КАРЕН ШАХНАЗАРОВ: В нашем кино удручает леность мысли

ЭКОНОМИКА КУЛЬТУРЫ

Татьяна СЕМАШКО
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

К.Шахназаров

Кинорежиссер Карен ШАХНАЗАРОВ как художник никогда не боялся острых тем и неизведанных путей. Заслужив успех в одном жанре, он тут же брался за картину совершенно иного характера. Так появились его "Курьер" и "Город Зеро", "Американская дочь" и "День полнолуния", "Сны" и "Всадник по имени Смерть", наконец, "Исчезнувшая империя". Возглавив киноконцерн "Мосфильм", свою главную задачу Шахназаров видел в том, чтобы оставить "Мосфильм" под опекой государства.

- Карен Георгиевич, первый вопрос о злободневном: отразился ли глобальный финансовый кризис на деятельности "Мосфильма" уже сегодня, и какими, с вашей точки зрения, могут быть его дальнейшие последствия для отечественного кинематографа ?

- Пока не очень отразился. Студии и цеха "Мосфильма" работают в прежнем объеме. Недавно открылись новые студии для записи и монтажа звука, оснащенные самым современным оборудованием. И работа в них идет полным ходом. Заявки принимаются уже на февраль будущего года. Так что проблема на сегодняшний день не в нас, а в том, что компании не получают деньги на производство картин от Министерства культуры РФ, приостановлено кредитование банками. Кинокомпаниям нечем платить за услуги цехов и студий, нечем платить людям зарплаты - они вынуждены останавливать кинопроизводство на самых разных стадиях.

- Как вы объясняете свое твердое решение сохранить "Мосфильму" статус госучреждения ?

- В нынешней ситуации, когда результаты приватизации весьма сомнительны, а во многих случаях и криминальны (этого никто уже не оспаривает), очень опасно пускать в такое плавание главный корабль нашей кино-телеиндустрии - "Мосфильм". Потерять "Мосфильм" сейчас легко, а восстановить его будет почти невозможно. Здесь территория очень привлекательна для любых строительных работ, не связанных с кино. А сколько еще идей может возникнуть! Другой важный довод, на мой взгляд, состоит в том, что приватизировать стоит предприятия, которые находятся в тяжелом финансовом состоянии, но "Мосфильм" таковым не является. Уже с 1991 года он не получает из государственного бюджета ни копейки. При этом модернизируется, реконструируется, содержит огромный штат, регулярно платит людям зарплату и успешно развивается. Да еще остается единственным предприятием в сфере культуры, которое платит такие большие налоги государству. Мне возражали, мол, государственная принадлежность не дает возможности инвестиций... Думаю, что это неправда, - кто хочет, тот может вкладывать инвестиции в кино. Вкладывать надо прежде всего в производство фильмов, а не в сам "Мосфильм".

- Но если государство ни копейки вам не дает, то за что боролись ?

- На самом деле мы работаем как рыночное предприятие. Боремся за заказы, иногда вынуждены снижать цены, чтобы привлечь потенциальных заказчиков. Но государственный статус охраняет "Мосфильм" от возможных опасностей сегодняшней ситуации в стране. Экономически государство мы не обременяем. Более того. Студия капитализировалась за это время в десятки раз. Она стала гораздо дороже, чем была, потому что мы сами вкладываем в нее свои инвестиции. То есть деньги, которые зарабатываем, вкладываем в модернизацию производства. Поэтому, думается, для государства это идеальная система отношений. "Мосфильм" включен в число стратегических предприятий, не подлежащих приватизации.

- Есть то, что вам пока не удалось в жизни ?

- Если говорить всерьез, то для режиссера, если он не занимается самолюбованием, снять лучший фильм никогда не удается. И мне не удалось. Всегда хочешь снять что-то такое, что в твоем понимании идеально.

Хотя, если подумать, то, как ни удивительно, многое и удалось. Мы создали "Мосфильм" как мощнейшую производственную базу, но только сейчас понимаем, насколько мало занимались собственными проектами. Теперь будем запускать гораздо больше картин, причем, подчеркиваю, - на свои средства.

