КОНСТАНТИН РАЙКИН: "Когда бежишь, смотри, кто может тебя обогнать"

Беседу вела Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Дмитрия КОРОБЕЙНИКОВА

К.Райкин

В октябре Московский театр Сатирикон откроет сезон и в этом же месяце пригласит зрителей на две премьеры: "Маскарад" М.Ю.Лермонтова и "Страна любви" по А.Н.Островскому. Лермонтовскую драму поставил режиссер Владимир Агеев, а "Страна любви", в основе которой пьеса "Снегурочка", - постановка Константина Райкина, в которой заняты студенты его актерского курса в Школе-студии МХАТа, заканчивающие весной 2005 года свое обучение. Этот райкинский курс, кстати, первый в его жизни, уже известен театральной Москве. За спектакль "Ай да Пушкин!" он был удостоен премии "Московские дебюты-2004". Наш разговор с художественным руководителем Сатирикона начался с моего вопроса об этих студентах. Но Константин Аркадьевич мгновенно парировал:

- Я давно отношусь к ним не как к студентам, а как к артистам своего театра. Они играют здесь почти во всех спектаклях, в том числе и главные роли. По сути, они могут стать творческим ядром Сатирикона, у меня на них - очень серьезная ставка. Обычно, когда в театр приходит группа молодых, она выстраивается в очередь за корифеями и ждет ролей. Здесь - все наоборот. У меня нет возможности возиться с ними как с недопрофессионалами. Тем более что наш новый спектакль потребует таких актерских умений, такого букета свойств, какие не всегда обнаружишь и у опытных мастеров.

    

- Как же это вы, ученик вахтанговской школы, щукинец, решились преподавать во мхатовских стенах? Вроде бы разные методологии...

- Мне кажется, все эти противопоставления теперь не имеют смысла. Сейчас время, когда нельзя жить закрыто. Театр ведь вообще - искусство сегодняшнего дня. Как идет сегодня спектакль, таков и этот театр, и эти артисты. Бессмысленно, указывая на здание, восклицать: великий Малый, великий МХАТ и т.д. Это все равно что я скажу, что я - великий артист только лишь на том основании, что являюсь сыном Аркадия Райкина. Мне кажется, Школа-студия МХАТа сегодня - наиболее открытый для всего свежего и нового вуз. А Щукинское училище - более келейное. Я сам учился там в очень хорошее время, когда в этих стенах прислушивались к жизни современного театра. Мы с Юрой Богатыревым ходили на все самое интересное. И к концу обучения, представьте, я менее всего хотел идти именно в Вахтанговский театр, так как видел много другого и мог выбирать. Обычно же студенты стремятся работать там, где больше знакомых: педагогов, людей, приходивших в училище, и т.п. Студенты вообще в массе своей - народ консервативный и нелюбопытный. Да и ко мне в театр многие попали случайно, "по пути". Так пришел Гриша Сиятвинда, ничего у нас до этого не видел. Так и Наташа Вдовина - зашла на всякий случай, не предполагая, что задержится здесь на 15 лет, да еще так результативно. Вот Денис Суханов пришел сознательно, хотел здесь работать. Так вот о том, как я решил учить студентов. Мне надоело отбирать из тех, кого еще не разобрали худруки базовых театров. Я нуждался в своих собственных артистах, понимал, что хочу и могу их чему-то научить для своего театра. Пришел сначала в Щукинское училище. Там сказали: пожалуйста, но курс будет платный. На это я пойти не мог. Мне были нужны талантливые, а не богатые. И тогда я пошел к Олегу Павловичу Табакову, который был тогда ректором Школы-студии МХАТа. Объяснять ему ничего не надо было, я шесть лет под его руководством преподавал в Табакерке. Так и возник мой курс в Школе-студии МХАТа. Потом я увидел, что там преподают Рома Козак, Кама Гинкас, Олег Шейнцис, что много молодых педагогов, что там есть замечательная Алла Покровская, которая творит чудеса.

