Ген[над]ий, парадоксов друг

Маэстро Рождественский отметил свой юбилей в Большом театре

Дмитрий МОРОЗОВ
Фото Михаила ЛОГВИНОВА

Г.Рождественский

Геннадия Рождественского можно было бы назвать Маэстро Парадокс. Не потому только, что, как у Пушкина, “…и гений, парадоксов друг” (друзья и близкие, кстати, всегда называли его не Гена, а Геня). Слетавшие с кончика его острого языка парадоксы тут же распространялись как на крыльях (вот хотя бы такой: “Одним репетиции не нужны, а другим – не помогут”). Но парадоксов полна и сама его жизнь.

Редчайший в советскую эпоху пример внутренне свободного человека, Рождественский завоевал себе право и на мало кому у нас доступную меру свободы внешней, при этом сохранив приверженность авторитарным методам, и из его уст даже уже и в новейшие времена можно порой услышать что-нибудь вроде “запретить” или “не пущать”. Самому-то ему дозволялось все или почти все – например, исполнять музыку “опальных” композиторов. Вечный фрондер, он удостоился высших советских наград и почетных званий. Первым из российских дирижеров Рождественский стал на постоянной основе работать с западными оркестрами и даже возглавлять некоторые из них, не помышляя, однако же, о том, чтобы совсем покинуть страну – может быть, как раз потому, что всегда имел такую возможность. Востребованный по всему миру, имеющий дом в Швеции, он регулярно появляется в своей московской квартире, в стенах Альма-матер – Московской консерватории, где последние десять лет возглавляет кафедру оперно-симфонического дирижирования, за пультами московских оркестров.

Человек, давший жизнь рекордному количеству произведений композиторов-современников, первым представивший почти что в полном объеме творчество Прокофьева, с именем которого долгое время прежде всего и ассоциировался (многие даже находили у них внешнее сходство), вместе с Борисом Покровским возродивший в Камерном музыкальном театре “Нос” Шостаковича, инициировавший российские премьеры опер Стравинского и Бриттена, он выбрал в 2000 году для своей инаугурации в Большом архаичнейшего баратовского “Бориса Годунова”, детище сталинской эпохи. Впрочем, если учесть, что впервые в Большом Рождественский как раз в ту самую эпоху и появился, еще застав “Бориса” с Головановым за пультом, то удивляться не придется…

Как не должно удивлять и то обстоятельство, что свой юбилей маэстро отметил именно в Большом театре, где родился как дирижер, в 20 лет дебютировав “Спящей красавицей”. Он уходил отсюда четыре раза, иногда довольно громко, но всегда возвращался – в том или ином качестве.

Первый раз ушел в тридцать лет, назначенный руководить БСО. Спустя четыре года вернулся в Большой уже главным, сохранив, однако, за собой и оркестр. В одном из интервью маэстро с неподражаемым юмором описывает, как главный дирижер БСО писал ходатайство отпустить на гастроли с оркестром того или иного музыканта на имя главного дирижера Большого театра, а потом садился в машину, ехал с улицы Качалова на площадь Свердлова и накладывал резолюцию: “Не возражаю”…

В конце 60-х в высоких кабинетах решили, что два воза для него – многовато. И маэстро оставил пост главного дирижера Большого, продолжая, однако, появляться за его пультом в качестве приглашенного. В конце 70-х вернулся в штат, но в начале 1983-го из солидарности с изгнанным из театра Борисом Покровским ушел и сам, написав достаточно резкое письмо главному виновнику происшедшего министру культуры Демичеву (опубликовано почти двадцать лет спустя в книге Покровского “Что, для чего и как?”).

Самым коротким оказалось явление Рождественского в Большом на грани двух тысячелетий: неполный сезон. Назначенный на придуманный под него пост “генерального художественного директора” маэстро скоро почувствовал, что на самом-то деле ему отведена здесь роль “свадебного генерала”, и, устав бороться за право осуществлять ту творческую политику, какую считал необходимой, покинул театр, громко хлопнув дверью – опубликовав в “Известиях” открытое письмо министру культуры Михаилу Швыдкому. Перед этим, правда, успел еще выпустить мировую премьеру прокофьевского “Игрока” в первой редакции, но без его вдохновляющей и направляющей длани спектакль прожил недолго.

Пять лет спустя, по случаю 100-летия со дня рождения Шостаковича, маэстро вновь появился за пультом Большого театра (точнее – уже Новой сцены), чтобы продирижировать “Леди Макбет Мценского уезда”. И вот теперь здесь же прошел его юбилейный вечер.

Не делая никаких поправок на Новую сцену, маэстро включил в программу два Пролога из самых что ни на есть масштабных спектаклей большого стиля – “Спящей красавицы” и “Бориса Годунова”. И на какое-то время даже возникла иллюзия, что мы находимся в настоящем Большом театре. Несмотря на то что основные силы балетной труппы были на гастролях в Париже, “Спящую” представили весьма достойно. Феей Карабос вышел сам Николай Цискаридзе, а противостояла ему в качестве Феи Сирени Мария Аллаш. Баратовский же “Борис Годунов”, наскоро извлеченный по такому случаю из запасников, выглядел бы пародией на самого себя, если бы не феноменальное музыкальное качество.

Неожиданным для многих оказался выбор для третьего отделения Второй симфонии Сергея Рахманинова, никогда не входившего в число приоритетных для Рождественского композиторов (хотя двадцать лет назад он и давал в БЗК рахманиновский цикл, включавший все симфонии и некоторые из симфонических поэм). Конечно, это был куда как более строгий и жесткий Рахманинов, нежели у большинства интерпретаторов, свободный от сентиментальных перехлестов. В трактовке Рождественского преобладали ностальгические настроения, и ее нетрудно было спроецировать на его собственный многолетний роман с Большим театром. Оркестр чутко следовал мановениям дирижерской палочки и выкладывался по полной, ощущая всю историческую значимость момента.

Ощущала это и публика, в единодушном порыве стоя приветствовавшая великого маэстро при каждом его появлении и по окончании программы. Связь времен олицетворял Юрий Григорович (поставивший вместе с Рождественским два из своих лучших спектаклей – “Спартака” и “Щелкунчика”).

В новом сезоне маэстро представит в открывающемся после реконструкции Большом зале консерватории абонементный цикл “Туманный Альбион”, а в Камерном музыкальном театре выпустит в ноябре премьеру моцартовского “Идоменея” (в редакции Р.Штрауса). А вот Большому театру следующего появления Рождественского дожидаться придется, похоже, еще лет пять.

ПЕРВАЯ ПОЛОСА

• Ген[над]ий, парадоксов друг
  Маэстро Рождественский отметил свой юбилей в Большом театре

В ГОСТЯХ У ВЛАСТИ

• Без поэта и гражданина
  Владимир Путин все чаще вспоминает о культуре

МУЗЫКА

• Покой им только снится
  Завершился X Московский Пасхальный фестиваль

БЮДЖЕТ

• Культуре дадут еще немного денег