ИРАКЛИЙ КВИРИКАДЗЕ: Я не ввинчиваюсь в центр жизни

Павел ПОДКЛАДОВ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

И.Квирикадзе

Постоянное место жительства Ираклия КВИРИКАДЗЕ определить довольно сложно. Фильмы, которые он снял, и прежде всего "Кувшин" и "Пловец", вошли в сокровищницу мирового кино, а его сценариев, по которым снимали фильмы другие режиссеры, просто не перечесть. Но на нынешний "Киношок" в Анапу Квирикадзе приехал не просто отдохнуть и повидаться с друзьями: он привез с собой новый фильм Наны Джорджадзе, снятый по его сценарию, предварительное название которого "Метео-идиот". Фильм типичен для "лиры" Квирикадзе: это грустная комедия с фантастическими сюжетными поворотами, в которой одну из ролей сыграл выдающийся грузинский артист Рамаз Чхиквадзе.

- Ираклий Михайлович, в одном из своих прежних интервью вы сказали, что пребывание на фестивале в Анапе ценно для вас, кроме всего прочего, еще и тем, что вы каждый день два-три часа гуляете вдоль берега и во время прогулки придумываете новый сюжет для сценария .

- Я вообще-то заправский "ходок". Иногда гуляю до тех пор, пока с пляжа не уходит последний отдыхающий. Порой возвращаюсь под вечер, иногда в дождь, и, наверное, представляю собой довольно странное зрелище: бородатый человек в трусах, идущий по пустынному берегу, в небе сверкают молнии, грохочет гром, в море начинается шторм... Конечно, я совершаю эти длительные прогулки не только для того, чтобы обдумывать сюжеты. Но и не без этого.

- Вы сказали, что иногда во время таких прогулок представляете собой "странное зрелище". Персонажи ваших фильмов в основном тоже люди странные. У вас никогда не было желания написать сценарий о себе или о человеке, похожем на вас ?

- Наверное, в каждом герое есть частица автора. Когда я придумываю сюжет, персонажи "выплывают" из лабиринтов моей памяти. В основном это - впечатления моего детства. Детство - самое яркое, что осталось в памяти, я его помню лучше, чем то, что случилось позавчера. Придуманный мной персонаж потом обрастает какими-то подробностями, красками, и вот для этих красок я иногда использую себя, перипетии своей жизни и свои тайные пороки.

- Вы - "человек мира". На каком языке придумываются ваши сюжеты ?

- Я уже не могу проследить за этим. Раньше я писал по-грузински и сам же переводил на русский, чтобы представить сценарий на утверждение в Госкино СССР. Потом, чтобы не делать двойную работу, стал писать сразу по-русски, и до сих пор продолжаю это делать. Сейчас, если замышляется какой-то международный проект, перевожу на английский.

- А на каком языке обычно говорят актеры, когда сценарий превращается в фильм ?

- По-разному. На съемках последнего по времени фильма "Метео-идиот", сценарий к которому написал я, собрался настоящий вавилон из актеров разных стран. И режиссер Нана Джорджадзе предложила им говорить на их языках, а потом мы в Германии сделали дубляж. Нынешний вариант фильма - русско-грузинский. А в дальнейшем каждая страна-участник этого проекта будет дублировать его на свой язык.

- Этот фильм русско-грузинский. Воспримут ли его в Грузии ?

- Надеюсь. Но сейчас уже приходится ностальгировать по той эпохе, когда в Грузии русский язык знали практически все. Сейчас молодежь не знает русского, из иностранных в основном в ходу английский. И это - определенная проблема, в том числе и для восприятия нашего фильма.

- Как происходит рождение ваших сюжетов и героев ?

- Мне трудно это анализировать. Я - как та сороконожка, которую спросили, как она ходит, и она в замешательстве застыла. Каждый раз происходит по-разному. Во-первых, у меня есть "копилка историй": я "складываю" в нее все истории, произошедшие либо со мной, либо где-то услышанные. У меня огромное количество записных книжек, и, когда я куда-то уезжаю, становится большой проблемой тащить их с собой. А систематизировать их никак не получается: то ли по причине лени, то ли потому, что мне нравится читать написанное от руки. Там есть не только завершенные сюжеты, но и простые зарисовки. Приступая к новому проекту, я начинаю рыться в этих записях и нанизывать отдельные истории на основной сюжет. Получается некое "ожерелье". Потом отбрасываю ненужное.

- А что вас должно "зацепить" в жизненных ситуациях и в людях, чтобы они стали основой будущего сценария ?