    

- Вас часто можно увидеть на спектаклях других театров. Вам это необходимо?

- А как же! Я еще из-за занятости хожу гораздо меньше, чем хотел бы. И студентам своим сказал: "Если узнаю, что вы ничего не видели у П.Фоменко, у К.Гинкаса, у М.Захарова, у А.Казанцева и М.Рощина, короче, если вы не будете смотреть спектакли - выгоню!" Театр - это тоже беговая дорожка. Надо смотреть, кто бежит справа, кто - слева, чтобы не пребывать в слепой уверенности, что сам всегда прибегаешь первым.

    

- Молодая режиссура вам нравится?

- Это уже данность, факт искусства, с которым необходимо считаться. Они пришли: Чусова, Агеев, Невежина, Бутусов, Рощин, Карбаускис, Серебренников, кто там еще?.. Мне они интересны. Я так не умею, хотя бы в смысле свободы и раскованности ходов. Правда, как мне кажется, у них почти у всех есть проблемы по части методологии работы с актерами. И в то же время есть замечательные актерские работы. Например, в "Пластилине" К.Серебренникова. Я носом чувствую присутствие в новых режиссерах таланта. Я не понимаю тех, кто не хочет на них смотреть. Это все равно что народное порицание творчества Пастернака: "Не читал, но осуждаю".

    

- Расскажите, почему переименовали "Снегурочку" в "Страну любви"?

- Потому что название пьесы А.Н.Островского ассоциируется с чем-то совсем детским.

    

- Любите Островского? Это ведь вторая ваша постановка после "Доходного места"?

- Я беспрестанно его читаю, просто упиваюсь им. Думаю, что двумя спектаклями мы не обойдемся, сделаем трилогию. Островский ведь совершенно разный. В "Снегурочке" он сам на себя не похож. Когда пьеса впервые вышла, брат критик разнес ее в пух и прах: где разящее перо, где социальная острота? Откуда вдруг такая поэзия, такой наив? Сам Островский, ставивший ее впервые, сделал неуспешный спектакль. Потом, в 1900 году, МХТ тоже потерпел неудачу.

    

- Там была попытка построить на сцене Берендеево царство, спектакль утонул в этнографических и "сказочных" подробностях.

- В этом-то все и дело! Пьеса очень сложна. Слишком много поэзии. Автор захлебывается в чувствах, уходит от сюжета. Такие произведения иной раз и дочитать-то до конца трудно. Все это немного похоже на "Шантеклера", который тоже идет в нашем театре. От Ростана после острого "Сирано" также не ждали безумных фантазий и поэтических фонтанов. Как ставить такие пьесы? МХТ в свое время навалился на "Снегурочку" всей своей реалистической честностью. Были какие-то огромные павильоны, миллионы каких-то свиристелок... Задействовали даже бухгалтерию, чтобы издавала за сценой звуки леса. Все это, как кит, выброшенный на мель, было раздавлено собственной тяжестью.

    

- Значит, у вас не будет ни елок, ни березок, ни теремов, ни лаптей?

- Не будет. Знаете, кто придумал идеальный способ обращения со сказочными пьесами? Вахтангов. Вместо театральной бутафории задействовал театральную фантазию. Мы делаем зрелище от противного. Почему нас, городских жителей, так привлекает эта языческая материя? Потому что в ней есть детская первобытность, открытость, гигантская и простая одновременно мысль - жизнь без любви бессмысленна. И вообще, до чего обаятельная история! Парень девку бросил, и вся страна во главе с царем его судит. Для них это - целая проблема! Девочка - инвалид, потому что не может любить. Так она готова умереть, лишь бы любовь была. Тут сняты все мусорные слои цивилизации. Тут какая-то животная страстность. Животная - в лучшем понимании. Мы сыграем эту историю на сцене, которая не готова к спектаклю.

    

- То есть как? В прямом смысле?

