Язык пространства, сжатого до точки

Московские гастроли зарубежных скульпторов

Елена ШИРОЯН

Т.Крэгг. "Линия мысли". 2003 г.

В последние годы скульптура, особенно зарубежная, редко попадает в России в фокус зрительского внимания. Отошли в прошлое масштабные ретроспективы отечественных авторов, да и тематические выставки нечасты. Трехмерную пластику привыкли воспринимать скорее как довесок к картинам в музейных залах, где надо заполнить пустующее место в центре, да атрибут всевозможных салонов и ярмарок: там скульпторы зачастую проигрывают живописцам и графикам - и по количеству, и по качеству. И вдруг на излете одного сезона Москва приняла сразу три выставки, способные пролить свет и на историю скульптуры ХХ столетия, и на ее сегодняшнее состояние: поляка Станислава Хорно-Поплавского, немца Дитриха Клинге и британца Тони Крэгга. Три имени, новых для широкой публики, три яркие и совершенно несхожие индивидуальности.

Последний ваятель, или Пробудивший камни

Первым - по старшинству - россияне увидели "поэта польской скульптуры" С.Хорно-Поплавского (1902 - 1997). Кстати, небезызвестного когда-то в СССР - показы его работ проходили в 60 - 70-е годы в Москве и Тбилиси. Лаконичные, строгие, ясные по композиции и при кажущейся простоте чрезвычайно экспрессивные работы знаменитого в Польше ваятеля к нам привезли по случаю Сезона польской культуры. В Москве его композиции показывал на Старом Арбате Музей А.С.Пушкина, а затем "Дорога искусства - искусство дороги" отправилась в путь по России.

С.Хорно-Поплавский. "Птица". 1976 г.

Пульсирующие, наполненные дыханием, а потому не подверженные не только тлению (с камнем ему и не справиться), но эстетической девальвации - так воспринимаешь его скупо прорисованные, но излучающие мощную энергетику "головы" ("Микеланджело", "Мицкевич", "Цветок", "Рапсод", трагическая "Никогда больше", "Луиджи Пиранделло" или "Шота Руставели"); словно бунтуют против плена, рвутся на волю из блока сурового материала фигурные композиции - "Метеор", "Мадонна с младенцем", "Нико Пиросманишвили", "Материнство", посвященная убитым в Холокосте "Хадаса Донара", навеянная военной темой работа "Памяти связистов", расправляющая крылья "Птица" с человеческим лицом... Вершиной считается последний цикл мастера - "Сон камня" создавался уже в 1990-е годы.

Аллегорическая манера, сочетающая античную традицию с "рваными" ритмами ХХ столетия, обеспечила Хорно-Поплавскому особое место в истории искусства. Выставка, где каждый по-своему, но очень точно "работают" на образ и замысел автора разные материалы - от гипса до нефрита, соединившая ранние портреты 1930-х с поздними "созерцательными" композициями, позволяет проследить таинственный, нелегко поддающийся расшифровке процесс. Увидеть, как формальные поиски под влиянием пластики греков и этрусков вели художника к созданию собственного и неповторимого стиля, какими средствами добивался он того состояния, какое и сейчас испытывает потрясенный зритель - медитативное, порою скорбно-торжественное, но неизменно подталкивающее к размышлению о "вечных ценностях" на фоне хрупкости мира и бренности бытия.

"Я - другое дерево!"

Не знаю, займет ли когда-либо место в анналах (подобно Хорно-Поплавскому, которого историки искусства называют "последним великим мастером техники taille directe", то бишь пресловутого ваяния) скульптор другого поколения, приглашенный из Германии столичным галеристом Андреем Герцевым. Но посмотреть на неоэкспрессиониста Дитриха Клинге стоит - во-первых, автор знаменит в Европе, а во-вторых и в главных, работает оригинально, качественно и на совесть. Он склонен не столько к "высеканию сути", сколько к созиданию иной реальности. Все его произведения, как правило, соизмеримые "по росту" со зрителем, а часто его и превосходящие, из бронзы, но это поймешь не сразу: кажется, будто выточены они из дерева, замшелого и сучковатого, а иные - так и просто словно взяли бревно да приставили другой обрубок (но какой получился образ!). И дерево это давно стоит на ветру и солнце, задубело, покрылось патиной... "Я хотел бы, чтобы долгая история древесины, выраженная в ее текстуре, сплавилась с моей биографией, индивидуальной историей..." - пишет 50-летний Клинге, проявивший себя также как график и литератор.

В самом деле, Клинге начинает с того, что выпиливает модель из дерева, а потом отливает ее в бронзе. На мой удивленный вопрос - зачем нужна имитация, ведь и первый материал превосходен, - художник объяснил: деревянная статуя чересчур "оживлена" и "очеловечена", а ему нужно как можно больше отстраниться от своего творения. И все для того, чтобы показать: есть одна жизнь - человеческая, есть другая - дерева, растущего или уже погибшего, а вот уж и третья, ни на что не похожая. Это и выражает скульптура - превращаясь в артефакт, в ней слились воедино две предыдущие жизни. Сквозь бронзу автор стремится передать характерные черты любимого в Германии материала - дерева, его срезы и неровности, его "одушевленность". И несет бремя ответственности, ощущая себя продолжателем многовековой традиции немецкого искусства, в котором ему равно дороги А.Дюрер и Э.Барлах. Испытавший сильное влияние примитивистов и экспрессионистов, Клинге мечтает объединить разные направления в пластике, предлагая свой вариант ее эволюции.