- Когда я был молодой, восторженный, ищущий новые пути, я писал от себя и для себя. Сейчас система нашего существования изменилась: приходится работать по заказам. Спектр этих заказов разнообразен. Мне хочется делать все. Я не чванливый человек. Но все же разрываться и, как автоматчик, стрелять во все стороны, нельзя. Поэтому я выбираю то, что более всего созвучно моей душе и на что у меня есть какие-то ответы. Идеальный вариант - когда мои истории "сливаются" с каким-то заказом. Но все же на свое личное, авторское остается все меньше и меньше времени. Это начинает меня беспокоить, возникает ощущение, что в последние годы я мало самовыражаюсь. Конечно, все, что я пишу, - это тоже самовыражение, но все же оно делается по заказу, а значит, это не твоя песня, не то, чего желает твоя душа. Но, слава Богу, я еще не поймал себя на мысли, что начал халтурить или просто зарабатывать деньги. Я еще не переступил эту грань. И иногда даже отказываюсь от заманчивых, прибыльных проектов.

- В каких случаях вы отказываетесь от предложений ?

- Когда чувствую, что это не талантливо. Когда в сюжете невозможно использовать миры, которые есть во мне, и мою фантазию. Короче, когда в них нет искры. А если говорить о жанровой стороне дела, то не люблю мистические триллеры, хоррор.

- А что любите больше всего ?

- Комедию! Это тот жанр, в котором я существую легко и свободно, в нем я "вибрирую". В моей коллекции - огромное количество трагикомических историй. Я их вплетаю даже в те сюжеты, где юмор изначально не предусматривается.

- Стремление к трагикомедии - это чисто грузинская черта ?

- Я начинал в тот период, который можно назвать "золотой эпохой" грузинского кино. Так сложилось, что тогда трагикомедия стала "лейблом" национального грузинского кинематографа. Достаточно вспомнить фильмы Тенгиза Абуладзе, Резо Чхеидзе, короткометражки, полные иронии, юмора и праздника жизни. Сейчас нельзя сказать, что в грузинском кино присутствуют те же краски, в настоящее время все гораздо мрачнее. Поэтому вряд ли это какая-то особая грузинская черта. Но во мне это есть, я этим живу. Во всяком случае, это качество, как мне кажется, проявляется и в последних моих фильмах. Например, в картине "1000 и 1 рецепт влюбленного кулинара", который сняла по моему сценарию Нана Джорджадзе. Этот фильм был номинирован на премию "Оскар". Эти же нотки есть и в картине "Двадцать семь потерянных поцелуев", и в последнем фильме "Метео-идиот", где драматические истории "обвиты" юмором, что придает им какой-то особый аромат. Часто я переносил свои сюжеты из других стран в грузинскую провинцию, и наоборот. Потому что провинция всюду одна и та же: что грузинская, что таджикская, что итальянская. На эту мысль меня натолкнул мой первый фильм "Кувшин", который был снят по рассказу итальянского драматурга Луиджи Пиранделло. Я его сюжет абсолютно "огрузинил". Только у него был кувшин для оливкового масла, а у меня - для вина. Но самое главное, что этот южноитальянский сюжет абсолютно точно "сел" на Грузию. И дух Пиранделло, замешанный на грузинском колорите, по-моему, очень удачно выплеснулся на экран. И это был для меня некий знак, который многое предопределил в дальнейшем творчестве.

- Нынешнее состояние грузинского кино вас радует, огорчает или оставляет равнодушным ?

- Равнодушным оно меня не оставляет. Но и радости не очень много. Потому что грузинский кинематограф как-то... затих. Может успокоить лишь то, что кино любой страны имеет свои взлеты и падения. Вспомните, например, итальянское кино, а в последнее время - иранское, корейское или румынское. В развитии каждого из них есть своя синусоида. Полет грузинского кино имел место на закате советской империи, когда уже не так завинчивались гайки цензуры. Вспомните того же Абуладзе или Иоселиани. Последний, правда, сейчас работает в несколько другом жанре. Из нынешних кинематографистов могу еще раз назвать Нану Джорджадзе, для которой я в основном пишу сценарии. Она, как Иоселиани, работает на Западе, но снимает фильмы по грузинским сюжетам. Или интернациональным, но с грузинским "привкусом".

- Ваше видение того или иного сюжета вступает в противоречие с позицией режиссера, который воплощает ваши идеи ?

- Такое случается. Но мне повезло в том, что большую часть моих историй реализовывают хорошие режиссеры. В первую очередь - Нана Джорджадзе, которая по совместительству является моей женой. Конечно, когда смотришь то, что получилось на экране из тобою сочиненного сюжета, то очень многое не совпадает с собственным видением. Мне часто кажется, что этот режиссер выстрелил "в семерку", а мог бы - "в десятку". Но я никогда не насилую режиссеров, скандалов по этому поводу не бывает, хотя разговоры и обсуждения с целью повернуть историю в ту сторону, которая мне кажется верной, случаются.

