Покой им только снится

Завершился VII Московский Пасхальный фестиваль

Дмитрий МОРОЗОВ Фото ИТАР-ТАСС

Среди фестивалей, сравнимых по размаху и масштабу с Московским Пасхальным, редко можно встретить столь же персонифицированные. В посткараяновскую эпоху публика в своей массе довольно смутно представляет, кто именно в данный момент руководит Зальцбургским фестивалем. Но даже те, кто совсем не посещает концертов классической музыки, знают: Московский Пасхальный - это

Гергиев . Несмотря на немалый удельный вес Хоровой программы или Звонильной недели, к коим сам Гергиев прямого отношения не имеет, в глазах большинства москвичей фестиваль в первую очередь воспринимается как расширенный бенефис маэстро и Мариинского театра.

В предыдущие годы складывалось так, что основная программа Пасхального фестиваля (каковой по умолчанию принято считать все мероприятия с участием самого Гергиева) почти не соотносилась с его названием. Впрочем обсуждение этой темы всем уже порядком поднадоело, чтобы вновь на ней останавливаться. Отметим только, что как раз в этом году в основной программе фестиваля оказалось не так уж мало сочинений, названию его вполне отвечавших. Например, увертюра "Светлый Праздник" Римского-Корсакова и отчасти сюита из его же "Китежа", прозвучавшие в вечер открытия, или исполненные в Третьяковской галерее "Семь слов Христа на кресте" Гайдна и произведение с аналогичным названием Софии Губайдулиной. В определенной мере этот ряд можно дополнить и Восьмой симфонией Малера. А ведь был еще, к примеру, концерт "Collegium Vocale Gent", вообще целиком состоявший из духовных сочинений Баха, включая сравнительно редко звучащую у нас Пасхальную ораторию...

В остальном программа этого года оказалась весьма пестрой, и в ней трудно было бы выделить какую-либо одну ключевую тему. И если в прошлом году центральной фигурой в связи со своим юбилеем был избран Стравинский, то нынче на долю Римского-Корсакова, столетие со дня смерти которого отмечается в июне, досталось куда меньше внимания. Была, правда, показана "Псковитянка", возобновленная аккурат перед самым фестивалем. Но в концертных программах музыки Римского-Корсакова хватило бы разве на одно хорошее отделение. Кроме упомянутых двух номеров на открытии, были еще три на закрытии: "Шествие князей" из "Млады", "Три чуда" из "Салтана" да "Испанское каприччио". Для главной темы негусто, даже с учетом Региональной программы...

Скорее уж главной темой, хоть это специально и не подчеркивалось, можно было бы посчитать музыку композиторов последующих поколений - от Малера (кстати, всего только на три года пережившего Римского-Корсакова) и Стравинского до Щедрина, Тищенко и Дютийё. Малер появился в программе как отголосок предыдущих "Звезд белых ночей", где исполнялся полный цикл его симфоний. В программу нынешнего Пасхального Гергиев включил три последние симфонии - Седьмую, Восьмую и Девятую. Отголоском прошлогодних юбилейных торжеств прозвучали несколько сочинений Родиона Щедрина в присутствии самого автора. А отголоском предыдущего Пасхального стал "Петрушка" Стравинского. Зато "Мистерия момента" живого классика авангарда Анри Дютийё была исполнена впервые в России. Важным напоминанием о незаслуженно забытом стали прозвучавшие в последний вечер фрагменты из балета Бориса Тищенко "Ярославна". Остальное присутствовало в фестивальных программах просто по принципу: а почему бы еще и не это?

Как всегда, фестивальные впечатления оказались весьма противоречивыми. Потому что исполнять такое количество музыки в режиме нон-стоп без ощутимых потерь в качестве невозможно в принципе. Даже для такой суперхаризматичной фигуры, как Валерий Гергиев. Даже для такого сверхвыносливого оркестра, как Мариинский, который на протяжении тринадцати фестивальных дней выступил под управлением своего маэстро пятнадцать раз, включая концерты еще в пяти городах (Тверь, Череповец, Казань, Краснодар, Владикавказ). А еще ведь и репетировать приходилось, чаще всего - непосредственно перед самым концертом. Понятно, что даже и на такие репетиции время находилось далеко не всегда. Поэтому в принципе надо бы не столько сетовать на откровенную сырость и качественные перепады ряда программ, но, скорее, удивляться тому, что при таком изнуряющем до потери сознания марафоне было все же столько хорошего.

Собственно говоря, и совсем уж явных неудач на сей раз тоже в общем-то не было. И если, к примеру, на открытии весьма сумбурно прозвучали "Озорные частушки" Щедрина, то в дальнейшем маэстро, уже сверх программы, вернулся к ним вновь с совершенно иным результатом. При этом, кстати, прозвучавшие рядом с ними в первый вечер фрагменты из "Конька-Горбунка" того же Щедрина были сыграны просто отменно.

Из малеровской триады менее всего повезло Седьмой, каковую Москва не слышала уже много лет. Маэстро говорил на заключительной пресс-конференции о тех мыслях и ощущениях, что возникали у него в связи с ее исполнением, но на концерте мы услышали не слишком внятный крупный помол с отдельными проблесками, к каковым надо в первую очередь отнести финал.

