"Кавказская мафия" под сибирским небом

Миф и реальность

ИРКУТСК

Виктор ДЯТЛОВ
профессор Иркутского государственного университета

Страшный и вместе с тем вполне по нынешним временам обыденный криминальный эпизод: похищена и изнасилована девочка 16 лет. Виновного удалось задержать немедленно. Но вскоре стало известно, что его должны выпустить под залог. Тогда мать девочки собственноручно смастерила из старого охотничьего ружья обрез и застрелила насильника прямо в приемной прокуратуры. Без малого год она дожидалась суда в тюрьме, а затем была приговорена к 4 годам лишения свободы.

Судебный приговор общественность области встретила воинственно - как вопиющую несправедливость, как лишнее свидетельство неспособности государства защитить "простого человека". Очевидно, мы все-таки ошибаемся, полагая, что люди очерствели и перестали остро реагировать на чужую беду. Были собраны многие тысячи подписей под обращением на имя Президента России с просьбой помиловать несчастную мать, которая "всего лишь" примерно наказала обидчика своей дочери. В адрес суда поступили десятки коллективных протестов. Единый порыв сплотил всех - мужчин и женщин, горожан и жителей сельской глубинки, восьмиклассников и 90- летних обитателей дома престарелых.

Под этим мощным натиском областной суд предпочел заменить меру наказания на условную.

Разрешившись, драма ушла в прошлое. Но остался ее след - толстые пачки писем, вырвавшихся, что называется, из самой глубины души. Бесценный материал для анализа общественной атмосферы в российской провинции.

Письма не совпадают в том, какие конкретные подробности оказались для пишущих на первом плане. Но одну деталь подметили практически все, более того: для очень многих именно она составила главный нерв трагического происшествия.

Преступление совершил азербайджанец, торговец фруктами.

Есть тексты, которые, признаюсь, до сих пор не могу заставить себя дочитать до конца - такой ненавистью дышит в них каждая строчка. В общей массе их немного. Однако и в безупречно корректных по форме письмах чаще всего звучит нескрываемое недоброжелательство к "кавказцам". Они "заполонили всю Сибирь", они "ведут себя здесь, как хозяева", они "грабят, насилуют, убивают нас".

    

Очень старая тема

Антикавказские настроения - тема не новая. Из года в год социологи, в частности, аналитики ВЦИОМа, фиксируют их растущий масштаб и потенциальную опасность. И все же везде они проявляются по-разному - в столицах не так, как в провинции, на Кубани и в Ставрополье не так, как у нас в Сибири, откуда, как говорится, хоть три года скачи, ни до каких государств не доскачешь - в том числе и до кавказских.

Ситуация в Иркутской области, последнем на востоке России регионе сплошного промышленного освоения, ставшем последнее время необычайно притягательным для экономических мигрантов, в этом смысле кажется особенно интересной.

Попытаюсь очертить общую ситуацию.

Согласно переписи 1989 г., в области проживали 4,7 тыс. азербайджанцев, 2,8 тыс. армян, по нескольку сотен, а то и десятков представителей других кавказских народов. Однако уже в ту пору статистика не давала полной картины, поскольку не учитывала приезжающих на время. А их было немало.

Со времени студенческих стройотрядов помню "шабашников" - их называли армянами, хотя входили в эти бригады не только они (так и теперь всех без разбору называют "кавказцами", нередко подразумевая под этим даже приезжих из Средней Азии). Армяне эти имели высочайшую репутацию. Безотказные, дисциплинированные и, главное, непьющие работники, умеющие к тому же, словно из-под земли, доставать дефицитные стройматериалы. Власти, по понятным причинам, смотрели на них косо, но, по не менее понятным причинам, препятствий не чинили - идеология идеологией, а строить коровники было необходимо.

Значительная, возможно, даже преобладающая часть визитеров с тех же давних пор специализировалась на торговле фруктами, овощами, цветами. О характере этого бизнеса мы судили по расслабленным, вальяжным фигурам рыночных торговцев, и мало кто догадывался, какой сложной и хорошо организованной была его невидимая часть. Между производителем и продавцом стояли постоянные, четко структурированные цепочки перекупщиков и посредников, протянувшиеся от Баку до Усть-Илима. Нередко они насчитывали по нескольку сотен человек. Каждая операция приносила по 600-800 процентов прибыли.

Когда начались реформы, кавказцы - и постоянно живущие, и наезжающие - оказались несравненно более готовыми к ним, чем коренное население. Стартовый капитал, навыки, связи, клановая солидарность, подразумевающая и помощь, и кредит, и доступ к каналам информации... Сейчас кавказцы контролируют значительную часть мелкого торгового бизнеса - прежде всего сеть уличных ларьков. Типичный пример - один хозяин, азербайджанец или армянин, владеет несколькими такими точками. Иногда их может быть 20-30. Он добывает товар, организует охрану, улаживает отношения с властями и с рэкетом. Но покупатели его не видят - они общаются с продавщицами из местных жительниц, которых он нанимает за небольшую плату.