Когда в российском кино говорят "мы производим", то, как правило, это делается на государственные деньги. А мы сегодня находимся в той ситуации, когда можем производить на средства, которые сами зарабатываем. Конечно, мы будем продолжать работать как производственная база, но стараться в большей степени инвестировать в кинопроекты, что уже практически делаем. Хотя это очень сложно: не хочется снимать всякую ерунду, а создать структуру, которая будет по-настоящему работать над сценариями, проектами, пока не удалось.

- Вам хотелось бы видеть "Мосфильм" в будущем как студию в ее традиционном варианте ?

- Современная реальность в кино такова, что такая крупная студия, как "Мосфильм", в первую очередь должна быть производственной базой. Так происходит во всем мире. Сегодня, когда речь заходит о больших голливудских студиях, сначала идет марка студии, а потом - кинокомпании. То есть на самом деле производят картины небольшие кинокомпании. Они более мобильны, им проще это делать. Другой вопрос - какую производственную базу они выбирают.

Я часто умиляюсь, когда вижу титры современных российских картин. Студия такая-то, фильм такой-то. Студия взяла деньги в Министерстве культуры, снимала на "Мосфильме". А сама студия - это одна из комнат в мосфильмовском коридоре, где три стула и пять человек, которые ищут финансирование для своих идей, а потом место, где их можно осуществить. И кому принадлежит фильм на самом деле - разобраться непросто.

Правда, большие голливудские студии имеют свою прокатную систему, чего нет у "Мосфильма". Думаю, что со временем и у нас будет именно так. Сегодня же мне бы хотелось, чтобы "Мосфильм" сохранял хоть какую-то часть своей творческой политики. Но сделать "Мосфильм" таким, каким он был в советское время, - невозможно. Для этого нужно вернуть еще и Советский Союз, ЦК КПСС, Госкино СССР, государственное финансирование, что невозможно, да и не нужно.

- Вы пришли на "Мосфильм" в очень сложное для него время. Кем вы себя ощущали - революционером, реформатором, продолжателем традиций ?

- Тогда я об этом не задумывался, как, впрочем, и сейчас. Прежде всего, пришлось реформировать студию. В результате мы сменили все кадры. Новое время диктовало другой уровень сознания людей, которые будут организовывать производство. Конечно, это сложный и болезненный процесс. Кто-то понимал, что не встраивается в современное кинопроизводство, кто-то не понимал. С другой стороны, мы сохранили традиции, в их числе - студию во всем ее комплексе. Хотя даже у меня самого возникали иллюзии, что надо от чего-то отказываться: одно нерентабельно, другое не работает, и хорошо бы все это упростить. Скажем, зачем нам автобаза? Группы могут работать на частном транспорте. К счастью, мы не пошли по этому пути, потому что смысл деятельности сегодняшнего "Мосфильма" в комплексности. И в этом его преимущество перед всеми европейскими студиями: в Европе нет больше ни одной студии, которая обладала бы полным комплексом всего, что необходимо для кинопроизводства. И в этом смысле мы сохранили мосфильмовскую традицию, которая была заложена ее создателями.

- Насколько известно, в те же годы "Мосфильм" столкнулся с проблемой нехватки кадров среднего звена. Как вы решили эту проблему ?

- С начала 90-х годов никто не готовил осветителей, ассистентов, вторых режиссеров, вторых операторов, пиротехников - профессии, без которых невозможно кинопроизводство. Мы организовали свои курсы. Обучали бесплатно. К сожалению, тогда же был погублен институт редактуры - испугались цензуры. Мы организовывали и курсы редакторов. Редактор - очень важная творческая профессия, и я отношусь к ней с огромным уважением. Да и определенная цензура нужна. Ведь в общественных местах у нас, по идее, не разрешается выражаться нецензурно. Так что же получается: на улице нельзя, а в кино можно? Кто-то из великих сказал: "Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого". Никакой свободы в беспределе нет. Любая свобода ограничена правами на свободу другого человека, общества. Вопрос в мере.

- Какое место, с вашей точки зрения, занимает коллекция "Мосфильма" в современной культуре ?

- Огромное, его трудно переоценить. Думаю, что во многом благодаря мосфильмовской коллекции остались определенные критерии не только в российском кино, но и у российских зрителей. Это, если хотите, университет для современного кинематографа. И то, что он востребован телевидением, - неслучайно. Здесь мы придерживаемся определенной политики. Картины для центральных, богатых каналов продаем за одну цену, для региональных - за меньшую, а совсем небольшим каналам отдаем задаром. Продаем кино в республики. И тоже очень недорого. Словом, стараемся, чтобы наша коллекция работала. Это вопрос в первую очередь культурный, а не коммерческий.

