“Кругосветка” мастера

Мюд Мечев в Российской Академии художеств

Елена ТИТАРЕНКО

М.Мечев. “Петр и Павел”

Удивление перед бесконечным разнообразием мира, стремление передать неистощимое богатство его красок и форм – такое ощущение возникает в анфиладе залов Российской Академии художеств, где развернута выставка произведений Мюда Мечева. Уже не первая в этих стенах, она служит ретроспективой, пусть и слегка запоздавшей, к 80-летию народного художника Российской Федерации, лауреата Госпремии РСФСР имени И.Е.Репина и действительного члена Российской Академии художеств. В лаконичном и достаточно расхожем названии “Путь художника”, как ни парадоксально, хитроумно зашифрована двойственная природа экспозиции: с одной стороны, это классический “отчет” известного мастера о работе, длящейся более шести десятков лет, а конкретно – с 1946 года. С другой – его творческий путь пролегал через такое множество городов и весей, что вышла почти кругосветка, из которой арт-путешественник вынес и впечатления, и вдохновение, и бесчисленные наблюдения за важными “частностями” природы и архитектуры, щедро перенеся их впоследствии на бумагу с помощью акварели, пастели, масла, карандаша или граверного резца.

Весомое место в отечественной истории искусства Мюд Мечев занял давно и прочно – прежде всего как книжный график, чье оформление “Калевалы” или “Повести временных лет” можно считать хрестоматийным образцом работы нашего современника над эпическими произведениями. Впервые к карело-финскому эпосу художник обратился в конце 1940-х, решившись принять участие во всесоюзном конкурсе иллюстраций к “Калевале”. Для всех стало неожиданностью то, что 20-летний студент завоевал в конкурсе 3-е место, как и то, что после этого он оставил родную Москву и уехал в Карелию, где на протяжении семи лет создал несколько сотен акварелей, рисунков тушью и гравюр.

Спустя семь лет эти работы были опубликованы в книге, выпущенной издательством “Карелия”, в 1975-м подобный увраж, но уже с гравюрами Мечева, вышел на финском языке, а в дальнейшем выдержал несколько переизданий и по-русски, и по-фински, обойдя в итоге весь мир. Удивительно, что только недавно, в 2009 году, Мюду Мечеву было присвоено звание почетного гражданина Республики Карелия. Правда, это лишь один из множества почетных титулов мастера, среди которых – почетный иностранный член общества “Калевала” (Финляндия), кавалер ордена Белой Розы (Финляндия). Правительство этой скандинавской страны вручило ему и Большую серебряную медаль Элиаса Леннрота.

Несомненно, все это стоит знать, осматривая выставку, но поражает она не только великолепными, сочно и достоверно, в лучших традициях российской классики исполненными иллюстрациями к “Калевале”, за которой последовала длившаяся 15 лет работа над “Повестью временных лет”, также изданной не только на родине, но и в Финляндии – под европеизированным названием “Хроника Нестора”. Сейчас эта книга готовится к печати в одном из петербургских издательств – на сей раз с цветными гравюрами Мечева.

Разумеется, в многочисленных поездках в северные края, включая невскую столицу, мастер не оставался равнодушен к суровой и скромной красоте природы, окружавшей его и дарившей “ключи” к эпическим образам. Русский Север, недалекий от скандинавского, предстает на выставке во всех своих измерениях, словно подтверждая тезис “у природы нет плохой погоды”. В этих залах сошлись, чувствуя свое родство, беломорские рыбаки и обитатели тундры – охотники на медведей и тюленей, крестьянки Севера, словно подхватившие мелодию народных песен, услышанных еще Виктором Попковым. Впрочем, порой эти мелодии звучат на заморский лад: невольно вспоминаешь японские гравюры перед гуашью “Луна, вода, небо и ветка рябины”, пастелью “Хмурый день” или тушевым рисунком “Белая ночь в Пояконде”. Мечев умеет быть и изысканно-лаконичным, и роскошно-изобильным, всякий раз находя индивидуальную колористическую гамму для ландшафтов, по-серовски строгих, по-левитановски щемящих. Если бы он не был известен как книжный график, наверняка прославился бы как прирожденный пейзажист. Впрочем, универсализм – как в мастерстве, так и в тематике, или, по слову Достоевского, “всемирная отзывчивость” – всегда был сильной стороной русских художников в самом широком смысле этого слова.

Говоря о пейзажном даре Мечева, нельзя не упомянуть его образы Петербурга, запечатленного в любую погоду – и на ярком солнце, и в метель, в панорамах и отдельных фрагментах, с любовным вниманием к мельчайшим деталям, будь то состояние природы (“Голубые сумерки. Сквер у Зимнего дворца”, “Мороз и иней (Купол Исаакия)” или элементы величественного зодчества (“Узор фельтеновских оград”). В этом же ряду – начатая более 60 лет назад серия “Тебе, Господи!”, вобравшая в себя зарисовки храмовой и монастырской архитектуры практически всей России и Западной Европы. Готические шпили французских соборов, гирлянды огней на мостах Парижа – тоже в любую погоду, пусть и под проливным дождем, при разном освещении, даже во тьме ночи, сквозь которую пробивается особая, “фирменная” светоносность мечевских пастелей... Улочки и соборы старой Праги, причудливые деревья Брюгге, белые ночи Хельсинки, изящество Вены, гармония природы и архитектуры Италии, порой “скадрированной” совершенно неожиданно и остро, – все богатство впечатлений, вынесенных из Старого Света, не уступает по образной силе тем скупым на первый взгляд, лаконичным и будто самой натурой “надиктованным” зарисовкам, которые Мечев делает в Москве и Подмосковье. В силу этого выставка превращается в поистине волнующее путешествие, где подчас до боли знакомые места удивляют неожиданным ракурсом и мощью эмоционального восприятия ничуть не меньше, чем всемирно знаменитые “красоты” европейских столиц.

На определенном этапе своего пути, в начале 1990-х, Мюд Мечев ощутил острую потребность обратиться к евангельской тематике – тоже своего рода эпической, без сомнения, являющейся этапной для любого художника, более того, способной послужить пробным камнем даже для человека, давно уже завоевавшего авторитет и доказавшего свой талант. И тут возникает удивительная вещь: вполне сложившийся мастер с узнаваемой манерой рискнул довольно-таки резко “повернуть стиль” для того, чтобы его композиции на тему христианской истории обрели острую выразительность, порою под стать немецким экспрессионистам. Впрочем, тем и замечательна наша эпоха постмодернизма (который, правда, сегодня уже считается достоянием истории искусства), что художник имеет полное право и благодатную возможность вступить в диалог с любым из своих предшественников, дать свой концептуальный ответ хоть Дюреру, хоть Александру Иванову, хоть Врубелю, – словом, “побеседовать” на равных с любым из мэтров, обращавшихся к подобной тематике. Столь же светоносные, сколь и эмоционально заостренные, полные драматизма, но и света надежды иллюстрации к Евангелию – возможно, вершина творчества маэстро, который получил из рук Папы Иоанна-Павла II серебряную медаль Понтификата за гуманизм и достижения в искусстве. Наверное, не случайно “путь художника” длиной во много десятилетий в торжественных залах академии начинается именно с этих листов, пусть и созданных в последнее десятилетие.

ПАЛИТРА

• “Кругосветка” мастера
  Мюд Мечев в Российской Академии художеств
• Невероятное – очевидное
  Фестиваль “ЖИЗНЬ. Версия науки” в Центре “Винзавод”

СЛОВО ХУДОЖНИКА

• Труды и дни