Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 28 (7487) 21 - 27 июля 2005г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
МузыкаДвижение как свобода от предрассудковПрошел V Международный фестиваль аутентичного искусства "Московское действо" Ирина УДЯНСКАЯ
Целью организаторов фестиваля, в котором приняли участие 25 коллективов из 16 стран, было возродить дух танца гениальной "босоножки" Айседоры Дункан, 100 лет назад впервые выступившей в России. Танец Айседоры предполагал гармоническое развитие личности, свободной от предрассудков, академических стереотипов и штампов. Импрессионистические этюды, вольные импровизации на музыку Бетховена, Глюка, Шопена, прыжки и бег вместо фуэте, арабесков и аттитюдов, прозрачный хитон, античная грация, "танец будущего", призванный объединить все человечество в едином творческом порыве, - искусство Айседоры было сродни философии ницшеанского Заратустры, который готов был поверить "только в такого бога, который умел бы танцевать". Под впечатлением от танца Дункан Михаил Фокин ставил балеты для дягилевской антрепризы, Александр Горский оживлял академическую классику, Касьян Голейзовский обновлял хореографическую лексику в духе модерна и конструктивизма. Айседора так же, как и другие новаторы в области танцевального искусства начала XX века - Жак Далькроз, Рудольф Штайнер, Рудольф Лабан, - оставила после себя огромное число последователей по всему миру. Организаторы феста попытались собрать коллективы, развивающие различные направления свободного танца: ритмику, танец модерн, музыкальное движение, гармоническую гимнастику, эвритмию, танцтеатр, буто, контактную импровизацию и самих "дунканистов". В течение двух недель участники "Московского действа" выступали на различных площадках (от Патриарших палат в Кремле до крытых сарайчиков "Арт-стрелки" на Берсеневской набережной) с концертами, спектаклями, перформансами и хеппенингами, дали большое гала в Концертном зале Чайковского, провели ряд мастер-классов, закрытых показов, демонстраций и научную конференцию под названием "Свободный танец: история, философия, пути развития". Степень вразумительности явленных публике зрелищ была разной. Спектакли, состоявшиеся на сцене "Школы драматического искусства" А.Васильева, отдавали-таки постмодернистским эпатажем "для узкого круга посвященных", от чего так открещивались организаторы феста в пресс-релизах и буклете. Проект Лаборатории Ангелической Режиссуры Б.Юхананова "Театр и его дневник", например, не слишком вписывался в рамки "искусства для всех", исповедуемого Айседорой. Ларовцы, или, как они себя обозначили в процессе действия, "садовые люди", "ангельские террористы", опираются на текст романа-иероглифа "Ботмеровская гимнастика" (сочинение фон Ботмера - ученика создателя эвритмии Штайнера), пьесу "Стойкий принц" Кальдерона и эссе участницы проекта - Оксаны Великолуг, создаваемые в процессе спектакля, так называемый текст-Археологию, комментарий к действию. Великолуг сидит в инвалидном кресле в глубине сцены с компьютером и набирает текст, который тут же выводится на большой экран, остальные артисты двигаются под текст, а иногда сам текст "двигается" под них: эвритмический синтез. Музыка, когда она есть, носит слабовыраженный электронный характер. Участники спектакля под названием "Повесть о прямостоящем человеке" медленно ходят, закладывают руки за голову, встают в "ласточку" и гоняют по сцене механических динозавриков в белых пиджачках и штанишках. Протагонисты выясняют значение ботмеровского термина "прямостоящий человек": вытягиваются в струнку ("обретают вертикаль"), а затем падают как подкошенные ("теряют вертикаль"), процесс падения дается им с трудом (воют и ругаются матом), но "нужно упасть, чтобы потом встать и обрести чувство полета". Прописные истины ЛАРу даются с трудом, ибо "падать больно", однако все действо носит такой сакральный характер, что иронизировать по этому поводу не позволяет совесть. Сам собой вспоминается фрагмент из вышеупомянутого комментария-Археологии: "Не думайте, что лузер - это неудачник - просто он идет своей дорогой". "Своей дорогой" пошли и артисты питерских театров танца буто "Odd-Dance Театр" и "The Hayrick Theatre", выступившие в "Арт-Стрелке". Мрачноватую японскую философию (о которой мы уже писали в прошлом номере газеты) они приспособили под нужды маргиналов, населяющих равнодушный мегаполис, в котором никому нет дела до страданий ближнего. Две девицы, подергиваясь всем телом, производят странные манипуляции с черной рубашкой и куском проволоки (одна - с мокрыми волосами, другая - обваляна в пыли, вид у обеих одинаково скорбный, от музыкального сопровождения закладывает уши). Тему отчуждения подхватывает молодой человек в длинном черном платье с какой-то цветущей веточкой в зубах, долго и утомительно бьющийся в конвульсиях под записанный на пленку монотонный голос. На свежем воздухе тоже идет перформанс-импровизация: в двадцати метрах друг от друга одна женщина сотрясает металлические конструкции, другая посыпает себя мукой, а третья разгоняет лужи шваброй. Зрелище жутковатое, в духе "Сталкера" А.