Парадоксы глянцевой судьбы
В Московском доме фотографии проходит выставка Дмитрия Бальтерманца
Антон ЮТОСОВ
 |
| "Писатель Сергей Михалков с сыном Никитой". 1952 г. |
Мир соткан из парадоксов. Простому человеку подписаться на журнал "Огонек" в советское время было практически невозможно. Годовой подпиской награждали ударников труда и передовиков производства, ее разыгрывали на работе и перекупали у знакомых. В то же время фотографии и репродукции из "Огонька" в колхозах и городах нашей необъятной страны почти повсеместно украшали стены. Кто-то вырезал шедевры мировой живописи, кто-то - портреты вождей, кто-то, чтобы чувствовать себя ближе к уехавшим на великую стройку ХХ века детям, - величественные пейзажи БАМа. Автора этих фотографий - человека, почти сорок лет работавшего исключительно для одного издания, знала вся страна. Имя Дмитрия Бальтерманца без малого полвека входило в списки лиц, сопровождающих международные правительственные встречи на высшем уровне, за его подписью выходили известнейшие фотографии трагических дней войны, генеральных секретарей и представителей советской интеллигенции 1950 - 80-х, он запечатлел практически все основные вехи советской политической и трудовой истории. Отстраненно, торжественно и "приглаженно".
 |
| "Семен Буденный". Конец 1940-х гг. |
Карьере Бальтерманца завидовали, его поминали герои рязановских кинофильмов и склоняли либеральные кавээнщики 60-х, "протаскивая" чиновников, желающих наводить побольше глянца, как "на снимках Бальтерманца". Он казался воплощенной мечтой советского фотографа. Благодушной и благополучной.
А между тем человеческая судьба художника была полна своих, порой трагических парадоксов. Происходивший из семьи дореволюционного московского адвоката Бальтерманц с 14 лет подрабатывал - помогал устанавливать фотоаппаратуру на съемках тогдашних мэтров, оформлял уличные витрины, работал в типографии "Известий". Окончив мехмат университета, он получил звание капитана и распределился в Высшую военную академию. В 39-м поехал на первое редакционное задание "Известий" снимать ввод советских войск на территорию Западной Украины. С началом Отечественной войны стал фотокором газеты "Красная звезда" и уже в первые ее месяцы в двадцати километрах от Москвы сделал знаменитую, обошедшую весь мир фотографию "На дорогах войны". А еще через год, в 1942-м, по досадной, не зависящей от него нелепости Бальтерманц оказался в штрафбате (в редакции в отсутствие фотографа перепутали отпечатки, и снимки, сделанные под Москвой, были опубликованы как сталинградские). Фотокора отправили в штрафбат, где Бальтерманц "получил возможность кровью смыть свои ошибки". Ему повезло: тяжело раненный, едва не лишившийся ноги, он выжил и даже вернулся на фронт, снова фотокорреспондентом, но уже не центральной, а армейской газеты. С такой биографией Бальтерманц мало на что мог рассчитывать, но ему снова повезло, и сразу же после войны тогдашний главный редактор "Огонька" Сурков пригласил его работать. Цветной, богато иллюстрированный, привилегированный журнал позволил фотографу не только войти в историю первопроходцем цветной печати первого поколения, объехать с камерой всю Россию и полмира, но и сделал сами репортажи Бальтерманца неотъемлемой частью нашей официальной и официозной истории. Характерное для творческого метода фотографа совмещение репортажной съемки с постановочностью и последующей обработкой негатива, примененное художником уже в ранних работах, оказалось на руку и соцреализму. Если в знаменитое, не пропущенное в свое время цензурой "Горе" 1942 года Бальтерманц "вмонтировал" отсутствовавшие там тяжелые свинцовые тучи, нависшие над керченским полем, усеянным трупами расстрелянных жителей, то значительно позже он точно так же "достраивал" достойный антураж к счастливой жизни социалистической Индии и переодевал в кипенно-белые рубашки сталеваров, с улыбкой дающих стране очередную сверхплановую плавку. Фотограф "Огонька" просто не мог не соответствовать идеологическому заказу. И Бальтерманц соответствовал, хотя при этом многое снимал по-разному, снимал для себя, снимал "в стол". С течением времени и изменением ситуации в стране он доставал кое-что из своего архива, пересматривал старые пленки, и на свет выплывали кадры, с первого взгляда покорявшие мир. Первые персональные выставки в Лондоне и Нью-Йорке в середине 60-х положили начало целой почти бесконечной череде его обреченных на успех экспозиций.
 |
| "Встреча в тундре". Чукотка. 1972 г. |
Нынешняя выставка, приуроченная к 90-летию со дня рождения уже ушедшего мастера, целиком посвящена 1950 - 80-м. Москве послевоенной. Приехавший с визитом Фидель Кастро катается на тройке; сутолока Киевского вокзала; прохожие, покупающие жарким летним днем мороженое или трехкопеечную газировку из пузатых уличных автоматов; очкарик, листающий книгу на развале; пьяницы, спящие на лавочке; приветственные жесты лидеров с мавзолейной трибуны; пейзажи; трудовые будни; генеральные секретари и их бесконечные похороны, похороны, похороны...
 |
| "Ожидание". 1960-е гг. |
Фотографии знаменитые и неизвестные, всегда узнаваемые и безупречные по композиции. Хрестоматийные "Два Ильича" - маленький на фоне огромного ленинского лика Брежнев, или вот он же на взлетной полосе, раскинув руки, готов заключить в объятия очередного дружественного партийного босса. Вот сделавшая бы честь современной рекламной компании телефонной связи фотография Сергея Михалкова с протягивающим ему трубку маленьким сыном Никитой, а вот еще один Никита Сергеич - уже другой, большой, сжимающий в руках кукурузный початок. За всем этим чувствуется время, настроение. Но помимо этого настроения снимков, есть после выставки и еще одно чувство, назойливо привязывающееся из экспликаций, пресс-релизов, вступительной статьи к альбому. Самое парадоксальное в нем заключается в том, что сегодня мы почему-то считаем, что нужно как-то извиняться за Бальтерманца, оправдывать его. Мы словно говорим: "Ну что вы, Бальтерманц не прославлял советский режим. Да, он снимал вождей, но его снимки проникнуты непонятой ими иронией. Да, это его репортажные фото о вводе советских войск на Западную Украину украшали полосы центральной газеты, но ведь работа фотографа и тогда, и все последующие годы подвергалась жесточайшей цензуре, не позволяющей отбирать то, что не соответствовало официальной версии". Все это и так, и не так. Ведь выбор, наверное, есть всегда. Только к чему вообще задаваться этим вопросом. Это просто Бальтерманц, это просто 50 лет нашей жизни, с буднями и праздниками улиц и городов, с великими стройками, всенародными похоронами генсеков, демонстрациями и показушными рекордами. Они не нуждаются в нашем оправдании. Они такие, какие они есть.