Прочные позиции занимают кавказцы в среднем бизнесе. Излюбленные амплуа здесь - кафе, дорогие рестораны, шашлычные, казино, автосервис и торговля запчастями. В сферу крупного предпринимательства им прорываться труднее - попросту говоря, туда их не пускают. Но в самое последнее время появились признаки, что и эти барьеры просуществуют недолго.

Произошло ли при этом значительное увеличение численности выходцев с Кавказа в Восточной Сибири? Судя по всему - нет. Общины выросли, конечно, но не в разы. По-прежнему много временных мигрантов, причем, значительная их часть не просто наезжает, а по существу живет на два дома. Один там, на родине, а другой здесь - нормальный обжитой дом, с налаженным бытом, даже с хозяйкой. Знаю случай, когда кавказская жена приехала в Иркутск в гости посмотреть места, где ее супруг проводит едва ли не большую часть года, и была радушно принята местной женой. Ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь. И все же когда органы внутренних дел стали регистрировать "граждан ближнего зарубежья" (а кавказцы, по отзывам служащих паспортных столов, относятся к этой процедуре достаточно добросовестно), оказалось, что никакого "заполонения Сибири" не происходит. В 1995 году, например, было зарегистрировано всего 1850 человек. Незаурядная активность, кипучая деловая жизнь - вот что создает впечатление, что эти люди - везде.

Не выдерживает проверки и ярко выраженная криминальная репутация кавказцев. Не только в приватных беседах, но и в официальной обстановке, например, на заседании иркутской городской Думы "засилье кавказской мафии" упоминается как непреложный факт. Однако уголовная статистика этого не подтверждает: из 12311 преступлений, совершенных в Иркутске за 9 месяцев 1996 года, на приезжих из всего "ближнего зарубежья" приходилось 37, кавказцев же среди привлеченных к ответственности было всего шестеро - трое азербайджанцев, двое армян и один грузин.

А существует ли вообще "кавказская мафия"? Хорошо информированные сотрудники МВД и другие эксперты отвечают на этот вопрос утвердительно. Имеется в виду присутствие в среде организованной преступности группировок, сложившихся на этнической основе и широко использующих родовые и клановые структуры. Правда и то, что эти группировки специализируются на чрезвычайно опасных направлениях. Они контролируют стремительно растущий наркобизнес, производство и сбыт поддельных спиртных напитков. Но все равно не они определяют криминальную ситуацию в регионе.

    

Другие - значит "чужие"

Что же питает эти мифы? Каковы истинные причины массовой нелюбви к кавказцам в нашем исконно переселенческом краю, где кого из старожилов ни копни - обнаружишь целую коллекцию кровей и даже рас?

И в письмах, о которых я уже упоминал, и в анкетах, заполняемых в ходе специальных исследований, самая распространенная характеристика кавказца - "наглый".

Нетрудно проследить, откуда берется это ощущение. Внешность, манеры, темперамент - все это делает пришельцев с Кавказа очень заметными. Они - другие, чужие. Громко разговаривают, размашисто жестикулируют, любят собираться компаниями на улице, не обращают внимания на косые взгляды. Это задевает коренных сибиряков, воспринимается ими как неуважение к себе, как вызов.

В местном менталитете есть одна примечательная особенность. При полном почти отсутствии национальной предубежденности ("был бы человек хороший") - настороженное, недоверчивое отношение к вновь прибывшим, будь они хоть десять раз русскими.

Кавказцы же не делают даже того немногого, чем новосел может смягчить сердце старожила. Они не присматриваются к местным обычаям, не пытаются перенимать общепринятую манеру поведения. Так не ведут себя люди, прибывшие, что называется, с серьезными намерениями. Скорее, это стиль перелетных птиц, никак не заинтересованных в скорейшем укоренении, адаптации.

Многие у нас, наверное, удивятся, если напомнить, что один из уважаемейших в городе людей, директор клиники, депутат Законодательного собрания, - азербайджанец. Он свой, и этим все сказано. А те - пришлые, чужеродные, "не такие".

Другая господствующая черта в собирательном образе кавказца - "богатый". Причем, наживший свое богатство неправедными путями - за счет торговли, в которой до сих пор общественное мнение видит занятие низкое, недостойное. Не работа, а антиработа, жизнь за счет других.

Так случилось, что кавказцы появились в Сибири в роли "торгового меньшинства", а это феномен классический, широко распространенный во всем мире и во все времена. Когда по каким-то причинам сфера товарного обмена в обществе остается недоразвитой, эту нишу всегда заполняют предприимчивые купцы-мигранты. И всегда они смертельно раздражают местных жителей своей расторопностью, успехами как постоянным напоминанием о неких неиспользованных возможностях. Жители Иркутска сегодня дословно воспроизводят ярлыки, которыми клеймили некогда китайцев в странах Юго-Восточной Азии, индийцев - в Тропической Африке: хитрые, пронырливые, жадные, нечестные, обманывают нас, наживаются за наш счет, пользуются тем, что нас так легко обвести вокруг пальца, ведь мы такие простые, бесхитростные, трудолюбивые...

