Побег из палаты номер шесть

Лариса КОСОВА

Неважная у нашей страны сложилась репутация. Последние скандалы, связанные с "Бэнк оф Нью-Йорк", превращают нас в такое мафиозное государство - куда там Сицилии. По сравнению с "империей зла", в которой было хоть какое-то сомнительное величие, это уже "ягодки." Вообще соседи по планете, начиная с язвительного французского путешественника, не очень нас жаловали. Но все это не идет ни в какое сравнение с той страстью, с которой мы готовы публично и принародно бичевать свои недостатки. Причем от всей своей "загадочной" души. Но кое-что мы упускаем из виду. "Великая американская мечта" создавалась задолго до нынешнего процветания. Она создавалась в самые трудные для Америки годы. Вся нация стала имиджмейкером своей страны. Как показали годы, это эффективно: пожар, как известно, не тушат с криками "среди нас поджигатель". Нам много чего сейчас не хватает. Возможно, более всего самоуважения. Материал независимой журналистки Ларисы Косовой именно об этом...

В жизни не поверила бы, что мне придется выступить кем-то вроде адвоката нашего "светлого" прошлого. А виной всему "Побег из палаты номер шесть" - солидная, более семисот страниц, прекрасно изданная книга о нашем с вами прошлом и настоящем, на презентации которой мне довелось побывать. Автор, американская писательница и журналистка Александра Жорж, в течение пяти лет трудилась над книгой - архивы, библиотеки, встречи, встречи. 15 глав книги объяли решительно все: экономику, Ленина как создателя антимира, политику, искусство, религию, образование. Академизм книги щедро разбавлен крупными планами - это и "беседы на кухне", и разговоры с мирными обывателями в глубинке. Можно смело предсказать, что от этой книги будут отталкиваться, делать на ее основе свои выводы западные социологи и публицисты. Уже готовится к выходу польское издание "Побега". То есть, и это характерно для подобных ситуаций, автор волей-неволей становится имиджмейкером целой страны.

А между тем к концу презентации у меня наряду с острым чувством жалости к обездоленным узникам Советского Союза возникло стойкое ощущение непричастности. Слава тебе Господи, сама-то я в этой книжной стране не жила. Та, признаться, не ахти какая страна, в которой я когда-то жила, была другой, способной, несмотря ни на что, вызывать глупую ностальгию. Странно, все как будто сходится. Диссиденты, лагеря, разрушенные храмы, вездесущий Ильич, партсобрания - все это было, было. Себя, как в зеркале, мы видим, но... это зеркало отражает выборочно.

Реакция публики - наполовину нашей, наполовину западной - грешила замечательной абсурдностью. Ну что мы за люди, Господи?.. Над кем смеемся? Обремененные тягостными раздумьями над мрачным прошлым, неприглядным настоящим и неясным будущим России иностранцы живым укором смотрелись на фоне весело иронизирующих россиян. Комментарии же соотечественников были пронизаны нервическим оптимизмом с налетом кощунственности: вспомнили в том числе и тот факт, что сталинские лагеря для выживших благодаря блестяще образованному контингенту были сродни университетам, а многие из уже отсидевших оставались и несли свет просвещения в Богом забытые районы.

При всем при том некоторые авторские ремарки очень проницательны, а многие факты забавны и даже поразительны. Попадаются в книге и откровенно комплиментарные для нашего российского самосознания оценки и наблюдения. Так, я с удовольствием узнала, что "в противоположность американцам, которые отождествляют себя с Биллем о правах, русские мыслят категориями обязанностей". В общем, я не разглядела в позиции автора и намека на злопыхательство. Так в чем же в таком случае дело? Откуда это неузнавание? Возможно, ответ кроется в следующей цитате из "Побега": "Когда американцы и жители Западной Европы рассматривают Россию, они часто проецируют на страну, которая во многом выглядит контрапунктом западному обществу, свои собственные ценности".

Но были и другие, более банальные причины из серии "не верь ушам своим", которые подвели автора. Александра признает, что в положении человека, никогда не жившего в живописуемой им среде, легко стать заложницей людей, которые делятся с тобой воспоминаниями. И все-таки недостаточно просто закавычить чьи-то непроверенные сведения и запустить их в печать, тем более вперемешку с "железной", документальной информацией. Приведу пару примеров. В главе "В школе" сельский учитель Анатолий Китаев свидетельствует, что сельская молодежь, какой бы одаренной она ни была, десятилетиями фактически не имела доступа к высшему образованию, так как не могла выдержать конкуренции с городскими выпускниками. Девочки шли в доярки, а мальчики - в механизаторы. Мягко говоря, это не совсем так. Поступить на факультет кинокритики у провинциала шансов, конечно, не было, туговато было и с инязом, но все же молодежь ехала в город, и поступала, и оставалась. Или вот в главе "Беседы в двух городках на русском Севере" Н.Никонов, реставратор, приводит пример проникающей в общество лжи. Каково коварство: в брежневские времена для ветеранов были открыты спецмагазины якобы для того, чтобы, задобрив их таким образом, послать с лекциями в школы, где ветераны рассказали бы детям, как в свое время бежали в атаку с криками "Вперед! За Сталина! За Родину!". Пример этот пусть останется на совести господина Никонова, который вроде как сомневается, что так оно и было. Что до пайков, то их давали независимо от выступлений. И наоборот, случалось ветеранам хаживать и в сельские школы в глубинке, где спецмагазинами и не пахло.

