Реконструкция и правда жизни
 |
| Кадр из фильма “Мачо на досуге” |
Еще недавно “Флаэртиана” была достопримечательностью Перми – единственным фестивалем, да еще и международным. Теперь киносмотру приходится существовать в условиях изрядной конкуренции. “Не смог быть у вас на открытии, потому что закрывал в тот вечер театральный форум “Пространство режиссуры”, – оправдывался перед гостями “Флаэртианы” министр культуры Пермского края Борис Мильграм, и вид у него действительно был усталый. Незадолго до этого в городе прошел еще один новый, амбициозный Фестиваль “Текстура”, инициированный руководителем Театра “Практика” Эдуардом Бояковым, летом смотр народных талантов “Живая Пермь” собрал две с половиной тысячи участников и сто двадцать тысяч зрителей. Маховик культурной революции, запущенный “бандой” (так в шутку назвал компанию единомышленников Марат Гельман) культуртрегеров в Перми, разогнался вовсю. “Тотальность окружающего движения только подстегнула “Флаэртиану”, фестиваль оброс дополнительными проектами, вовлекающими пермяков в процесс взаимодействия с искусством”, – считает Мильграм. О таких структурных подразделениях фестиваля, как “ВУЗ-Флаэртиана” и “Флаэртиана-online”, мы подробно рассказывали в отчете о прошлогоднем смотре, основное же достижение года нынешнего – получение командой фестиваля солидного европейского гранта на осуществление проекта “Узнать другого”. Европейская комиссия выделяет “Флаэртиане” и ее партнерам (бельгийскому Фестивалю документального кино “Миллениум” и болгарской компании “MITRA 2000”) 290 тысяч евро (это 79 процентов от необходимой суммы бюджета, остальное даст, как рассчитывают организаторы, федеральное и краевое министерства культуры). Будут отобраны 50 лучших европейских документальных фильмов последнего десятилетия, куплены права на их некоммерческий показ. Коллекция будет снабжена подробным каталогом и предназначена для показа в любой аудитории, в том числе телевизионной. “Грант – это результат нашей постоянной работы с партнерами в Европе, – считает президент “Флаэртианы” Павел Печенкин. – Коллеги из Евросоюза готовы поддерживать просветительское, образовательное направление. Это пермский тренд – цивилизация, европеизация, контакты с мировыми интеллектуальными центрами”. Можно быть уверенным: лихо заявленные планы претворятся в жизнь, потому что все свои инициативы Печенкин медленно, но верно осуществляет. Его команда, по сути, уже способна стать центром логистики – схемы циркуляции документального кино отработаны и выверены, изучена публика и, главное, нет боязни ежедневной рутинной работы по внедрению серьезного кино в жизнь.
Нынешняя “Флаэртиана” раскинулась аж на шести площадках, и программ было не счесть. Но главное неизменно – международный конкурс, в котором собраны картины со всего мира. Российское представительство в нем, увы, сокращается год от года. Именно в Перми ощущаешь глубину пропасти между нашей документалистикой и мировой. К большинству отечественных фильмов можно применить название выставки “Русское бедное”, прошедшей пару лет назад в Музее современного искусства “PERMM”. В речах американских, немецких, французских режиссеров тоже проскакивает фраза “Этого нам не позволял бюджет”, но разговор-то о бюджете, а не о его отсутствии, как это бывает в случае с нашими энтузиастами, готовыми ехать за свои деньги со своей камерой в экспедицию, а потом монтировать на коленке, выдавать необработанный, грязный звук за прием. Европейцы, американцы могут себе позволить снимать годами – ясно, как важно для документалиста запечатлевать жизнь героев в развитии. Автор фильма о непальских беспризорниках “Волчата” Джастин Пич рассказывал, что месяцами жил на улицах Катманду, старался максимально проникнуть в среду бездомных подростков-токсикоманов, и они пустили его в свой круг. Американка Саманта Бак несколько лет вела наблюдение за разветвленным семейством своей подруги и сделала прекрасный, горький фильм “Ниже 21”. Смотреть его трудно (ведь хитросплетения родственных отношений – тема абсолютно универсальная), но в памяти картина застревает надолго. Француженка Жиль Кулон задалась целью проникнуть в закрытый, таящий множество вопросов мир борцов сумо и долго выслеживала новичка, будущего борца, получала разрешение на съемки. Только в школе знаменитого тренера Осимы юноша Такуя (герой фильма “Обычная жизнь. Хроники борца сумо”) проводит 8 месяцев, а ведь режиссер запечатлела еще и его предыдущую жизнь – итого не меньше, чем год-полтора чистых съемок в разных городах Японии. Один из героев финского фильма “Мачо на досуге”, отец четверых детей, к финалу уже нянчит пятого (причем малышу уже несколько месяцев). Вышеперечисленные и другие европейские авторы могут себе позволить иметь полноценную съемочную группу (а не быть режиссером, оператором, осветителем, водителем, продюсером в одном лице), отсюда и качество картинки, звука, монтажа. В конкурсе на сей раз преобладали фильмы полнометражные, и смотрелись они на одном дыхании.