- Вы - мастер киномонтажа. И, наверное, используя эту профессию, вам все же удается "гнуть свою линию" в спорах с режиссерами ?

- Да, я иногда что-то исправляю с помощью монтажа. Да и вообще считаю, что монтажом можно исправить практически все! Не помню ни одного "безысходного" случая, который бы остался не разрешенным. Монтаж может гармонизировать ситуацию.

- Часто ли вы были монтажером фильмов, которые снимались по вашим сценариям ?

- Почти всегда. И если с кем-то из режиссеров я в монтажной ругаюсь, то чаще всего со своей женой. Коса нередко находит на камень. Мы оба - люди темпераментные и часто решаем наши проблемы довольно громко. Так было, например, когда мы монтировали последний фильм в Берлине, где в студии все всегда по-немецки цивилизованно, чисто, стерильно, и все работники говорят шепотом. А из нашей монтажной комнаты раздавались такие душераздирающие крики, что лаборантки чуть не падали в обморок. Людям казалось, что кто-то кого-то сейчас непременно зарежет или задушит. Они даже хотели вызывать полицию. А потом ко всеобщему удивлению мы выходили в обнимку из комнаты и шли в кафе.

- Вы ведь занимаетесь монтажом не только своих фильмов ?

- Я монтирую чужие фильмы, это уже стало моим "коньком" и продолжается лет сорок. Сперва я безвозмездно монтировал фильмы друзей. Во ВГИКе шла молва: если что, Квирикадзе все смонтирует. Эта молва меня сопровождает до сих пор. Ведь есть режиссеры, которые терпеть не могут монтаж. Они отдают себя в процессе съемок, а "алхимию" монтажа отдают в другие руки. Вот мне и приходилось монтировать многие известные фильмы. Но я никогда не оставлял в них свои "метки". Мне говорили, что надо бы в титрах указать

мою фамилию, но я отказывался. Потому что это мне прежде всего было в радость. Так было, например, на фильме Тенгиза Абуладзе "Древо желания". Все произошло за три дня и три ночи до его отъезда в Москву на сдачу фильма в Госкино. Я сделал из его двухсерийного варианта одну серию. Эта версия и стала тем самым знаменитым фильмом.

- Как случилось, что вы увлеклись монтажом ?

- Началось это мое увлечение еще во ВГИКе, когда мой замечательный учитель Иосиф Давидович Гордон - знаменитый монтажер, работавший с Рене Клером и другими французскими гениями, - поручил мне что-то склеить. Ему показалось, что я сделал работу здорово, и он меня так захвалил, и я буквально расцвел, хотя поначалу ходил по институту, поджав хвост, видя вокруг сплошных интеллектуалов. Похвала Гордона после моих первых склеек буквально "приклеила" меня к монтажному столу на сорок с лишним лет. Кстати, в Америке есть такая профессия - "доктор монтажа". Имеется в виду не превосходная степень в профессии, а то, что человек, как настоящий врач, приходит "лечить" фильм. Это - вполне обычное явление. Даже самые прославленные американские режиссеры отдают свои фильмы в руки того человека, который только этим и занимается. Мы воспитаны иначе, у нас есть опасность ущемить авторское самолюбие режиссера. У нас не всегда понимают, что и ритм, и атмосфера фильма порой зависят от того, как он смонтирован. Но здесь важно то, чтобы у монтажера при холодном глазе не было холодным сердце. Порой унылый фильм после хорошего монтажа может засверкать новыми гранями, вступить в контакт со зрителем.

- Не вступают ли в противоречие в вашей душе режиссер и монтажер, когда дело касается снятых вами фильмов ?

- Вступают, конечно. Но в таких случаях я доверяюсь своему опыту. Я ведь сам давно не снимаю, но недавно у меня была подобная история: сделал свой небольшой фильм для проекта Егора Кончаловского "Москва - любовь моя". По замыслу продюсера каждому режиссеру, участвующему в проекте, было дано несколько минут для того, чтобы выразить свое отношение к Москве. Егор попросил меня написать сценарий для новеллы, которую должна была снимать Нана Джорджадзе, а я как старый графоман написал три истории, посвященные моей любимой Москве. В результате одну из них сняла Нана, другую отдали Бахтиеру Худойназарову, а третью предложили снять мне. Я снял. История получилась сочная, подробная, озорная. Продолжительность ее не должна была превышать пяти минут. Было жалко сокращать, и мне пришлось изрядно побороться с самим собой.

- Вы сказали, что сами давно не снимаете. Почему ?