Признаться, смущают и отдельные личные авторские "открытия". Цитирую: "Долгое время русские имели репутацию самой читающей публики в мире, и, вне всяких сомнений, школьная система играла свою роль в формировании таких качеств в учащихся. Люди были лишены возможности путешествовать, и потому они изучали мир по книгам". Я понимаю, что автор имеет в виду зарубежные поездки, которые, впрочем, и сегодня доступны большинству россиян только теоретически. В то же время былая доступность тех же Карпат, Прибалтики, Кавказа, Крыма сегодня канула в Лету. Слишком сильно изменилась пропорция: средняя зарплата - дорожные расходы.

Александра Жорж, выпускница Колумбийского университета (журналистика) и Института Харримана (русский язык), провела детство в Европе и Африке, работала журналистом в Южной и Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке, на Карибах, в России, а сейчас работает в Казахстане. Она, безусловно, яркий представитель относительно небольшой части человечества, именуемой "гражданами мира".

    

- Александра, ты наверняка знаешь, что сегодня очень многие серьезные люди в России заняты поиском национального героя. А кто, по-твоему, является национальным героем для американцев?

- Америка - это очень разношерстное государство. Лично я могу там жить и жила только в Нью-Йорке. Могу сказать, что нью-йоркцы - известные индивидуалисты, и не думаю, чтобы у них мог бы быть единый национальный герой - бок о бок сосуществует множество субкультур. Для части населения, к которой отношусь и я, Вильям Шоун (William Shawn), который долгое время был главным редактором "Нью-Йоркера", являлся героем. При нем это издание было, вероятно, одним из самых интересных литературных журналов в мире. И только Тине Браун удалось превратить его в пустопорожний журнал. Я не могу со всей уверенностью назвать излюбленного героя Среднего Запада, но традиционный американский герой, такой, как Джон Уэйн (John Wayne), в Нью- Йорке не является героем. На данный момент Хиллари Клинтон - героиня в сознании многих нью-йоркцев, разумеется, за исключением республиканцев.

    

- А есть ли в России что-нибудь, чего тебе, возможно, не хватает на Западе?

- Это русские теплота и гостеприимство. Но даже русские изменились. Сейчас в Москве и Петербурге люди поглощены повседневными заботами и самими собой. Мне кажется, средний русский раньше был намного счастливее (и обеспеченнее), я говорю обо всей стране. По крайней мере, у людей была уверенность в завтрашнем дне: дети учились в школах, было бесплатное высшее образование, выпускники обеспечивались работой и т.д.

    

- В своей книге ты не раз повторяешь, что советским людям было неизвестно чувство свободы. Казалось бы, что тут можно возразить? И все-таки помню, как старшеклассниками мы с трех часов ночи занимали очередь в кинотеатр, чтобы купить билеты на фестивальные французские фильмы. Французы несли с экрана совершенно другую жизнь, но настоящей бомбой была их неподражаемая раскованность. И вот пару лет назад по работе я столкнулась с французскими экономистами. Как же они были не похожи на тех, из-за которых мы недосыпали! Даже определенный налет вальяжности не скрывал страха лишиться работы, не продлить контракт; было и явное заискивание перед боссами. Так что же это, если не более изощренный тип зависимости и давления?

- Я имела в виду внешнюю, а не внутреннюю свободу, о чем и говорю во введении. Такие понятия, как власть закона и демократия, чужеродны для России. Народ знал только деспотизм царей и советскую тоталитарность. Нет нужды напоминать о ваших же писателях, начиная с Пушкина, которые говорили о русских как о нации рабов. А при отсутствии внешней свободы люди погружались в себя. Невозможность реализовать себя во внешнем мире способствовала появлению богатой литературы и искусства. (Боюсь, что тут не совсем понимаю свою собеседницу, памятуя о бурной общественно-полезной деятельности многих наших писателей и художников). А тот факт, что для французов превыше всего их карьера, стоит в одном ряду с достижением Западом такого уровня благосостояния, когда понятия демократии и свободы искажаются из-за утери нравственных ценностей. Мы наблюдаем упадок литературы и искусства на Западе (viz Spengler "The decline of the West"), и, таким образом, возникает новая проблема. Прекрасный литературный критик Джордж Стейнер пишет о величии русской литературы по сравнению с западной, поскольку "на Западе на первое место выходит выбор супермаркета". Он считает, что Запад находится в состоянии упадка. Ростропович тоже как-то заметил, что студенты-музыканты в США слишком испорчены и из них не получится великих композиторов, поскольку, чтобы создать великое произведение, человек должен страдать (конечно, это спорный момент).