- Для начала этой пьесы очень подходит такая среда, как ремонт. Или представьте себе сцену в день профилактики. Сперва все выглядит отвратительно: ведра, швабры, лестницы. Свет жуткий, дежурный, как в советском гастрономе. Веет агрессией - от штанкетов, тросов, механизмов. Для меня голая сцена - символ урбанизма (театр вообще - очень городское искусство). Игра будет построена на том, что прозаические предметы постепенно перестанут быть самими собой, превратятся в облака, снег, цветы, свирели...

    

- В вашем спектакле "Доходное место" есть прямые обращения персонажей в зал. Со зрителем говорят по поводу взяток, чиновников, по поводу идеалов. Как вы решились на это в начале XXI века? Ведь, казалось бы, подобный театр давно уже принадлежит истории?

- Мне кажется, что эта пьеса при легком смещении акцентов может стать предметом диспута в зрительном зале. Островский, как обыкновенный гений, оказался талантливее собственных обличений. Вот, например, Кукушкина, теща Жадова. Драматург, казалось бы, ее обличает. Но ведь она - любящая мать, и логика ее так по-человечески понятна! А Жадов? Очень трудно присоединиться сегодня к взглядам такого человека. Он дико раздражает своим идеализмом. И жуткий эгоист! Хочешь ставить эксперименты - ставь их над собой, не тащи в них любимую женщину! И в то же время он человек чистый. Тут настоящая драма. Всегда очень больно видеть, как честное начало терпит поражение.

    

- У вас и в этом спектакле - минимум быта, купеческих подробностей: самоваров, сапог, бородищ и прочего.

- А это заблуждение, что Островский - бытописатель. Он писал о сути человеческой натуры. Как Шекспир, как Мольер. Кстати, только с ними, да еще, пожалуй, с Гольдони, его можно сравнить в знании законов сцены, в умении обернуть каждый эпизод сюрпризом для зрителя. Менее всего в Островском важен купеческий антураж, вся эта островщина.

Между прочим, на моем актерском курсе было несколько тематических программ: Шекспир, Достоевский, Островский. Определенный отрезок времени мы со студентами работали только над одним автором. В период Островского я специально попросил педагогов убрать всяческое варенье, блюдца, чашки-ложки. Это очень помогло увидеть и услышать человеческую, остросовременную суть ситуаций и диалогов.

    

- Как вы думаете, Островский делает сегодня кассу? Хотя у вас в Сатириконе с этим вообще проблем нет...

- На "Доходное место" ходят хорошо. А проблем на самом деле предостаточно. Наш театр и так-то был неудачно расположен. А теперь, из-за строительства на Сущевском Валу, до него и вовсе трудно добраться. Но это трудности временные. Есть вещи посущественнее.

    

- Вы имеете в виду "мудрое" решение властей забирать всю выручку театров в Казначейскую палату и затем финансировать их по своему усмотрению?

- Именно. Сатирикону в этой связи будет особенно "хорошо". Мы так преуспели в самообеспечении, так старались брать у государства как можно меньше - всего лишь 20 процентов собственного бюджета, а остальные 80 зарабатывать на жизнь самостоятельно, что теперь нам эти крохи только и будут отдавать.

    

- Но при этом все заработанное отнимут?

- Конечно. Ситуация замечательная. Те театры, которые всей своей тяжестью висели на государственной шее, так и будут на ней висеть. А нам дадут тот минимум, к которому мы свели участие государства в нашей жизни. Жить на этот минимум нельзя. Это путь к уничтожению. В свое время мы с несколькими главными режиссерами собрались и попытались выработать некую стратегию сопротивления. Но нам быстро и по отдельности объяснили, что сопротивление бесполезно. Для меня лично это - катастрофа, потому что жизнь Театра Сатирикон - это моя жизнь.

ТЕАТР

• КОНСТАНТИН РАЙКИН: "Когда бежишь, смотри, кто может тебя обогнать"
• Комедия в интересном положении
  Санкт-Петербургский театр имени Н.Акимова готовится к юбилею

КНИГИ

• Мгновения с кумирами

ЗАНАВЕС

• Московские и петербургские театры открывают сезон