Что касается Девятой, которая стала одной из вершин малеровского цикла на прошлогодних "Звездах белых ночей", то тут история другая. И сам маэстро, и оркестр глубоко вжились в эту музыку. Но на московском концерте им поначалу элементарно не хватало сил - физических и душевных. Все звучало вроде бы и верно по характеру, но как-то формально и по интонации очень уж приблизительно. Перелом наступил лишь в середине финала, и последние десять минут стали уже настоящим откровением. А вот исполнение Восьмой симфонии (несколькими днями ранее сыгранной в Казани) все в целом следует признать очень значительным событием.

К числу удач, безусловно, надо отнести и концерт-закрытие, прошедший в Светлановском зале Дома музыки. От начинавшего его "Вальса-фантазии" Глинки до завершавшего "Испанского каприччио" Римского-Корсакова все шло буквально на одном дыхании. Интересно вписались между ними и фрагменты из малоизвестного Москве балета Бориса Тищенко "Ярославна". А вот Концерт №2 для фортепиано с оркестром Шопена (тонко и элегантно исполненный Ланг Лангом) показался здесь несколько чужеродным.

В этом году в фестивале вновь участвовали оперные и балетные спектакли Мариинки, причем на сей раз - с ощутимым перевесом в пользу оперы. Если балет показал две довольно куцые программы, то опера - два больших полотна. Другое дело, что не вполне убедительным показался сам выбор названий.

И "Псковитянка", и "Хованщина", показанные на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, являются характерными образцами того самого "большого стиля", что нынче сохраняется только в Мариинке. Конечно же, они не очень уютно чувствовали себя на этой сцене, иной не только по своим параметрам, но и по ауре. Наверное, в ожидании открытия после реконструкции Основной сцены Большого, где только и могут быть адекватно представлены такие спектакли, стоило бы выбрать для показа что-то иное. Уж кому-кому, а Мариинке всегда есть, что показать. Если в случае с "Псковитянкой" необходимость ее показа еще может быть объяснена необходимостью воздать дань Римскому-Корсакову, представив его первую оперу, в Москве в новом тысечелетии не шедшую, то для чего нужно было именно теперь, в третий раз за гергиевскую эпоху, привозить в Москву эту "Хованщину", не совсем понятно. Да, это - визитная карточка театра, да в ней заняты первоклассные мастера. Но, может быть, лучше было бы привезти, к примеру, "Жизнь за царя", которую москвичи имели возможность видеть и слышать только по телевизору?..

Впрочем, несмотря на эффект дежавю и некоторый эстетический диссонанс между спектаклем и залом, "Хованщина", в свое время отделанная Гергиевым до полного совершенства и с тех пор многократно прокатанная по лучшим мировым подмосткам, предсказуемо продемонстрировала высокое музыкальное качество и сильный исполнительский уровень (Лариса Дядькова, Владимир Галузин, Михаил Кит, Сергей Алексашкин, Константин Плужников и другие). А вот подновленная "Псковитянка" и в оркестре прозвучала далеко не столь совершенно, и по части исполнительского состава не слишком порадовала...

К сожалению, в рамках одного-единственного материала невозможно сказать обо всем, что было на VII Московском Пасхальном фестивале. Детище третьего тысячелетия, фестиваль, несмотря на относительную молодость, помимо статуса одного из пиковых событий столичного сезона, обрел к настоящему моменту уже и некую определенную структуру, которая, похоже, вполне устоялась. Фестиваль неизменно открывается в день Пасхи, а закрывается в праздник Победы, и его продолжительность зависит уже не от произвола маэстро, а исключительно от промежутка между этими двумя датами, каждый год разного. За последние годы неотъемлемой его частью стала также Региональная программа, благодаря которой в аудиторию фестиваля вливаются жители десятков российских городов, включая и те, где академических музыкантов иначе как на телеэкранах раньше и не видывали. В первые несколько лет существования Московского Пасхального о подобном вряд ли даже думалось. Впрочем, в те годы также можно было лишь мечтать, например, о том, чтобы в рамках фестиваля выступали не только отдельные коллективы Мариинки, но и весь театр со своими спектаклями. Теперь и это стало самой что ни на есть реальностью. Возможно, в будущем большим станет удельный вес других приглашаемых коллективов (в этом году в основной программе был только уже хорошо известный москвичам по предыдущим Пасхальным фестивалям бельгийский ансамбль "Collegium Vocale Gent" во главе с Филиппом Херрвегом). Только вряд ли и тогда Гергиев будет хоть немного отдыхать сам и давать отдых своим музыкантам. Которые уже через день после завершения Пасхального открыли "Звезды белых ночей". Марафон продолжается.

МУЗЫКА

• Покой им только снится
  Завершился VII Московский Пасхальный фестиваль
• Смерть от кастинга
  "Кармен" на Новой сцене Большого театра
• Вернисаж к юбилею
  X Открытый конкурс артистов балета России подвел свои итоги
• Мастера и Маргарита