АНДРЕЙ СМОЛЯКОВ: "Артист я превосходный"

Беседу вела Ирина АЛПАТОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

А.Смоляков

Фразу эту Андрей СМОЛЯКОВ сказал, конечно, с юмором. Но и всерьез тоже. Впрочем, сомневающиеся в этом сегодня вряд ли найдутся. Некоторое время назад в творческой судьбе артиста произошел достаточно резкий перелом, сделавший его одним из "первых лиц" Театра под руководством Олега Табакова. После спектаклей "На дне", "Отец" и в особенности "Лицедей" о Смолякове заговорили много и восторженно, за роль Брюскона в последнем он тут же был награжден премией Международного фонда имени К.С.Станиславского. Сегодня он занят и в нескольких спектаклях чеховского МХАТа, умножил свою популярность участием в нашумевшем сериале "День рождения Буржуя". Но в течение многих лет хранит верность своему "главному" театру - Табакерке. Хотя это название категорически не признает.

- Ну не нравится мне оно. Нас как угодно можно называть, хоть "цыплятами Табака". Что такое табакерка? Чихание какое-то. А это же все-таки театр.

    

- А слово "подвал" не смущает?

- Абсолютно. Мы же действительно в подвале родились и работаем. В этом нет ничего плохого. Это не значит, что мы - "дети подземелья", угнетенные и замученные. Просто территориально наш театр так расположен.

    

- Один руководитель подобного же камерного театра, помню, на меня за "подвал" обиделся, настаивая на слове "чердак" - мол, к небу ближе.

- Ну это он очень концептуально к этому подошел.

    

- А если серьезно, не сковывают ли творческие возможности актера ограниченные пространства?

- Ни в коей мере. По большому счету, всякая драматургия, всякое режиссерское решение должны иметь свой объем и свое пространственное воплощение. Например, такую пьесу, как "Отец" Стриндберга, мне кажется, нужно играть исключительно в малом пространстве. Иначе может получиться декламация определенных взглядов и эстетических воззрений. А в подвале легко сделать психологическую нюансировку. Так что он иногда очень сильно помогает. И знаете, чем еще хорош подвал? Там, при качественной режиссуре, конечно, есть возможность крупного актерского плана, что вообще крайне редко в театре. Такие вещи дороги, потому что на зрителя оказывают определенное воздействие.

    

- И тем не менее многие ставшие знаменитыми актеры табаковской труппы - Владимир Машков, Евгений Миронов, Сергей Безруков - легко вылетают из гнезда или предпочитают мигрировать по разным сценам. А вы остаетесь? Почему?

- Я так воспитан.

    

- А зовут куда-то?

- Приглашают.

    

- И что же, все приглашения отклоняете?

- Почему? Рассматриваю, но все упирается во время и качество предлагаемого материала. Временная причина проста - я не люблю, не умею и не желаю подводить людей.

    

- Вы миновали искушение антрепризой?

- Один раз участвовал в антрепризном спектакле по пьесе Юрия Волкова "Антон" - о Чехове. Это было интересно, к тому же появилась возможность "полабораторить". Хотя спектакль, опять же, был негромкий, камерный. Но я ни в коем случае не хочу упрекать тех, кто в антрепризе зарабатывает деньги. Это нормальное, здоровое человеческое желание. А вообще, на тему антрепризы мне трудно говорить. Я не многое видел. Заочно роптать или превозносить кого-то не буду. Но мне кажется, что публика уже начинает дифференцировать зрелища. И антреприза, я думаю, будет отходить от "чеса" и подтягиваться в сторону искусства. Она вынуждена это делать, иначе народ не пойдет.

    

- Чем вы сами можете объяснить ваш достаточно стремительный творческий взлет в последние годы?

- Я бы так сказал: дайте человеку косу и увидите, умеет он косить траву или нет. На самом деле все было до банальности просто. Олег Павлович почему-то решил, что хватит Смолякову сидеть и чем-то там заниматься, и дал мне пьесу "Отец". Причем сказал прямо: "Вытянешь - станешь большим артистом, не вытянешь - не станешь". Я человек талантливый. Артист я превосходный. Самолюбие у меня есть, с тщеславием тоже все в порядке. Вот я и вытянул.

    

- И тут же получили ярлык "настоящего русского трагика". Актуально ли сегодня полузабытое понятие "амплуа"?

- Нет, это ни к чему. Это забавно, смешно, появляется повод для иронии коллег. Тем более что амплуа сейчас все разрушают, и это нормально. Возьмите Володю Машкова - кинематографического супергероя. Но как он играл старика Шварца в "Матросской тишине"! А ведь роль характерная, возрастная. Какое уж тут амплуа? Мне же самому очень интересно блуждать по лабиринтам человеческих чувств.

    

- Вам кто-то помогает в этих блужданиях? Актер - существо зависимое: что дают, то и играет. Вам свойственно добиваться какой-нибудь желанной роли?

- Я плохо, наверное, воспитан. А может быть, дитя того времени, в котором родился и вырос. Или немножечко инфантилен даже в свои сорок с лишним. Но я никогда сам не приду и не скажу: хочу сыграть это. Хотя, наверное, уже заслужил такое право. Но предпочитаю более кинематографический подход к работе: мне предлагают, я соглашаюсь, если роль кажется интересной.

