действия. Две реальности то причудливо переплетаются, то начинают существовать автономно. Так же и гонимый тоталитарным режимом Сочинитель, в судьбе которого явственно прочерчена линия жизни самого Булгакова, и осмеиваемый невеждами благородный идеалист Дон Кихот, сыгранные одним актером Юрием Гребельником, то живут самостоятельной жизнью, то становятся единым целым.

Правда, такое решение достаточно сложно обосновать сходством характеров и судеб реального человека и вымышленного героя. Скорее, можно отыскать некоторую близость их жизненных позиций: оба отстаивают правду, честь и достоинство; оба не умеют приспосабливаться и осторожничать, презирая фальшивое низкопоклонство перед сильными мира сего. Наконец, каждый по-своему борется с собственными ветряными мельницами, тяжелые крылья которых то и дело норовят ударить побольнее несгибаемых и непокорных. Рядом с героем остаются лишь самые верные и преданные: наивно простодушный и одновременно мудрый оруженосец Дон Кихота (Давид Бабаев) или страдающая, но терпеливо заботливая жена и муза Сочинителя (Анна Наталушко).

Между тем благородное "донкихотство" - понятие многоликое. К нему можно отнести и поступок самого Давида Боровского, отказавшегося и от гонорара, и от собственного имени на афише ради того, чтобы увековечить на ней имена глубоко почитаемых им людей - Леонида Варпаховского и Николая Духновского. Так, когда-то сам Варпаховский посвятил памяти своего учителя - Всеволода Мейерхольда - спектакль "Деревья умирают стоя", поставленный им на сцене Театра им. Леси Украинки. В оформлении был использован сухой бамбук, напоминающий о мейерхольдовской постановке "Учитель Бубус". В новой версии пьесы Алехандро Касоны, осуществленной театром (постановка Ирины Барковской), в основе сценографического решения Боровского тот же материал. Но подвешенные на полукруглой дуге подвижные шестиметровые стволы словно обнимают все пространство сцены. На самой же площадке располагаются лишь несколько стульев да высокий, прямой ствол старого дерева, покрытый облупившейся корой. На вершине его просматривается очертание человеческого лица, а голые ветви напоминают раскинутые в стороны руки. Как обычно, сценография предельно лаконична и на первый взгляд даже скупа. Но она оживает с началом действия: от движения человеческих тел бамбук начинает звучать и дышать как живое существо, страстно реагирующее на происходящие события.

Жанр пьесы Касоны - мелодрама, в отдельные моменты поднимающаяся до уровня трагедии. Происходящее же на сцене больше похоже на бытовую драму с элементами театрализованного карнавала. Безликие вершители добрых дел, превратившиеся в суетливо мечущуюся по сцене массовку, напоминают скорее слуг просцениума. Молодые исполнители главных ролей - Елена Нищерет, выступающая в роли нежной, женственной Марты-Изабеллы и Кирилл Кашликов, создающий образ заводного, энергичного Директора, отыгрывают свои сцены добросовестно и профессионально, но как-то излишне упрощенно. К тому же их исповедальные монологи и лирические объяснения сопровождает пение Земфиры, которое не только не усиливает драматический эффект, но лишь мешает восприятию текста. Актеры старшего поколения, очевидно, в силу опыта и мастерства существуют несколько отдельно от всего представления. Особенно многогранным и глубоким выглядит исполнение Юрием Мажугой роли сеньора Бальбоа, который является реальным воплощением трогательной преданности и нежности, мягкой интеллигентности и отчаянной готовности на все ради благополучия и спокойствия бесконечно любимой жены. На фоне негнущегося бамбука живым олицетворением несгибаемости и силы духа становится Бабушка в исполнении Валерии Заклунной - напряженно сдержанная, гордая женщина с прямой спиной и строгим взглядом.

Имена Боровского и Варпаховского соединились и в еще одном показанном на гастролях спектакле - "Бабье лето" по пьесе Айвана Менчелла. Постановка Григория Зискина (Канада) осуществлена силами Театра русской драмы им. Леси Украинки и Театра им. Леонида Варпаховского (Монреаль, Канада). Правда, в нем принимают участие актеры не только из этих коллективов. По сути, перед нами антрепризный вариант постановки, при этом являющийся примером истинно ансамблевого спектакля, в котором много настоящего, без пошлости, юмора и тонкой, поэтической лирики. Сценография же Давида Боровского здесь выполняет именно ту функцию, к которой и стремился художник, - то есть служит блестящим обрамлением ярких актерских работ. Если в предыдущем спектакле площадку окружал бамбук, то здесь сцена буквально утопает в кленовых листьях, олицетворяющих и символику канадского флага, и "пышное природы увяданье", и полный светлой печали период в жизни женщины. Серебристо-белые листья, полностью покрывающие задник, воспринимаются как знак надежды, а красные и желтые, рассыпанные по площадке и кулисам, - как символ увядающей, но все еще победной красоты.

Каждая из трех вдов, приходящих на кладбище, по-своему проживает жизнь после смерти мужа. Невозмутимо-рассудительная и сдержанно-серьезная Дорис (Екатерина Райкина) со строгим достоинством оберегает свое одиночество, сознательно отрекшись от личной жизни и сохраняя преданность любимому супругу. Спокойно-ироничная и женственно-мягкая Ида (Лидия Яремчук), тоже хранит нежную память, но не может быть одна. А потому и не отвергает искреннее чувство элегантного вдовца Сэма (Михаил Янушкевич), который хоть и слывет ловеласом, но на самом деле оказывается трогательно-застенчивым и тоже глубоко одиноким человеком. Стойко держа удар, Ида завоевывает его внимание, обойдя случайную соперницу, - вызывающе экстравагантную и умильно-простодушную Милдред (Светлана Головина). Отчаянно "пытается жить" и забавно-кокетливая, энергично-взрывная Люсиль (Анна Варпаховская). Не испытавшая счастья в браке, эта "женщина с юмором" всеми силами стремится скрыть за внешней бравадой и веселой бесшабашностью свою обиду и одиночество. Осень жизни этих женщин вопреки всему прекрасна так же, как облетевшие, но все еще яркие и красивые листья. Ведь, помня о прошлом, они способны жить настоящим. Так словно переходит из прошлого в настоящее и незабываемое лицо Давида Боровского, смотрящее на нас с портрета по окончании каждого спектакля.

ТЕАТР

• Игра в пространстве Давида
  Гастроли Киевского Русского театра имени Леси Украинки
• Сложность одна - соответствовать