Сохраняя коллекцию "Мосфильма" для нашей культуры, мы реставрируем фильмы, что очень недешево. Так, недавно реставрировали "Зеркало" Тарковского. Получили изображение очень высокого качества, восстановили звук. Во всем мире старые картины восстановлены. А наша классика в очень тяжелом состоянии. Думаю, чтобы ее полностью восстановить, нужна государственная программа. А пока ее нет, мы считаем своим долгом по возможности реставрировать собственную коллекцию. Да, мы не можем позволить себе реставрировать по двадцать картин в год, но мы восстановили некоторые картины, среди которых "Война и мир", "Освобождение", "Зеркало", наконец, "Андрей Рублев". По поводу последнего Вадим Юсов сказал: "Мы с Тарковским хотели получить именно такое изображение, но не смогли. Теперь я наконец увидел то, что должно было быть". Причем восстановленные нами картины в наши дни не имеют коммерческой ценности. Тарковский сегодня нерентабелен. На его 70-летие мы бесплатно предлагали эти картины на телевизионные каналы - не брали.

- В российском кинематографе появилось много новых имен. Как вы считаете, можно ли считать это началом "новой волны "?

- Думаю, что нет. Дело все в том, что новая волна приносит свой стиль. В нашем новом кино нет стиля. Есть отдельные интересные картины, есть способные режиссеры, но говорить о появлении какого-то нового стиля нельзя. Вот у советского кино был свой очевидный стиль: система образов, внимание к судьбе человека, психологизм. Он сразу узнается. Думаю, что пока рано говорить о появлении новой волны в российском кино прежде всего потому, что в самом обществе не сформулирована национальная идея. А без этого не появляются и новые художественные идеи. Сейчас мы находимся в периоде поиска.

Заметьте, что пока, несмотря на чрезмерный, на мой взгляд, звон об успехах российского

кино, зритель его не смотрит. И хотя я всегда был сторонником борьбы с засильем голливудского кино, вижу, что оно остается более предпочтительным. Дело даже не в блокбастерах. В американском кино очень много хороших серьезных фильмов, психологических драм, ничего общего с коммерцией не имеющих. Я уже не говорю, что там работают такие режиссеры, как Джармуш и Вуди Аллен. Так что все разговоры о тупых американских фильмах - наше самомнение. Так же как и хорошее советское кино остается более предпочтительным в России.

- Почему, на ваш взгляд, так сильно упало качество современного российского кино ?

- На телевидении выходит много сериалов, в прокате есть российские картины. Но качество этой продукции достаточно низкое. И если сравнивать с советским кино, то сегодняшнее во многом ему уступает. В советское время в любой период в нашем кино работали одновременно десять - пятнадцать режиссеров экстра-класса. В современном российском кино мы вообще не вспомним столько имен - ни режиссеров, ни операторов. Это показатель. Другое дело, что придет время и все наработается. Отраден сам факт, что по сравнению с серединой 90-х годов есть прогресс. Качество сериалов вообще остается за гранью добра и зла. Чем сильно американское кино? Тем, что у них очень высок средний уровень. А у нас сейчас нет добротного среднего уровня, хотя в советском кино он был.

Я сейчас как продюсер делаю картину с молодым талантливым режиссером. И вся группа состоит из молодых способных ребят. Они уже сделали по картине, а оператор - несколько картин. И вдруг я обнаружил, что наша молодежь не знает технологии. Не знает даже, как написать режиссерский сценарий. За последние двадцать лет разучились делать кино. Когда я пришел работать на "Мосфильм" ассистентом, мне объяснили, что есть правила, по которым нужно создавать кино, что существует календарно-постановочный план, режиссерский сценарий, раскадровка, эскизы. Все это наше кино разучилось делать.

- Но ведь остался ВГ ИК...

- Видимо, этому во ВГИКе не учат. Я в Америке снимал "Американскую дочь". Группа была американская. И я, воспитанный в жесткой системе советского кинопроизводства, был поражен, насколько соблюдаются правила производства в американском кино. Там это доведено до высочайшего уровня, все расписывается до мельчайших подробностей. И это сказывается на результате.

