Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 43 (7402) 6 - 12 ноября 2003г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
МузыкаВ ожидании экзотикиТанцевальные коллективы из Азии и Австралии в Москве Алла МИХАЛЕВА
Фестиваль Dance Inversion, изменив статус и "перестав" быть европейским и американским, незамедлительно воспользовался возможностью расширить географию и включил в программу выступления танцевальных коллективов из Азии и Австралии. Первыми из них на московскую сцену вышли танцовщики City Contemporary Dance company из Гонконга. Надо сказать, что Европа, а вместе с ней и театральная Россия все с большим вниманием и интересом всматриваются в лицо японской и китайской культуры. Одна только афиша чеховского фестиваля едва ли не наполовину состояла из спектаклей корейского, японского и китайского происхождения. Тем не менее гонконгский современный танец - абсолютно неизведанная для отечественного зрителя территория. При ближайшем знакомстве он оказался гораздо менее экзотичным, чем это могло показаться априори, и именно таким - профессионально крепким, как можно было предположить, исходя из соображения, что если в Китае, что-то делают, то делают хорошо, сочетая национальное своеобразие и мировые стандарты. Первое отделение, включавшее три фрагмента балета хореографа Хелен Лай "Девять песен" - "Солнце и луна", "Дух воды", "В горах", снова вернуло фестиваль в русло скоростей и темпов, заданных открывавшей его канадской "Амелией". Экспрессионистски острый танец, выразительный и брутальный, создает напряженную и пугающую атмосферу тревожного сновидения-наваждения, переплетая фигуры реальных людей и духов, живых и умерших, этнографию и мифологию. Три танцевальные новеллы силой и эмоциональностью напоминают пронзительный крик, с которого, кстати говоря, и начинался спектакль. Второй балет в постановке художественного руководителя театра Вилли Цао "Ветер и Огонь Китая", повествующий о разных эпизодах жизни страны, от революции до современности, от полной потери национальных корней (через гамбургеры, пепси, джинсы и плейеры) до возвращения к ним (через медитацию и молитву), заставляет вспомнить знаменитый "Бал" Этторе Сколы. Как и в первом спектакле, традиция и яркая национальная образность здесь оказались "посаженными" на крепкий стержень европейского contemporary dance. Австралийская труппа для России - не меньшая экзотика, чем танцовщики из Гонконга. Chunky Move ("Грубые движения") в своих спектаклях Crumpled ("Павшие духом") и C.O.R.R.U.P.T.E.D ("Искаженный") изучает возможности человеческого тела в аномальных проявлениях и в борьбе с суровой современной действительностью. В первой работе - цитирую пресс-релиз - демонстрируется "потенциал сопротивляемости тела в момент удара", а во второй - процесс "исследования поэтики искаженности, испорченности", не в смысле нравственного несовершенства, а в том значении, в каком последнее слово используется компьютерщиками для обозначения искажения информации. Нельзя сказать, чтобы это были абсолютно новые идеи для эпохи постмодернизма с ее ключевым принципом "деконструкции". Так что, если в спектаклях труппы из Гонконга сутью конфликта (без которого современный танец немыслим) было противостояние человека и природы, живого с потусторонним, то главным противником австралийского танцовщика стало его собственное тело. Это "само" оно, казалось бы, без воли исполнителя сталкивается с другими телами, чтобы затем отлететь друг от друга, как однозарядные частицы. Именно тело "сражается" с пространством и самим собой, существующим в режиме деформаций и преломлений. "Искаженный" начинается с визуальной деформации обнаженной фигуры исполнительницы, меняющей очертания в неверных лучах света и тени, а заканчивается танцем также голого танцовщика, только деформированного уже "изнутри" собственной пластикой. Здесь у артистов появляется еще один противник, огромный, нависающий над сценой экран, напоминающий огромного бумажного змея. На него проецируется черно-белое изображение загадочных узоров и фигур, вращение которых на трансформирующейся плоскости создает атмосферу напряжения и тревоги. Пластика артистов напоминает то движения поломанных кукол, то автоматизм давших сбой механических роботов; иногда становится широкой, размашистой и свободной, а потом вновь ломается запретами хореографа Гидеона Обарзанека, выставляющего всевозможные табу. Так, запрет налагается на использование рук, и артисты вступают в танцевальный поединок, "общаясь и конфликтуя" только с помощью ног. Атлетические прыжки, гимнастические кульбиты и падения, бесчисленные "физические" столкновения наряду с привычной лексикой современного танца составляют упругую и энергичную основу этой труппы. Здесь нет ни одного дуэта, напоминающего танец партнеров, - каждый существует сам по себе. Такой же способ "партнерства" характерен и для артистов труппы Клода Брюмашона, представлявшей "Национальный центр хореографии Нанта". Выступление этой знакомой российскому зрителю компании (в 1993 году ее впервые привозил в Россию Государственный театр наций) послужило "мостиком" между новыми фестивальными впечатлениями. Показанный французскими артистами спектакль "Дикие маки" - о праве на свободу, о гордых индивидуумах, не желающих оказаться в общем ряду. В отличие от спектакля австралийских танцовщиков здесь есть подспудное стремление к гармонии и слаженности. Но дуэты "не складываются", впрочем, как и трио. Каждый танцовщик остается безнадежно одиноким. Артисты "проживают" и "пропускают" через себя это чувство "оставленности", возможно, даже богооставленности, отчего их агрессивный танец - иногда бешеный и дикий, как порыв диких животных, - кажется печальным и глубоким. У Клода Брюмашона очень определенный почерк. Его барочно перенасыщенная хореография может нравиться или нет, но Брюмашон "культивирует" танец, развивает его возможности и истово ему служит, что, приходится признать, не слишком характерно даже для общей фестивальной картины. Также в рубрике:
|