МАРИНА ГЛУХОВСКАЯ: "Женщина много на себя берет не потому, что сильно этого хочет. Ей деваться некуда"

ПЕРСОНА

Беседу вела Ольга ХАРИТОНОВА
Фото Николая ТИТОВА
Саратов

М.Глуховская

Режиссер Марина ГЛУХОВСКАЯ поставила в Саратовском академическом театре драмы имени И.А. Слонова пьесу испанского поэта и драматурга Федерико Гарсия Лорки "Дом Бернарды Альбы". Женская история, рассказанная мужчиной, - тема нашего сегодняшнего разговора.

    

- Марина, вы как-то сказали, что "Дом Бернарды Альбы" - "горная история". Что вы имели в виду?

- Когда внимательно читаешь пьесу Лорки, наталкиваешься на такие подробности: женщины отдельно, мужчины отдельно, женщинам - полотно и иголка, мужчинам - мул и плетка, начинаешь думать, а где это так сейчас? На Кавказе. Для большинства людей меня старше и моего поколения Испания - это другая страна, далекая, европейская. А Грузия, скажем, ближе, понятнее, роднее, как государство бывшего Союза. У Лорки дом Бернарды - в горах. Есть масса особенностей, которые сопрягаются, вплоть до особенностей национального пения. Это не равнинная история. Жители гор обладают особой психологией, как люди, обитающие высоко, вдали от цивилизации, сохраняющие достаточно архаичные привычки и представления о многом.

    

- Но это же не означает, что вы переносите место действия из Испании в Грузию?

- Нет, конечно. Тут место действия, скажем так, - не самое главное. Мир давно отказался от традиции играть Шекспира в елизаветинских костюмах, и это замечательно. Если поступить с Лоркой как с Шекспиром, то нам сразу же откроется всеобщность этой истории, опирающейся на конкретные вещи, но на них не замыкающейся.

    

- Лорка уже много лет притягивает театры (из нашего недавнего прошлого - "Когда пройдет пять лет" в саратовском театре АТХ и дипломный спектакль курса Риммы Беляковой "Кровавая свадьба"), оставаясь при этом драматургом сложным и особого коммерческого успеха не гарантирующим. В чем тогда, по-вашему, секрет этого притяжения?

- Я думаю, в невероятной искренности автора. Для меня Лорка - пример того, как человек относится к своей культуре. Как любит свою родину. Как сохраняет то, что мы привыкли называть культурным наследием. Он же в прямом смысле слова его сохранял и собирал. Ссорился с Бунюэлем, доказывая, как это важно - помнить. Собирал народные песни и романсы чуть ли не с мавританской еще эпохи. Для нас Площадь Марии Пинеды в Мадриде - название, а для него - место имени той женщины, которая погибла, но не выдала заговорщиков. Все, что связано с историей, имело для него громадный смысл. Он понимал, что столица стремительно движется к Европе, художественные ее круги уже вовсю сюрреализмом увлекаются, а отъезжаешь за сто километров в сторону, и там - древность. Лорка сам говорил: что это за страна, где мужчины молятся женщине, где культ Девы Марии, а своих женщин запирают на замок, где люди умеют ярко хотеть и красиво умирать, а влюбленным после высших ласк нечего сказать друг другу? Граница между мужским и женским огромна.

Если пьесы Лорки открываются тебе, то ты прежде всего понимаешь, насколько они психологичны. Это не страсти и бури, рожденные поэтическим сознанием, а точное и глубокое проникновение в природу человека. В "Доме Бернарды Альбы" потому мы нашли не только много драматичного, но и много смешного. Он обо всем в этой пьесе позаботился. Чтобы было точно и честно. Меня это просто восхищает.

    

- В вашем послужном списке - Лермонтов, Сухово-Кобылин, Гоголь, Бабель, Брехт, теперь Лорка. Меж тем понятие "зрительская пьеса" все активнее внедряется в театральный обиход. Вы не боитесь остаться без работы?

- Я уверена, что мощь этих текстов всегда позволяла режиссерам раскрывать их актуальность и соответствие времени. Только обращаясь к ним, мы можем поддерживать диалог современного мира и культуры.

Это тексты для театра, а не пыльные и скучные истории, необходимые лишь ценителям. Они должны отдавать свою энергию снова и снова и получать энергию нового времени. Если весь репертуар театра составить из так называемых зрительских пьес и сезон зрителей на них продержать, то, уверена, произойдет отторжение публики. Удовлетворение сиюминутных интересов публики, отказ от серьезного, содержательного с нею разговора - самый прямой путь к разрушению театра.

Впрочем, любое заключение о том, чего хочет зритель, кажется мне весьма условным. Мы с удовольствием пересчитываем приобретения, связанные с приходом в театр тех людей, которые желают развлекаться. Но ничего не знаем о потерях, обусловленных тем, что театр не удовлетворяет потребности других людей - которые думать хотят. Процент тех, кто не ходит в театр, потому что там нечего смотреть, тоже велик.

