О странностях любви к слову

Послевкусие "Новой драмы"

Алиса НИКОЛЬСКАЯ

Сцена из спектакля "Овощи"

Так бывает нечасто: вот завершился фестиваль, напряженный, насыщенный до головокружения - и неожиданно стало грустно, что все закончилось. Но именно это чувство владело большинством как среди публики, так и среди профессионалов по окончании третьей "Новой драмы", перебазировавшейся на этот раз в Санкт-Петербург. Возможно, так случилось потому, что это мероприятие в отличие от прочих смотров, являющих собой в основном "выставку достижений народного хозяйства" и показывающих только законченный театральный продукт, - непрекращающийся процесс. Порождающий потребность делать и размышлять. Лицо "Новой драмы" постоянно меняется, и то, что мы еще вчера считали единственным направлением, оказывается лишь одной из "улиц".

Выход в Петербург, город с прочными театральными традициями, для "Новой драмы" - тоже не что иное, как расширение границ. Начинавшийся несколько лет назад сумбурно и даже скандально, фестиваль, взявший тогда в соучредители такие противоположные организмы, как МХТ имени Чехова и "Театр doc.", постепенно привлек небывалое число желающих услышать новые тексты, узнать новые имена: на спектакли ломились режиссеры, критики, переводчики и просто зрители, жаждущие неожиданностей. Теперь среди поддерживающих "Новую драму" значатся Сбербанк России и Федеральное агентство по культуре и кинематографии, но это совсем не сделало фестиваль помпезным и скучным.

Однако главное, конечно, - это расширение смысловых и жанровых границ. И при взгляде на нынешнюю афишу очевидно, что, помимо ставшего уже нормой "черного театра" (то есть историй из жизни "ножа и топора", где плоть и душу рвут на части), возникают и откровенно фантазийные сюжеты с соединением миров ("Остановка. Призраки" Центра драматургии и режиссуры; "Кровать для троих" Театра Ленсовета; "Мертвые уши" Национального театра Сербии), и чисто эстетские игры со словом и разумом ("Падший ангел" Центра современного искусства "ДАХ" из Киева), и, наконец, внятные человеческие истории, написанные ладным языком, где во главе угла - судьба. Как правило, печальная (хеппи-энд у современных драматургов считается моветоном). Таких спектаклей было немного, но именно они оставили самые сильные впечатления, как позитивные, так и негативные.

Откровенно разочаровала разрекламированная работа польского Театра "Выбжеже" "Жены польских солдат в Ираке". Ее позиционировали как историю абсолютно достоверную. Якобы происходящее неотличимо от реальной жизни. Действительно, на сцене воспроизведена реальная квартира, где три актрисы пьют чай, курят, смотрят телевизор и рассказывают друг другу об отправленных в Ирак мужьях, потому что война - возможность заработать и построить дом. Однако попытка достоверности оборачивается чудовищной фальшью и актерским наигрышем. Актрисы никак не уравниваются с героинями, героини не выглядят настоящими, их ситуация ни на секунду не задевает и не порождает эмоциональную реакцию. Все-таки театр всегда предполагает определенную степень условности, и буквально уравнять обе стороны рампы попросту невозможно. Ведь чаще всего в историю веришь, когда она изначально создана воображением автора и только кажется реальностью.

Так случилось со спектаклем "Овощи" петербургского Театра "Особняк". Это единственная экспериментальная площадка Петербурга, находящаяся в крошечной комнате на первом этаже жилого дома. Здесь обнаружились превосходный актерский коллектив и весьма занятный репертуар. "Овощи" (пьеса и постановка телевизионного режиссера Ильи Тилькина) - это жесткая и умная стилизация под американскую драматургию, с откровенно фантазийной ситуацией, но подкупающая точной выстроенностью взаимоотношений. Завязка такова: в некоем закрытом медицинском учреждении таинственный доктор Хартлесс ("бессердечный") ставит эксперимент над двумя парализованными больными, Барбарой (Наталия Эсхи) и Кеном (Михаил Разумовский), пытаясь узнать, смогут ли они восстановиться, если, грубо говоря, захотят друг друга. Однако жизнь берет верх над фокусами доктора: двое "овощей" влюбляются друг в друга отчаянно, безнадежно. Разумеется, финал будет трагическим. Но будет и ощущение настоящего театра, где живой текст словно рождается здесь и сейчас вместе с эмоциями героев.

Лишний раз убеждаешься в том, что откровенно сопереживать происходящему на сцене можно не только в том случае, когда ассоциируешь себя с героями спектакля. Все зависит от уровня интерпретации. Иначе как бы получилось, что самые яркие ощущения на "Новой драме" вызвал спектакль под скромным названием "Три домика", привезенный из страны, где не существует театра как такового, из Ирана? Театральная группа "Таджробе" - один из тех маленьких частных иранских коллективов, где все работают только на энтузиазме. "Три домика" - это современные истории трех людей, занятых в старинном религиозном зрелище под названием "тазие" - мистерии, разыгрываемой в мечетях, где рассказывается трагедия имама Хусейна, убитого врагами. Три человека по очереди выходят к публике и говорят о своей жизни на фоне беспристрастных зеркальных стен в неверном свете свечей. Один из актеров некогда совершил вынужденное преступление, и теперь закон не позволяет ему выходить на сцену, что причиняет ему большие муки. Другой сидит в тюрьме, и его привозят оттуда только на представления. Однажды со сцены он видит собственную жену, сидящую в шатре местного богача, - она ушла, пока муж был в заключении. А третий из года в год играет главного злодея - и не может жить нормальной жизнью, потому что наивная публика, уверовавшая в идентичность героя исполнителю, преследует несчастного актера, бросает в него камни и нападает в переулках. Казалось бы, насколько далеки от нас подобные переживания. Но это простое, нежное зрелище захватывает. Безудержный актерский темперамент заражает, музыка зачаровывает изысканным сочетанием звуков и голосов. В "Трех домиках" сочетаются глубоко религиозное и легкомысленно-светское, возвышенное и человеческое, здесь театр становится жизнью, не переставая быть театром.

Как ни банально это прозвучит, но в театре более всего интересно смотреть и слушать человеческие истории. Именно это испокон веков выстраивало доверительные отношения между сценой и зрительным залом. "Новая драма" (и как фестиваль, и как направление) помогает понять что-то про окружающий мир, встряхивая, беспокоя, волнуя. И постепенно движется навстречу человеку.

ТЕАТР

• О странностях любви к слову
  Послевкусие "Новой драмы"
• Шесть персонажей в поисках финала
  Русская труппа имени Леонида Варпаховского пригласила киевлян на "Семейный ужин"
• Под сладким гнетом просвещенья
  Московские гастроли Тверского академического театра

КНИГИ

• Все развлечения хороши, кроме бездарных

ЗАМЕТКИ НЕТЕАТРАЛА

• Рыцарь печального образа близ дома Станиславского

ЗАНАВЕС

• Московские театры открывают сезон