 |
| Кадр из фильма “Симфония Киншасы” |
“Мачо на досуге” Мики Ронкайнена получил серьезные призы: “Серебряного Нанука” за лучший полнометражный фильм, приз жюри ФИПРЕССИ. Всех развеселил и покорил истинно финский дух картины. Ее герои – простые мужики, у каждого из которых есть работа, семья (или хотя бы подруга), а объединяет их общая страсть к регби. Есть у их команды тренер, они периодически выезжают на соревнования, но успеха достичь не могут. Вместо быстрой реакции, ловкости, проворства, необходимых в регби, финские мужчины демонстрируют дуроломную силищу. К тому же то один, то другой пропускают тренировки – кто-то с детьми сидит, кто-то ремонт дома заканчивает. Горе-игроки, конечно, уязвлены статусом худшей команды, но постепенно становится понятно, что им просто как воздух необходимо собираться вместе, носиться до изнеможения по полю, а потом париться с друзьями в сауне, обсуждая за пивом свои жизненные проблемы. Крутым мужикам нужно внимание и сочувствие друзей, а не кубки за победы в регби.
Две картины, также отмеченные наградами, – про Африку, и предстает этот огромный континент в них совсем по-разному. Английский фильм Люси Бейли и Эндрю Томпсона “Мугабе и белый африканец” стал гран-призером X “Флаэртианы”, а еще получил “Слона” Гильдии киноведов и кинокритиков России. Немецкая “Симфония Киншасы” Клауса Вишманна и Мартина Бэра была удостоена лишь Специального упоминания жюри, хотя заслуживала большего. Думается, “Мугабе” прозвучал сильнее благодаря страстной политической патетике – это картина о том, как белый фермер бросает вызов диктатору Зимбабве Мугабе. Еще о том, что теперь белым приходится платить по счетам за века колонизации. О том (в очередной раз), что национализм, увы, – самое эффективное средство управления массами. “Зимбабве для зимбабвийцев!” – чеканит с трибуны Мугабе и посылает своих “соколов” национализировать ухоженные фермы “белых хозяев”, на каждой из которых сотни нищих коренных зимбабвийцев получали работу и, значит, средства к существованию. Герои картины – пожилой фермер Майкл, его жена, дочь и зять уперлись и подали на Мугабе в межгосударственный суд африканских государств. Много лет назад они приехали в Африку из Англии, влюбились в эти места, приняли гражданство Зимбабве, долго возделывали землю, аккуратно выплачивая за нее кредит. Около сотни чернокожих работников трудятся под их руководством, видят в них спасителей от голода. Как только был погашен кредит, белому семейству сказали: “Спасибо и до свидания”. Фильм о единичном случае противостояния горстки людей страшной системе снимался в условиях постоянной угрозы. Если бы кинематографистов засекли, никто бы их никогда больше не увидел, так что эта картина – настоящий подвиг. Потому она вся – как крик. В какой-то момент Майкла, его жену и их зятя страшно избили, они чудом остались живы. Страшные кадры: окровавленные лица, затекшие глаза, проломы в головах… Оклемавшись, они продолжили процесс, сознательно пошли дальше ради других – ведь они по рождению и воспитанию англичане, для которых попрание каких бы то ни было законов нестерпимо, несовместимо с жизнью.