Это, если угодно, коммерчески выгодно, это по-настоящему правильно - радовать публику хорошими спектаклями, а не быстренько ей скидывать то, что она якобы хочет.

    

- Вы пришли к Петру Наумовичу Фоменко, уже имея филологическое образование. Чему вы у него прежде всего учились?

- Я поступила к Фоменко просто потому, что хотела заниматься режиссурой, получить эту профессию. Только потом я поняла, во-первых, что мне нечеловечески повезло, а во-вторых, что мастер не будет учить меня делать спектакли. Петр Наумович ни разу в жизни не поправил своей рукой ни одной нашей работы, ни одного этюда и не сказал: делай так, потому что это правильно. Он с нами разговаривал. В этих разговорах и общении вырабатывались профессиональные опоры, критерии, представления, вкус. Я до сих пор всегда пытаюсь себя жестко проанализировать с его позиций. Это очень помогает.

- Фоменко - еще и режиссер, прекрасно понимающий женскую природу. А как вы считаете, Марина, мы на самом деле являемся свидетелями или участниками все большего обособления женского мира или это досужие домыслы? Женщина действительно осваивает новые пространства или, по сути, остается в старых пределах?

    

- Я, конечно, радуюсь тому, что женщины получили избирательное право, но считаю, что у большинства из них жизнь от этого не изменилась. Женские проблемы остаются одними и теми же.

Женщина много на себя берет не потому, что она сильно этого хочет, а потому, что деваться ей некуда. Если ты не возьмешь, то и тебя не будет. Это не от хорошей жизни, не от счастья.

У нас катастрофически мало женщин, обладающих даже таким счастьем, как любимая работа. В основном они вынуждены делать нелюбимую. По ряду не зависящих от них причин. Я убеждена, что, пока вижу, как бригады тетушек в рыжих спецовках кладут шпалы, а мужик ими командует, со страной ничего не меняется. Пока женщина с ребенком будет работать за себя и за того парня, а тот парень этим пользоваться, - тоже.

Не вижу я вокруг себя много счастливых и довольных жизнью женщин. Меня это задевает и обижает. Как и популярные нынче немыслимые разговоры о том, что моя жена в сорок лет - старуха. Она, что, сама к этому стремилась? Кто доводит женщин до того, что им трудно жить, несчастливо жить, а порою и просто невозможно? Матери, жены, бабушки, любовницы - все несчастливы. Что ж это такое? От этого, по большому счету, и страдает нация. Незаметно и каждый день. Во всем у нас обычно мать виновата - недоглядела. Когда ей глядеть? Она с утра несется на работу, закидывая ребенка в школу, в обед несется на другую работу, потом забирает ребенка домой, стирает, убирает, уроки с ним готовит, еще старается выглядеть - она же женщина, она должна! А ей вслед - виновата. У всего мира хочется спросить - в чем?! А еще он тебе: я ухожу от тебя, ты - старая, а у меня теперь молодая любовница. А я? А ты состарилась. А у него любовь, прекрасное чувство. Это честно? Тебе сорок, а ты одна. Тебя использовали, выпили и оставили одну со своими проблемами. Это страшно.

    

- Эти чувства и мысли вы тоже вкладываете в спектакль?

- Конечно. Выбор - это когда мы имеем возможность выбрать между плохим и хорошим. Что делать, когда у женщины остается выбор только между плохим и очень плохим? Мой спектакль в том числе и о том, как сложно быть женщиной, как сложно быть матерью. Как хочется счастья своим дочерям, сколько сил уходит на их воспитание, на то, чтобы научить их любить друг друга. В истории мировой литературы я знаю только одну плохую мать - Медею, убившую своих детей. А Бернарда Альба - прекрасная, любящая мать. Мне за нее всегда было очень обидно, как за реального человека, несправедливо обвиненного. Пьеса Лорки о любви матери к детям, а детей к матери. О доме - хорошем, живом, со сложными женскими отношениями, но теплом и полном любви. И вся эта пьеса, светлая, направленная на любовь, как будто вопрос: "Мучачос, посмотрите, мы такие живые, такие смешные, из-за вас мы столько глупостей делаем. За что вы с нами так?"

ПЕРСОНА

• МАРИНА ГЛУХОВСКАЯ: "Женщина много на себя берет не потому, что сильно этого хочет. Ей деваться некуда"

ИНИЦИАТИВА

• "Затея сельской остроты": невидимые миру слезы...
  Фестиваль любительских театров в "Михайловском"

НАСЛЕДИЕ

• Хранилище "грез"
  Будни Ульяновского кинофонда

НАУКА

• Братство кольца
  объединяет ученых-дендрохронологов

ХРОНИКА

• Земский врач Булгаков
• Музей в детском саду