Смешные и лирические

Вера ЧАЙКОВСКАЯ

Меня некогда очень удивили ранние работы Бориса Кустодиева. Они были добротно-реалистическими, в духе позднего передвижничества. Абсолютно ничего общего с тем Кустодиевым, который широко известен своими стилизованными под лубок, красочными и наполненными витальной энергией холстами с пышнотелыми красавицами-купчихами. Не знаю, остался бы Кустодиев в живом ряду русских классиков, если бы не набрел на этот окрашенный мягким юмором мир. А как, вероятно, трудно было ему, хрупкому, утонченному интеллигенту, открыть такой мир для себя и зрителя!

Об этом я думала на выставке художницы Елены Колат в ЦДХ, за которой давно слежу. Эта выставка (вместе с двумя интересными скульпторами Светланой Вятчаниной и Александром Лягиным) продемонстрировала, как мне кажется, прорыв к новому художественному видению. Прежде были отдельные удачные работы в стиле, который я обозначила оксюморонным термином "лирический гротеск". Теперь же перед нами целые циклы оригинальных работ, раскрывающих самые разнообразные возможности художницы от лирического гротеска до "чистой" лирики. Тут и романтические обнаженные, и смешные лубочные "нюшки", и якобы бытовые "провинциальные сценки", и пронизанные лирическим чувством портреты... Не все одинаково удачно. Но там, где забилось, забродило, запульсировало свое , чувствуешь дыхание подлинности, неповторимость лица. В чем же приметы этого своего ?

Мы сейчас довольно часто встречаемся с искусством, которое хочется назвать артистическим примитивизмом. Упрощение и стилизация реальности под "наив": лубок, иконопись, детский рисунок, архаика. Что, кстати, было и в искусстве конца прошлого века. И вот новые "примитивисты" уже включают в свою культурную память не только лубок и парсуну, но и художественные реминисценции из Шагала, Ларионова, Матисса, создавая, если воспользоваться выражением Шиллера, искусство не "наивное", а "сентиментальное". Иначе, отрефлектированное вполне зрелым умом и отточенным художническим вкусом.

Часто получается очень изысканный, утонченный по цвету и исполненный культурными ассоциациями художественный мир, но мир бесконечно отстраненный от самого автора. Автор иронично или эпически спокойно рассказывает лукавые, наивные байки, однако его самого, его жизни, его чувств это как бы не касается.

В примитивистских работах Елены Колат есть некое редкостное качество - лиризм. Что сие значит? Понятие смутное. Недаром литературоведы все спорят о "лирическом герое"! О себе пишет лирический поэт или не о себе? Но в том-то и суть, что и о себе, и не о себе. Тут все двоится, все неотчетливо и все пронизано жгучим ощущением последней искренности.

Странное дело, ведь даже эти глупенькие, пухленькие, рыжеватые "нюшки" из живописного цикла художницы, с их котами, ковриками, полосатыми покрывалами, - это все ведь о себе, о себе. Пусть с усмешкой, пусть гротескно даже, но лиризм ведь и не требует "прямого" высказывания. Он прячется за незатейливое, смешное, вульгарное. И недаром у этих "нюшек" (из серии "малых" обнаженных) такие грустно-озабоченные, трогательно- детские лица и наивные синие глаза.

Этот мир вроде бы предназначен для любви (даже "любови", выражаясь слогом мещанских романсов) - обнаженные героини тщательно красят ногти на руках и на ногах, озабоченно примеряют шляпки перед зеркалом, "роскошно" возлежат на диванах. Но это отнюдь не праздник "плоти", живой витальности, свободной раскрепощенности, представленный некогда в цикле акварелей с обнаженными Татьяной Мавриной. Тут эротики, кажется, и нет совсем. Тут не европейский эрос, а русская "жалость", скрытая аскеза, бесконечные мечты, которые, кажется, и не нуждаются в воплощении. Да и "кавалеров", кроме бесчисленных котов, тут трудно представить. Они нарушат эти "мечты" и идиллическую женскую отрешенность. "Нюшки" Колат несколько напоминают феллиниевскую Кабирию, о профессии которой почти невозможно догадаться, - такая героиня наивная, смешная и жалкая. Такая воздушно-бестелесная. Вот и у "нюшек" с их пухлыми, младенчески-молочными телами телесность приглушена нежными, изысканно подобранными красками фона, - голубоватыми, розоватыми, зеленоватыми, мерцающими перламутром. Вообще это излюбленные цвета художницы - цвета травы, цветов, неба, - те, что любили древнерусские иконописцы и художники, продолжающие их традиции. Положим, Петров-Водкин, в детстве пораженный видом радуги, ее цветовой насыщенности. Я не зря вспоминаю древнерусскую иконопись. Ее традиции художнице близки и ощутимы даже в циклах "обнаженных" - мотиве, древнерусскому искусству достаточно чуждом. Эта "древнерусская" отрешенная аскетичность еще более заметна в серии "больших" обнаженных, которых хочется назвать романтическими. На "романтичность" работают контраст желтых женских тел и синего фона, расслабленность поз и закрученность композиции, некоторая "игривость" мотива наготы и очень высокое, порывистое его наполнение. Тут невольно вспоминается "Обнаженная" Д.Штеренберга, где синий звездный занавес привносил высокие и таинственные нотки в "альковную" сцену.

Скрытым лиризмом, незримым внутренним присутствием автора пронизаны и сценки "провинциального быта", написанные художницей за два последних года. Тут нет "аргументов и фактов", а есть почти сквозь слезы, как у Пастернака, любование этой простодушной суетой обыденности. На зимней деревенской улице стоят в очереди ("За хлебом") или бестолково ожидают автобуса ("Автостанция в Макарьеве"). Здесь мерещится что-то от раннего Шагала с его парикмахерскими, старыми деревянными домами, вывесками. Мир чуть "сдвинутый", чуть гротескный, но видно, что каждая буковка на самодельной вывеске автору дорога. В бытовых работах художница дает не "общий план", а вплотную приближает лица. Мы можем в них вглядеться, ощутить таинственную серьезность наивного и обыденного, включенного в зимний, белый, яркий пейзаж. Тут нет какой-то нарочитой "компоновки" плохого фотографа, а есть композиционная естественность - результат безошибочной интуиции. И портреты. О, на портретах многое проверяется! И уж не знаю, художница ли так добра к своим моделям, модели ли ей попадаются редкостных душевных качеств, но перед нами персонажи с душой летучей и творческой, написанные воздушными и легкими мазками, очень свободно, с легкой гротесковой подсветкой (особенно в портрете Бориса Шумяцкого).

Не сладость, не приторность, а полет души, что уловить на холсте трудно до чрезвычайности. Ну уж если художница так "разогналась" за последние два года - то ли еще будет?!

ПАЛИТРА

• Смешные и лирические
• В ожидании героя
  Les enfants Владимира Куприянова
• Средство от ностальгии
  "Московская литография 1960 - 90-х годов" - в зале "Ковчег"
• Вещие видения "Потылихи"
  Выставка керамистов в Музее декоративно-прикладного искусства
• Шишкин, Суриков и Тышлер - все, что хочется душе
• Рерих к Рериху спешит...
  Тройственный юбилей в благородном семействе
• Ровесник века пишет мемуары