 |
| Кадр из фильма “Край России” |
“Симфония Киншасы” – совсем другое кино, оно не спорит с африканской реальностью, а находит в ней красоту, витальность, удивляется щедрости природы, одарившей разными талантами совсем простых конголезцев. В Киншасе создан единственный в Центральной Африке симфонический оркестр. Руководит им дирижер-фанатик, а играют и поют самородки: местные электрики, парикмахеры, матери семейств, хозяева мелких лавчонок и прочий разномастный люд. Репетируют долго, трудно, по вечерам. Иногда гаснет свет, и тогда электрик откладывает скрипку и лезет на столб соединять провода. Есть несколько персонажей, за которыми камера следует чаще, и мы узнаем о их жизни. Жизнь у них не сахар, приходится много и тяжело работать, чтобы прокормиться, окружающий пейзаж не вдохновляет: Киншаса утопает в грязи, лужах. Оркестр для каждого участника – отдушина, место, куда можно сбежать от поганой реальности и воспарить с помощью музыки. Когда они собираются на концерт, к которому долго готовились, и исполняют Оду к радости, от них невозможно оторвать глаз. Такая красота – эти их яркие наряды, блестящие тюрбаны, но главное, их лица, которые светятся счастьем. Пусть завтра опять тащиться на работу мимо помойных куч, прыгая через зловонные канавы, но сегодня они сыграли и спели как надо, достигли гармонии с миром.
Специальным упоминанием жюри отмечен и фильм молодого польского режиссера Михала Марчака “Край России”, за которым еще с екатеринбургского Фестиваля “Россия” тянется шлейф скандала. Напомним, что тамошний председатель жюри режиссер Сергей Овчаров посчитал фильм игровым, а значит, не имеющим права участвовать в конкурсе документальных картин. После показа фильма в Перми мы с особым пристрастием расспросили Марчака о том, как создавался фильм, и пришли к выводу, что Овчаров был прав в своем определении. Режиссер задумал картину о российской погранзаставе где-то на северных рубежах, получил для своей группы визы и разрешение на съемки, не раскрывая до конца своих планов, после чего приступил … к кастингу героев. То есть не выбрал конкретную компанию военных, служащих на конкретной заставе, а собрал ее из разных подходящих, по его мнению, типажей. Сконструированная им компания жила в течение нескольких месяцев в избушке и только тем и занималась, что изображала, как работают пограничники, а кинематографисты, соответственно, это снимали. На выходе мы имеем конструкцию, в которой играют, как умеют, непрофессиональные приглашенные актеры. Снят фильм, не в пример другим, на пленку, северные красоты – как с открытки, а вот люди, их отношения и разговоры фальшивы донельзя. “Роберт Флаэрти тоже делал реконструкции эпизодов жизни своих героев, и нам остается только верить ему, верить в то, что Нанук разыграл перед его камерой то, что он действительно проделывает в жизни”, – говорили защитники принципа, по которому сделан “Край России”. Однако, повторим, перед нами не реконструкция, а самая что ни на есть конструкция, о чем, как выяснилось, не знали члены жюри, обсуждая фильм и присуждая ему свое специальное упоминание.
По традиции, на закрытии Павел Печенкин оглашает статистику посещаемости “Флаэртианы”, цифры в его деятельности очень важны, ведь стратегия строится на точных социологических показателях. Так вот, в общей сложности сеансы X “Флаэртианы” посетили шесть с половиной тысяч зрителей. Уточним, что большинство фестивальных сеансов в пермском киносалоне “Премьер” платные и что эти шесть с половиной тысяч зрителей шли на полутора-, двухчасовые документальные фильмы, что они предпочли поход на фестивальное кино многочисленным спектаклям, выставкам, акциям, на которые так богата нынешняя Пермь. “А самое для нас важное и дорогое – что впервые к нам на фестивальные сеансы пошли люди сорока-пятидесяти лет, – сделал оговорку Печенкин. – Мы так давно ждали этого…”
