Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 8 (7367) 27 февраля - 5 марта 2003г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеНе плачьте по Тому, которого любила Энн"Похождения повесы" на новой сцене ГАБТа ОПЕРАЛариса ДОЛГАЧЕВА
Бордель, черт, игра в карты на душу, сумасшедший дом - ну просто наш материал! Даром что писан Стравинским на английском языке, в далекой Америке и по заветам не какого-нибудь Чайковского, а Вольфганга Амадея. Нет, торг за душу - занятие, конечно, повсеместное и поминутное, но при нашем менталитете еще и отчаянно любимое, еще и отчаянно драматичное. Почему тридцать или пятьдесят лет назад эту конфетку, которой с упоением хрустит весь мир, проносило мимо нашего рта - вопрошать нет смысла (один Борис Александрович Покровский в 1978-м поставил у себя в Камерном театре "Повесу"). Удивительнее, почему наше "сегодня" так долго не соблазнялось идеей полюбоваться на себя в это оперное зеркальце. Наконец зеркальце явилось. В силу малой известности у нас стоит уточнить его параметры. Формат - два с половиной часа, и это самая длинная из четырех опер Стравинского. Жанр - трагифарс. Фабульная структура - девять картин, живописующих хождение английского провинциала по пути искушения (невесть откуда взявшееся наследство с загадочным слугой в придачу - исполнение всех желаний - мания величия - счет, предъявленный слугой-сатаной, - умопомешательство - смерть). Музыкальная структура - номерная, с чередующимися ариозными формами и речитативами secco. Стиль - типичная для Стравинского модернизация - на этот раз Моцарта, с эпизодическими "приветами" от Верди и Россини. Общая сумма всего вышеизложенного - роскошный, "до мозга костей" театральный опус, единственной закавыкой которого является... сценическое воплощение. Почти парадокс, учитывая, что в либретто и партитуре уже все поставлено. Но так считал сам автор. А потому намотаем это предупреждение на ус и взглянем наконец на того, кто сделал габтовский спектакль.
А сделал его Дмитрий Черняков. Разумеется, не один. У этого "Повесы", как у всякого спектакля, масса отцов. Но идея постановки, режиссура, сценография - черняковские. А это талант харизматический, значит, склонный к идейному "вождизму". Однако вождем Черняков оказался демократичным, что редкость. Его идефикс - не только ставить русские оперы, но и жить со всеми в мире, не подминая под себя. Потому, надо полагать, его оперные спектакли (коих столичная общественность знает уже три) - это всегда ощутимое стремление к гармонии: я дам вам завораживающую сцену, но при этом вы "не проглядите" ни одной ноты. Другое дело, как там, в оркестровой яме, распоряжаются черняковской толерантностью. У дирижера Титова, в Мариинке ведущего все современные оперы (и с успехом), в ГАБТе не всякая нота оказалась золотой. Но по крайней мере двоекратное "ура!" он заслужил - за превращение чуть не в идеальный ансамбль медных, в опере исполняющих видную роль, и за превращение в органичное сообщество солистов-вокалистов, каждый из которых был на своем месте. Первая и непревзойденная здесь Елена Вознесенская - Энн, но и все остальные - Виталий Панфилов, Сергей Москальков, Татьяна Горбунова (экая роскошная фактура!), Александр Короткий, Вячеслав Войнаровский - определенно не мучались коликами от современной музыки (важная деталь: почти все они не из Большого театра). Словом, с вокалистами сложилось. А что до остального... Не хватало оркестру слаженности? Дело наживное. А вот что без остроты и куража обошлось - тому может быть объективная причина. Зовется: эффект зеркального отражения. Без остроты и куража обошелся ведь и тот, кто задавал тон всему. Черняков. Чуть не на протяжении всего представления так и рвалось с языка: ну давай же, пружинистее, ярче, острее! А он ни в какую. Ну где ж хоть какая-нибудь характерность актерских рисунков! Нет, стоит на своем. Не может? Не хочет? Похоже, и то и другое. Похоже, черняковское дарование вообще эпического склада. В его спектаклях (и этом тоже) - ни суеты на сцене, ни суетности в атмосфере. Эффектности бежит, скоростей не любит. Смотреть его - как читать какую-нибудь "Войну и мир", где совсем другой, не наш, темпоритм и уровень постижения действительности. Сначала сопротивляешься этому другому миру. Потом он тебя затягивает. То же с черняковским "Повесой" - даром что до масштабности толстовской эпопеи далеко и до совершенства толстовского письма неблизко. Пустоватой хохмой будет придуманная Черняковым сцена ток-шоу на том месте, где у Стравинского - горький монолог героя в одиночестве. Хотя превратить просто одиночество в публичное - мысль недурная. Совсем "сомнется" кульминационная сцена - игра с чертом в карты на душу. Хотя оригинальности и многозначности кладбищенского образа с армией целлулоидных мертвецов - близнецов героя - не оспорить. Но все "но" испарятся с последней сценой в сумасшедшем доме, где жертвенно любящая Энн простится со своим помешавшимся Томом и над бедным телом его в дуэте с настоящим плачущим оркестром беззвучно отыграет что-то отчаянно веселое квартетик умалишенных. Они-то знают: чего ж рыдать - несчастный спасся... Умеет же Черняков перевернуть душу. Также в рубрике:
|