    

- А если нет?

- Отказываюсь легко.

    

- Табаков нормально на это реагирует?

- В последние несколько лет - да. Хотя, бывает, настаивает на моем участии. Иногда это оправдывается. Так было со спектаклем "На дне" в постановке Адольфа Шапиро. Я очень не хотел репетировать, потому что считал и считаю до сих пор, что в этой пьесе могу играть любую роль, кроме Актера. Но в театре была безвыходная ситуация, свободным от этой пьесы оказался только я. Работал мучительно, так как осознавал, что в случае провала ничем не отмоюсь. К счастью, этого не произошло.

А второй раз была проблема с "Бегом". Полгода я отказывался, но вновь так случилось, что я вынужден был играть Хлудова. Хотя лучше бы я этого не делал, потому что понял, что все мои доводы по поводу отказа были справедливы. У меня большой счет к режиссеру Елене Невежиной. В "Беге" могло бы получиться несколько классных актерских работ, если знать способности актеров и учитывать их при назначении на роль. Но этого не произошло. Это у меня саднит чуть-чуть. Хотя нас в этом спектакле ласкают и критики, и зрители. Я слышу, как в некоторых местах моего монолога мужчины вдруг всхлипывают. Но это все домашние радости.

    

- Для вас важнее режиссер или роль?

- Конечно, режиссер. Я очень люблю работать с Валерием Фокиным, и в его спектакле "Еще Ван Гог..." мне интересно играть даже маленькую роль врача. На мой взгляд, режиссер - это все-таки определяющая фигура, для театра знаковая. В этом смысле у меня существуют некоторые расхождения с худруком нашего театра. Олег Павлович в силу своего необъятного дарования, может быть, не столь нуждается в режиссуре. Он выходит на сцену - харизматическая фигура и прочая, и прочая. И спектакль "Бег" ему очень нравится. Для меня же театр - это и мысль, и визуальные образы. А все это подразумевает присутствие режиссера, который будит мысль и выстраивает образный ряд. Здесь я могу пропеть дифирамбы Миндаугасу Карбаускису, с которым мы делали "Лицедея". Я обожаю этого молодого человека. Он меня просто перевернул. Я даже поначалу не понимал, что делают со мной. Нервничал, чувствуя, что никак не подхожу, не вкладываюсь, не втискиваюсь в роль. И вдруг в какой-то момент одна мышца ослабла, другая напряглась, мозг заработал в определенном ритме. И потекла работа. И если первый месяц был мучительным, то потом последовало два месяца такого сумасшедшего счастья.

    

- А у вас нет стремления к режиссуре?

- Я этого боюсь. Я однажды определил для себя, что это такое, и одновременно сказал, что никогда не буду этим заниматься. Думаю, мне удастся сдержать слово. Режиссер - человек, зовущий людей в дорогу. А у меня есть определенные опасения, можно даже комплексом это назвать. Мне кажется, что интерес людей ко мне и свой к людям где-то на полпути растеряю. Поэтому не могу взять на себя смелость кого-то куда-то позвать.

    

- Помимо игры на сцене и съемок в кино, привлекает вас в этой жизни что-то еще? Может быть, преподаете или стихи пишете?

- Как говорится, мальчик должен был пройти сквозь этот кризис мистицизма. Всего было мало-помалу. Увлекался поэзией еще в студенческие годы, и чуть-чуть после окончания института захватило. Но кто этим не грешит? Один раз преподавал на курсе Табакова. Могу сказать, что Леша Серебряков, Марина Зудина, Сергей Беляев, Саша Мохов - мои ученики. В нашем театре занимался постановкой пластики. И дозанимался до такой степени, что Табаков брал меня с собой за границу в качестве ассистента. В далекой Финляндии были поставлены четыре спектакля. Но в какой-то момент, лет пять назад, я потерял к этому не то чтобы интерес, но желание. Потому что трезвость приходит, и ты понимаешь, что этим должен заниматься все-таки профессионал. Так, как это делает Алла Сигалова, у меня никогда не получится. Я - артист, а это все возникает как-то вдруг. Хотя, наверное, каждый человек имеет право на это "вдруг". Тот же спорт... Вот, смотрите (показывает фотографию в журнале): теннисный турнир "Большая шляпа" и знаменитая пара: Андрей Смоляков - Марат Башаров. Это вещь, которая просто помогает жить, иначе сдохнуть можно. Жизнь ведь иногда пинает.

ТЕАТР

• АНДРЕЙ СМОЛЯКОВ: "Артист я превосходный"
• И никого не защитила вдали обещанная встреча
  "С любимыми не расставайтесь". Театр на Литейном
• Комедианты, век недолог
  "Бульвар преступлений". Театр им. Ленсовета

КНИГИ

• Дуайен малой сцены
  Георгий Бахтаров. "Записки актера. Гении и подлецы" - М.: Олма-Пресс, 2002

ХРОНИКА

• Пространство Арт Хауса
• Играют настоящие мужчины