Ситуация усугубляется еще и тем, что кавказцы - молодое торговое меньшинство. В отличие от старых - тех же китайцев или евреев, - они еще не выработали технику безопасного существования в недоброжелательной, стремящейся их вытолкнуть среде. Хорошо представляю себе, что происходит в душе у какого-нибудь азербайджанского парнишки, воспитанного в жестких рамках патриархального мира, с его устоями и уставами, когда он попадает в Иркутск. Абсолютная, опьяняющая свобода! Механизмы социального контроля, работающие здесь, ему не знакомы - потому он их просто не замечает. Не старается вписаться в местный уклад - наоборот, ему хочется выделиться, показать себя еще более преуспевающим, чем есть на самом деле. Не понимает, как опасно быть богатым чужаком, в особенности - в нашем, до сих пор эгалитарном мире...

Отношение к женщинам - еще один тестовый вопрос. Большинство мигрантов полностью соответствуют стандартному представлению о "горячих" кавказцах. Им требуется женское общество, и они идут напролом. У мужчин это вызывает ревность - рецидив патриархально-деревенского отношения к женщине как к коллективному достоянию своей группы. Комплекс чужака пробуждает эти тысячелетние, мощнейшие механизмы. Реакция женщин сложнее, противоречивее. Никак нельзя сказать, что они остаются равнодушными к мужскому обаянию пылких южан. Но при этом жалуются на их "восточное" отношение к женщине, на беспардонные домогательства - все то, что в терминах западной культуры обозначается как сексизм. "Со своими женщинами они себе такого не позволяют" - и точно, разница есть, и это особенно оскорбляет.

    

Техника социальной безопасности

Местные кавказские общины, сильно активизировавшиеся за последние годы, всячески стараются умиротворить обстановку. В их поведении заметно желание откреститься от того, что вызывает наибольшую ярость. Ведущий мотив в их риторике - "не все в нашем кругу торгаши, мы разные". Не раз бывало, что влиятельные члены общины выдворяли своего оскандалившегося земляка. Но авторитет общин недостаточно велик, чтобы контролировать ситуацию. Особенно это стало заметно после войны в Чечне, через которую прошло большинство служащих элитных подразделений МВД области. Многие из них вернулись в состоянии сильнейшего психологического стресса, который выливается в неприкрытую ненависть к "черным".

Проследить динамику общественных настроений не всегда бывает легко, но сейчас впечатление такое, что атмосфера недоброжелательства, а то и вражды вокруг кавказцев сгущается. Глухое раздражение то и дело выплескивается наружу. Уже несколько лет в День десантника рынки закрываются "на санитарный день".

Постепенно "кавказский вопрос" становится фактором местной политики. Он, собственно, и был им всегда, но использовался главным образом на национально-патриотическом фланге. Теперь же к этому оружию начинают прибегать политики, придерживающиеся иной ориентации и не в пример более мощные. Это наглядно показали прошлогодние губернаторские выборы. Один из лидеров генеральный директор треста "Востсибуголь" И.Щадов обещал в случае победы вести беспощадную борьбу с "рэкетирами и бандитами, в основном лицами кавказской национальности, объединенными в хорошо организованные группировки". Звучал этот мотив и в предвыборной программе будущего победителя, мэра Иркутска Б.Говорина: "Я намерен восстановить порядок на рынках... Рынки - не для мафии, а для тружеников села". А уходящий губернатор Ю.Ножиков, поддерживавший Говорина и старавшийся скомпрометировать его опасного соперника, обвинил последнего ни в чем ином, а именно в порочащих связях с "главарем большой кавказской группировки..." Да и трудно ожидать от современных политиков иного поведения, когда настрой избирателей выражен так явно и недвусмысленно.

Как относятся к ситуации сами кавказцы - это отдельная, чрезвычайно сложная тема. Сейчас хочу лишь отметить, что диаспора действительно неоднородна и над всеми различиями (возраст, образование, род занятий) доминирует разделение на постоянных жителей ("осибирячившихся", вросших в местную среду и дорожащих своим местом в ней) и гастролеров, для которых Иркутск - всего лишь временная стоянка на жизненном пути, интересная лишь тем, что позволяет решать какие-то свои проблемы.

Если судить по мировому опыту существования "торговых меньшинств", то все они проходят длинный этап постепенного укоренения, пока не становятся органической частью местной социальной структуры. Вопрос лишь в том, какой из двух процессов развивается быстрее - адаптация или нагнетание напряженности, конфликта, способного в ответ на любой, даже внешний толчок разразиться настоящей бурей.

ИРКУТСК

• "Кавказская мафия" под сибирским небом
  Миф и реальность

КАЛУГА

• Один век из жизни дома Гончаровых
  Будни областного краеведческого музея

НИЖНИЙ НОВГОРОД

• На лишний билетик
  Золотой юбилей консерватории имени М.Глинки