    

- Первая глава твоей книги названа "Жизнь во Лжи". Ты пишешь: "Годами русские жили во лжи, в ловушке двух диссонирующих миров - частного и общественного". Или вот другая выдержка из книги: "Многие люди после изобличения Хрущевым на двадцатом съезде Сталина больше не верили в Ложь, но для того чтобы выжить, необходимо было самоуспокоение. И они решили дилемму, став актерами. Они играли на улицах, в учреждениях, на заводах, на собраниях и даже у себя дома". Играли? Лгали? А может, все куда проще - не думали о таких вещах? И без них было о чем подумать - личная жизнь, куча бытовых проблем, интриги на работе, то есть все то, чем занята голова и простого несоветского человека. Требовалось только соблюдение некоторых формальностей, причем не слишком обременительных, почти как в светском обществе. Пропаганда очень скоро утратила свое предназначение и стала чем-то вроде назойливой мухи, к которой, впрочем, привыкаешь. К тому же тебе не кажется, что дуализм, о котором ты часто упоминаешь, есть отличительная черта любого человеческого общества, а Ложь - понятие скорее философское?

- Глава "Жизнь во Лжи" отчасти привязана к публицистике Солженицына. Я хочу сказать, что вы не могли открыто высказывать свое мнение, если оно отличалось от официального. Каждый вынужден был идти на конформизм, что является проявлением тоталитаризма. Конечно, это разновидность рабства. Но это еще не значит, что и мы, на Западе, не являемся рабами денег и карьеры. Однако это уже более личный уровень. С другой стороны, я согласна, что люди не придавали значения пропаганде, общество развивалось и было готово к переменам, благодаря чему перестройка смогла произойти. Думается, свой вклад тут внесло высшее образование. А мысли о двойственности принадлежат не только мне. Скульптуры Э.Неизвестного и работы других представителей авангарда (их репродукции есть в книге) развивают эту тему.

    

- Мне очень трудно воспринять название твоей книги. Даже по чисто внешним признакам сходство с домом скорби сейчас по сравнению с поздним советским периодом никак не уменьшилось, скорее, наоборот. Ты пишешь: "Ситуация в России на протяжении 70 лет была родственна этой истории ("Палата N 6"). Как вы помните, чеховский герой доктор Рагин понимает, что происходит в больнице, понимает необходимость изменений, но не находит в себе силы действовать и сам становится жертвой обстоятельств. Герой должен быть активным, а не пассивным наблюдателем - это чеховская мысль, - и это, на мой взгляд, то, что произошло в России". Но дело в том, что мораль чеховской прозы никоим образом не переносится в плоскость государственности, в политический масштаб. Литературоведы любят называть Чехова самым аполитичным писателем. Это активность очень локальная, поэтому у писателя если и встречаются симпатичные социально озабоченные герои, то они или смешны, или достигают прямо противоположных от намеченного результатов.

- Это неверное истолкование моей интерпретации Чехова. Если бы человек был деятелен на личном уровне, Россия имела бы совсем другую историю и никогда бы не испытала на себе тоталитаризма. Поэтому даже если допустить, что Чехов не вкладывал в "Палату N 6" никакого политического наполнения, то так или иначе, не будь люди столь пассивными по отношению к своей собственной личности, они бы не допустили, чтобы Советы заточили их в неволю коммунизма.

Несмотря на протесты и пояснения автора, название книги по-прежнему не дает мне покоя. Да, эту страну, нашу страну, просто тянет сравнить и с дурдомом, и с борделем, и с замком Кафки - и сравнивают, охотно и часто, но, очевидно, по умолчанию за эталон в таких случаях берется идеальное, справедливое общество. То самое, которое, если сощуриться или посмотреть против солнца, маячило, маячит и будет маячить там, на горизонте.

КУРСИВ МОЙ

• Побег из палаты номер шесть
• "Русский путь"
  Издание четвертое, дополненное и переработанное
• Читали Радищева?
  Благодарные челябинцы отметили 250-летие автора "Путешествия из Петербурга в Москву"
• Pulp fiction по-хорошему
  В.Широков. "Вавилонская яма". "Культура", 1999 г.

ХРОНИКА

• Сокрытые интерьеры северной столицы
• Короля поэтов на съезде не выбрали