Тарковского, и в больших количествах угнетает психику. А вот эксцентричные шведы из "Crowd Company" понравились даже случайным прохожим, зашедшим на набережную. Две кокетливые дамочки в униформе, бодро маршируя в ногу и размахивая руками, забавно изображали вагоновожатых, направляющих пассажиров на свои места (танцевальный перформанс "Сюда, пожалуйста..."). Собственно "дунканистов" на фестивале было не так уж много: "Isadora Duncan Dance group" (Лондон - Париж) показала спектакль "Дочери памяти" - о странствиях Ифигении в Авлиде и в Тавриде. Античная пластика в сочетании с хорошей музыкой (Глюк, Пярт), игрой со светом, цветом и тканями произвела впечатление выразительного и драматургически стройного целого. Объединившись с труппой пожилых театра "Сэдлерс Уэллс", сформированной из непрофессиональных танцовщиц старше шестидесяти лет, лондонские "дунканистки" показали представление о жизни Айседоры - "Вечные вещи. Танец как жизнь и учеба". Оно состояло из отдельных этюдов, но "вечная" тема в нем присутствовала: жизнерадостная и грациозная старушка Бетси Филд, легко подпрыгивая под "Музыкальный момент" Шуберта, вызвала у публики море положительных эмоций, а закутанная в полотно Франсуаза Ражо, мрачно вышагивавшая под "Траурный марш" Шопена, наоборот, навевала грустные мысли о бренности всего сущего. Труппа пожилых оказалась в чем-то даже интереснее своих молодых коллег: им удалось наглядно продемонстрировать "терапевтический эффект" гармонического танца, о котором писала сама Дункан. Пожилые дамы в хитонах, расположившиеся на сцене живописными группами, и маленькие дети, бегающие между ними и разбрасывающие розовые лепестки, "иллюстрировали" тезис о том, что свободный танец не имеет возрастных ограничений. На гала-концерте в Концертном зале Чайковского с аутентичными танцами выступили еще два человека: американка Лори Белилов, учившаяся у приемных дочерей Дункан Ирмы и Анны, и ее ученик - шотландец Джонатан Бюрнетт, продемонстрировавший танцы Айседоры в мужском варианте. Невысокий и полноватый Бюрнетт под музыку четвертой сонаты Скрябина резво бегал по кругу и легко подпрыгивал, покоряя зрителей энергией и энтузиазмом. Более сурово настроенная Белилов исполнила знаменитый "Революционный этюд", врубаясь кулаками в сцену, грозно сверкая глазами и принимая угрожающие позы. Остальные участники были далеки от такого эмоционального накала. Международная лаборатория контактной импровизации (Великобритания, Германия, Израиль, Италия, Молдова, Нидерланды, Россия и др.) выступила с анемичным "Притяжением": саксофонист-импровизатор Атилла Дора медленно ходит по кругу (для гала-концерта в Зале Чайковского сняли партер, и артисты танцевали на его месте), саксофон издает какие-то резкие, плюющие звуки, человек пятнадцать копошатся на полу, разбиваются на пары, залезают друг на друга или сидят неподвижно, с отсутствующим видом. Смысл контактной импровизации заключается в "телесном диалоге" или диалоге человека с пространством. Каждый такой перформанс, по идее, уникален и рождается на глазах у зрителей. На отдельных участников смотреть любопытно, но беда в том, что внимание быстро рассеивается, а в целом зрелище не слишком симпатично: участвовать в нем, безусловно, гораздо интереснее, чем быть его наблюдателем. Пятеро медитативных венгров в длинных белых тогах из "1 More Movement Theatre" станцевали красивую композицию под музыку Баха, ансамбль эвритмии из Норвегии "Oslo Eurytmiensemble" изобразил нечто похожее, но уже в сине-фиолетовых тонах (сам танец вызвал ассоциации с детским "Море волнуется, раз..."), девушки в ярко-красных кимоно из японской труппы M.I.E.R. (последовательницы Жака Далькроза) задушевно исполнили танец "Сакура" под звон колокольчиков. В финале гала-концерта состоялась премьера танцевального действа на музыку "Поэмы экстаза" Скрябина, исполненного совместными силами российских коллективов: студией музыкального движения "Гептахор", студией художественного движения Центрального дома ученых РАН, студией пластического танца "Айседора" при РУДН, студией эвритмии "Персефона", детьми из "Ритм-театра" при Гнесинке и несколькими танцовщиками буто из "Odd dance". Оттанцованное скрябинское сочинение явило собой пример синтетического искусства: с помощью музыки, движения, ритма, цвета костюмов участники не то чтобы слились в экстазе, но образовали единое пестро-мельтешащее целое. Обмазанные глиной обнаженные танцовщики буто, призванные олицетворять силы зла, были безжалостно затоптаны агрессивными девицами в красном, меланхоличными - в черном и глубокомысленными - в зеленом. Концерт, собравший в столице неожиданный и беспрецедентный аншлаг (зрители сидели даже на ступеньках в проходах Зала Чайковского), мог бы ударно завершить "Московское действо", но организаторы расположили его в середине фестивального марафона, решив приберечь напоследок исторический костюмированный бал-маскарад в музее-усадьбе "Кузьминки-Влахернское". Феерия должна была включить в себя танцы "босоножек" на свежем воздухе, угощение гостей амброзией, "Иерокомическую Олимпиаду", Дельфийского оракула, Сфинкса, живую картину "Последний день Помпеи" и факельное шествие по окрестностям усадьбы. А солисты Мариинки станцевали бы вдобавок ко всему этому баланчинского "Аполлона". Но что-то помешало организаторам осуществить грандиозную затею, бал не состоялся, а закрытие провели на пару дней раньше в "Архангельском". На фестивальном сайте в Интернете висит объявление о том, что маскарад не отменяется, а переносится на неопределенный срок. Так что "Московское действо" ставит не точку, а многоточие... Также в рубрике:
|