- Водоразделом для меня между двумя профессиями - режиссера и сценариста - стал фильм "Пловец". У него была не очень счастливая судьба, потому что появился он в мрачную эпоху, когда исподволь стал реанимироваться культ личности Сталина. А в "Пловце" присутствует не очень почтительное и даже критическое отношение к вождю. Фильм сочли антисоветским, антисталинским, клеветническим, в Госкино кричали, что его надо сжечь. Помню, что я прятал негативы в холодильнике моей бабушки, они там хранились года три или четыре. Бабушка недоумевала и ругалась. И после "Пловца" мне было запрещено снимать фильмы. И тут выплыла наружу моя вечная жажда писать. Я всегда с благодарностью вспоминаю Олжаса Сулейменова, который заказал мне тогда сценарий. Потом стали заказывать и другие. Я, правда, писал не под своим именем, а выдумывал разные псевдонимы. Это меня очень увлекло, и я подумал: "Боже, как хорошо! Спасибо партии и правительству за то, что они посадили меня за письменный стол. Не надо бегать на эти проклятые съемки, жить цыганской жизнью, думать о пасмурной погоде, запившем актере, прожекторах, солярке и прочих важных для процесса кинопроизводства вещах". Ведь режиссер в те времена, с одной стороны, был хозяином положения, а с другой - слугой нескольких господ. Мой КПД, как режиссера, составлял тогда 15 процентов. Сейчас, слава богу, в России уже работают по западному образцу. Когда я снимал свою короткометражку для проекта "Москва - любовь моя", я попал совершенно в другую атмосферу, и это меня очень радует. Но все же сидеть за письменным столом и создавать свой особый мир для меня гораздо привлекательнее.

- В тех странах, где вы в настоящее время периодически живете и работаете, вас понимают и любят так же, как в России ?

- Пожалуй, нет. Я бы мог пристегнуть себя, скажем, к Голливуду. В свое время писал для них сценарии, но режиссером там мне становиться не хотелось. Дело в том, что я нигде не ввинчиваюсь в центр жизни. Наверное, это объясняется тем, что моей натуре всегда не хватает честолюбия и амбициозности. Я по своей натуре - человек периферийный, аутсайдер. Внешне может показаться, что я любитель "тусовочной" жизни, но на самом деле мне больше нравится быть дома или наслаждаться другими маленькими радостями, чем находиться в эпицентре событий. Так было, когда я жил здесь, так дело обстоит и сейчас, на Западе. Например, снимая жилье в Лос-Анджелесе, на берегу океана, я месяцами не надевал брюки, ходил босиком и в шортах, точно так же, как в Анапе. Когда у меня гостил мой африканский внук, я сажал его на плечи, и мы с ним совершали пробежки по пустынному океанскому берегу. Такая жизнь мне нравится больше.

- Где-то было написано, что мир, который находится внутри Ираклия Квирикадзе, гораздо богаче того, что происходит вокруг. Вам действительно хватает того, что есть в вас? Неужели ваша творческая душа не требует внешних раздражителей ?

- Внешние раздражители - это, конечно, очень хорошо. Но если говорить о том, что внутри, то сколько еще не использованного, не реализованного! Из написанных мной сценариев осуществлена одна десятая часть. Кроме того, огромное количество историй дремлет, находясь в глубине, в лабиринтах моей памяти. У меня возникает страх, что я все это не успею написать. Но однажды знаменитый сценарист Фрэнк Пирсон, бывший президент Гильдии американских сценаристов, дважды лауреат премии "Оскар", с которым мы в соавторстве написали два сценария, успокоил меня, сказав, что из написанных им шестидесяти сценариев реализовано всего восемнадцать. И я успокоился: раз уж у великого Пирсона так дело обстоит, то чего уж мне переживать!

- А мне жаль, что не был снят фильм о Грибоедове по вашему сценарию .

- О, да! Тут я с вами солидарен. Прошло уже больше двадцати лет, как мы с Михалковым и Адабашьяном написали этот, на мой взгляд, изумительный сценарий. Когда мы где-то пересекаемся с Никитой Михалковым, с которым у меня сложились дружеские отношения, я всегда напоминаю ему о "Грибоедове". Он хватается за голову и говорит: "Да, обязательно! Я тебе клянусь! Это будет, может быть, моя лебединая песня..." Но пока у него, видно, руки не доходят.

- Однажды вы, говоря о своем творчестве, сказали: "Люблю похулиганить". Со временем это желание не угасает ?

- Может быть, я самонадеян, но я совершенно не чувствую своих лет. Когда смотрю на календарь, вижу, что мне скоро - семьдесят лет. И чувствую, что я абсолютно не готов к этой дате. Продолжаю писать, стараясь ходить, как мне кажется, по непротоптанным дорожкам.

ПОД ЗАНАВЕС

• ИРАКЛИЙ КВИРИКАДЗЕ: Я не ввинчиваюсь в центр жизни
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 13 по 19 ноября
• Человек родился