Я вижу, что уровень профессии в кино резко падает. Вспомните, как в советском кино работает второй план. Я даже не имею в виду мастеров, таких как Райзман, Ромм... Это была школа. Сейчас такой школы нет. Считаю, что этим надо серьезно заниматься на уровне руководящих государственных органов, Союза кинематографистов. В Союзе кинематографистов уже давно разговор о кино не идет. Говорим о том, что продать, что купить, где взять, кому дать деньги. И забываем о профессии. Это большая беда, отсюда падение профессионального уровня кинематографа. Вспомним и о том, что во всем мире кино переходит на цифру. Европа снимает на цифру уже 70 процентов своей продукции. Нам до этого далеко.

- Но ведь это уже другой способ изображения ...

- Да, для Тарковского это было бы неприемлемо. Но такие художники, как Тарковский, рождаются один раз в сто лет. Они понимают изображение, знают, как запечатлеть на пленку. Для массового кинематографа, с моей точки зрения, пленочное кино не нужно. Современные цифровые камеры позволяют снимать кино высокого качества. Но наши операторы ими не владеют и, самое удивительное, не хотят учиться. Причем даже молодые. Такая леность мысли в современном российском кино меня удручает.

- О чем бы вы еще хотели снять фильм? Каждое кино - это своего рода послание человечеству ...

- Это, наверное, слишком громко сказано. Я стараюсь не думать о послании. Просто, когда снимаю кино мне в первую очередь самому должно быть интересно, во вторую - хочется, чтобы было интересно зрителю, который будет это смотреть. Даже когда делаешь кино, которое по определению будет интересно не для всех зрителей. Скажем, когда я работал над "Днем полнолуния", то понимал, что в силу того, что в нем нет сквозного сюжета, это кино обречено на определенный круг людей. Но все равно во мне подспудно сидит желание, чтобы оно с кем-то совпало.

Еще мне всегда интересно делать то, чего я никогда не делал. Скажем, в настоящий момент хотел бы снять фильм о войне. Я еще не снимал кино о войне как режиссер (делал "Звезду" как продюсер). Хотя понимаю, что о войне снято много замечательных картин. Но для этого нужно найти материал, который мне самому будет интересен. А это самое сложное. Короче, я преследую не глобальные цели, а, скорее, конкретные. Хотя, если получается, что для кого-то мой фильм становится посланием, то очень хорошо. Но мне кажется, что самому жить с такими мыслями опасно - можно потерять чувство реальности. Любому режиссеру отпущен свой век. Он не совпадает с физическим. Об этом надо помнить и с этим ничего не поделаешь, так устроена жизнь.

- Есть ли что-то такое в жизни, что вас интересует больше, чем кино, или пусть так же, как кино ?

- Во-первых, дети. А вообще меня многое интересует. И если бы был шанс изменить профессию, то я, может быть, выбрал бы какую-нибудь другую, не кинематографическую. Не очень понимаю людей, которые на вопрос, как бы они прожили свою жизнь, если бы можно было начать все сначала, - отвечают: прожил бы ее так же. Всегда удивляюсь: зачем так же? Можно и как-нибудь по-другому. Еще что-то поделать. Жизнь ведь очень многообразна и интересна. Мне даже жаль, что так много кино в моей жизни. Но ничего не поделаешь: так все устроено, что уже трудно что-нибудь изменить. Хотя, если на то пошло, я люблю и кино, и тот же "Мосфильм", потому что это та сфера, которая мне дает возможность жить во многих других профессиях. Если я делаю фильм "Мы из джаза", то все равно, хочу или не хочу, но в какой-то степени живу жизнью музыканта, начинаю и этот мир постигать. Наверное, то же самое и в журналистике? Меня интересует и литература, и история, и изобразительное искусство. Интересует политика, но не потому что я вырос в семье политика, а потому что это вообще очень интересная сфера жизни.

ЭКОНОМИКА КУЛЬТУРЫ

• КАРЕН ШАХНАЗАРОВ: В нашем кино удручает леность мысли
• Шальные деньги привели случайных людей
  Финансовый кризис коснулся и сферы кинопроизводства

РЕВИЗИЯ

• Что имеем - как храним
  Проверка Музейного фонда РФ не будет закончена в срок

ВОЗВРАЩАЯСЬ К НАПЕЧАТАННОМУ

• Всем места хватит