Русалка над гнездом кукушки

В Перми поставили оперу Дворжака

Дмитрий МОРОЗОВ
Пермь - Москва

Т.Полуэктова - Русалочка и Н.Бабинцева - Ежибаба в сцене из спектакля

"Русалка" Дворжака создавалась не то чтобы непосредственно по андерсеновской "Русалочке", но, во всяком случае, по мотивам. Неудивительно, что - при крохотном количестве опер, связанных с творчеством датского сказочника (из коих шедевров - раз-два и обчелся), - именно к ней в 2005 году, объявленном ЮНЕСКО Годом Андерсена, обратили взоры многие театры, включая два российских. "Геликон-опера" представила свою работу на родине Андерсена в Орхусе, а в конце апреля покажет и в Москве. Пермский академический театр оперы и балета имени П.И.Чайковского изначально предназначал спектакль русскому зрителю. Для Георгия Исаакяна это, кстати, уже второе обращение к дворжаковской опере: пять лет назад он ставил ее в Екатеринбурге (с дирижером Евгением Бражником). Именно тогда, чтобы подчеркнуть близость к Андерсену и вместе с тем избежать ассоциаций с Пушкиным и Даргомыжским, "Русалку" решили сделать "Русалочкой". Теперь, в Перми, Исаакян пошел дальше и, дабы дать понять потенциальному зрителю, что подводное царство и его обитатели тут ни при чем, назвал свою постановку "...по имени Русалочка" с подзаголовком "грустная сказка для взрослых".

Собственно, оперу Дворжака давно уже ставят преимущественно для взрослых, исключая разве только ее родную Чехию. Условность сказки заменяется большинством постановщиков условностью притчи с фрейдистской, экзистенциалистской или даже абсурдистской подкладкой. Понятно, что Георгий Исаакян, всегда предпочитающий сложность простоте, пошел тем же путем. Дети, которые все равно приходят на этот спектакль, чувствуют себя на нем не очень уютно. Взрослые, впрочем, тоже, поскольку им непрерывно приходится ломать голову, пытаясь разгадать режиссерские ребусы.

Пермскую "Русалочку" едва ли можно отнести к постмодернизму, к коему издавна тяготел Исаакян. Вернее будет говорить о символизме с некоторой примесью сюрреализма. Здесь не определить хоть сколько-нибудь уверенно, где кончается ирреальный мир и начинается реальный, да и начинается ли вообще? Особенно проблематичен в этом смысле второй акт, действие которого перенесено в больницу, одновременно являющуюся и психушкой. То ли это метафора мира людей, в который так стремилась Русалочка, то ли просто фантом ее воображения. Режиссер дает здесь аллюзию на культовый фильм Милоша Формана "Пролетая над гнездом кукушки", но параллельно возникают ассоциации также с парижской "Пиковой дамой" Льва Додина да с "Иолантой" Дени Криефа (в конце 90-х шедшей в "Геликон-опере"). Наиболее гармоничным получился третий акт, где герои обретают друг друга в совсем уж иллюзорном мире мечты, представленном отнюдь не в пасторально-идиллических красках, но в виде некоего слепящего, стерильного хайтековского пространства, лишенного атмосферы.

В последнем акте начинает наконец "звучать в полный голос" сценография Эрнста Гейдебрехта, в целом куда более интересная и выразительная в эскизах, помещенных в буклете. Тот же буклет (профессионально составленный и со вкусом оформленный Людмилой Деменевой) дает основания говорить также и о некоторой недовоплощенности постановочного замысла. Приведенное там идейное содержание спектакля (не оперы, а именно спектакля), сформулированное самим режиссером, по-своему логично, но, пожалуй, слишком литературно и уже хотя бы в силу этого не всегда находит отражение на сцене.

В целом же можно спорить, насколько сочетаются между собой различные элементы спектакля, принимать либо не принимать решения каких-то сцен или персонажей, наконец, сетовать на чересчур эстетский и отвлеченный характер зрелища, в определенной мере лишающий его эмоционального наполнения. Но вместе с тем следует признать, что с музыкой Дворжака режиссерские экзерсисы по большей части не конфликтуют, а иногда - прежде всего в третьем акте - даже и гармонируют.

Дирижер Валерий Платонов тщательно проработал партитуру и добился весьма достойного музыкального качества спектакля. Оркестр его стараниями в последнее время заметно подтянулся, хотя определенные проблемы по-прежнему сохраняются (например, на том спектакле, на котором был я, вступление к опере было подпорчено фальшью валторн).

Не все гладко и у певцов, хотя ансамбль в целом собрался довольно сильный. В заглавной партии выступает Татьяна Полуэктова, обладающая редким сценическим комплексом, но (из-за злоупотребления драматическим репертуаром) давно уже пребывающая не в лучшей вокальной форме. Вдобавок у нее еще и неважно с дикцией, вследствие чего большей части слов просто не разобрать. Кстати, в той или иной степени это относится почти ко всем участникам. Наверное, вина здесь лежит и на переводчике С.Гинзберге, не сумевшем или и не пытавшемся найти орфоэпический эквивалент чешской фонетике и расставить акценты в соответствии с музыкальной фразировкой. Но в таком случае смысл обращения к переводу, а не оригиналу, мягко говоря, неочевиден. Из исполнителей стоит отметить молодого тенора Павла Брагина (Принц), меццо-сопрано Надежду Бабинцеву (Ежибаба, или - по-русски, так по-русски - Баба-яга) и баритона Александра Агапова (Водяной).

МУЗЫКА

• Русалка над гнездом кукушки
  В Перми поставили оперу Дворжака
• Ветреный маэстро
  Александр Лазарев выбрал "Новую Россию"
• У самого Красного моря
  В Израиле успешно прошел фестиваль Валерия Гергиева и Мариинского театра
• Иногда шлягеры возвращаются

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Звезды без аншлага
• 250 секунд по Моцарту