Дистанцию между сущностью разных материй усиливает расстояние географическое - ведь персонажи Клинге, как правило, не мы с вами, живущие на европейский манер, а люди далеких культур. Своим любимым скульптором Клинге назвал А.Джакометти, однако более всего эти задумчивые и беззащитные гиганты с экзотическими именами Divad, "Большая Phanem", "Roes II" либо таитянская Афродита - "Mathiola" напоминают полинезийцев Гогена, протокубистский период Пикассо и африканские примитивы.

18 тонн пафоса

Признаться, тех эмоций, что вызывают шероховатые камни Хорно или напоминающие первобытных колоссов "идолы" Клинге, не удалось испытать на громко заявленной выставке в ЦДХ Тони Крэгга - "крупнейшего художника современности", как величает его куратор Екатерина Деготь.

...Представляете себе кокон, из которого только что выполз герой триллера "Чужой"? Вот-вот, против твоей воли всплывает в памяти это чудовище, а также монстры с огромными клыками (инсталляция "Абсолютно всеядный"), недружелюбные пришельцы из других миров, весьма отдаленно напоминающие человека... Взвихренные трехметровые профили, словно мелькнувшие в окне пролетающего мимо автомобиля (очень модная тенденция!), меняющие абрис (а равно лицо и идентичность) по мере движения, опрокинутые сосуды невероятных размеров ("Небесные поля"), поднимающиеся волнами груды стекла, которым того и гляди порежешься до крови ("Тихий океан"), ввинчивающиеся в небо аморфные спирали ("Обломки кораблекрушения") и много чего еще, общим весом 18 тонн, заполнило пространство, мало приспособленное для подобных махин: паркетный пол, низкий потолок, безжизненный "дневной" свет... Что ж, не удивляйтесь, объяснит вам куратор, таково современное искусство - оно не предназначено для услады зрения и успокоения души, а нарочно бередит ее, чтобы ставить проблемы, напоминая об ужасе бытия!

Классический вопрос "Возможно ли искусство после Хиросимы?" здесь, тем не менее, решается позитивно. Более того, вместо "актуальной" практики, на 90 процентов составляющей нарочито искаженную, с умыслом деформированную картину мира, с которой тем не менее художник желает поиграть, иронически осмысливая происходящее вокруг и творя остро новое, в данном случае мы имеем дело с тем, что описывается термином "модернизм". Приставка "пост" здесь не обязательна - живущий в Германии уроженец Ливерпуля, профессор Берлинского университета искусств Крэгг, как явствует из его работ, активно применяет наработки тех, кто жил еще в первой половине прошлого столетия: Парижская школа, русские беспредметники и конструктивисты, итальянские футуристы... Безусловно, весь ХХ век строился на цитатах, да и у старых мастеров они были не редкость, но здесь привидений уж очень много.

Между тем респектабельный, удачливый и на сегодня вполне коммерческий Тони Крэгг начинал как автор столь многообещающий, что в 1988 году представлял Британию на Венецианской биеннале, где был "специально отмечен" и получил престижнейшую премию Тернера. Ныне этот автор, всплывший на гребне британской "новой волны" 1980-х, едва ли не каждую неделю открывает свои выставки в галереях Европы, США и всего мира окрест.

Выставка Крэгга в Москве именуется ретроспективой за последние 15 лет - музейного уровня. Полсотни гигантских скульптур на деньги российского спонсора везли в Москву четыре 12-метровых трейлера - неужели только для того, чтобы мы насладились этим зрелищем и вспомнили былые славные времена, когда в стенах ЦДХ гостили Гюнтер Юккер, Жан Тэнгли, Гилберт&Джордж? Свежо предание... Тем более, когда узнаешь, как российские "поклонники прекрасного" - коллекционеры и дилеры - взвинчивают цены на мировом арт-рынке, и понимаешь, что именно эти кошмары, мечты и настроения в нержавейке, дереве, фарфоре, пластике и неведомом кевларе великолепно смотрелись бы на лужайке или в просторном - но только очень просторном! - доме. Грешно осуждать чужой успех и заглядывать в чужой карман, но щедро разрекламированная персональная экспозиция "самого знаменитого скульптора современности", призванная восполнить пробел в нечасто нам перепадающих "больших выставках великих художников ХХ века", - уж не смотрины ли это?

ПАЛИТРА

• Язык пространства, сжатого до точки
  Московские гастроли зарубежных скульпторов
• "Бубновый валет" оказался козырным
  Александр Куприн в Третьяковской галерее
• Босоногие импровизации
  Живописные и графические образы Айседоры Дункан и ее учениц