АНДРЕЙ СИГЛЕ: "Галина Вишневская вела себя, как настоящий солдат"

Беседу вела Светлана ХОХРЯКОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

А.Сигле

В прокат вышел

фильм Константина Лопушанского "Гадкие лебеди" по одноименной книге братьев Стругацких, продюсером которого стал Андрей СИГЛЕ. Когда-то он окончил Ленинградскую консерваторию, а позднее по приглашению ректора Шведской Королевской академии музыки в Гетеборге прошел обучение по специальности "кинокомпозитор". Писал музыку для кино. В 2002 году совместно с режиссером Дмитрием Светозаровым создал киностудию "А.С.Д.С." (это инициалы продюсеров). А через два года Андрей Сигле организовал студию "Proline-film", занимающуюся исключительно авторским кино. Именно ее силами создавались "Солнце" А.Сокурова, "Гадкие лебеди" и другие проекты. В производстве - "Александра" Сокурова. В Москву Андрей Сигле приехал, чтобы достойно провести премьеру "Гадких лебедей".

    

- Слышала, что "Гадких лебедей" вы показывали Виму Вендерсу? Какова цель?

- Действительно показывали. Он пришел на просмотр с бутербродами и кока-колой, за что извинился, объяснив, что не успел позавтракать, но обещал не шуршать во время просмотра. Но так и не доел свои бутерброды. "Гадкие лебеди" произвели на него неизгладимое впечатление. Мне-то кажется, что многие уже и забыли, как такое кино снимать. Появилась абсолютно другая эстетика фильмовосприятия. У европейцев сытая, спокойная жизнь, и первое, что они отмечают в нашей жизни и искусстве, - это русский фатализм. Картина "Гадкие лебеди" их отрезвляет. Вим Вендерс сам к нам обратился. Мы организовали просмотр, как только он проявил интерес к "Гадким лебедям". Сейчас как раз идет разговор об участии картины в Берлинском кинофестивале. Вендерс знаком с Константином Лопушанским и даже помогал ему.

    

- Насколько вы ориентированы на фестивали и западную жизнь? И в какой степени вас интересует прокатная судьба фильма в России? Скажем, "Эйфория" Ивана Вырыпаева выходит в количестве 100 копий, а у "Гадких лебедей" их чуть больше десяти...

- Безусловно, нас интересует прокат в России. Просто мы трезво смотрим на жизнь и понимаем, что 100 копий для нас - это нереально. Мы не имеем шального бюджета. А 100 копий - шальной бюджет, ведь он предполагает 100 тысяч долларов только на то, чтобы напечатать эти самые копии, не говоря уж о необходимости рекламной поддержки. Выпустить 100 копий и при этом не иметь миллионов долларов на рекламу - значит выбросить деньги на ветер. Я слышал, что "Остров" Павла Лунгина вообще собираются напечатать в количестве 300 копий. Это, на мой взгляд, абсолютно искусственное образование. Наверное, можно все кинотеатры заполнить одним фильмом, поставив ему в альтернативу какую-нибудь слабую картину. Тогда человеку, пришедшему в кино, ничего не останется, как только идти на этот фильм. Поверьте, это все ничего общего с реальным бизнесом не имеет. Это какое-то навязывание. Как и многое, что происходит сейчас в нашем кинематографе. Вдруг в теленовостях начинают рассказывать, какой классный фильм вышел и вот он уже собрал в прокате столько-то. Массированное медийное воздействие на подсознание. Если всерьез рассматривать прокатную судьбу таких картин, как "Остров" и "Эйфория", думаю, 15 - 20 копий, 30 - максимум, это то, что должно быть. Если опять-таки за этим не стоит двух-трехмиллионный бюджет на раскрутку. Знаю, что "Живой" имеет двухмилионный рекламный бюджет, а сама картина столько не стоит.

    

- Жизнь после того, как картина готова, начинается совершенно особая, и как раз сейчас такая пора наступила у вас. Насколько она творческая?

- Это действительно отдельная работа - большая и серьезная, связанная с продвижением и раскруткой готового фильма. Мы общаемся с журналистами, далеко не противными нам людьми. Обсуждаем нашу картину, в чем-то даже допонимаем по ходу дела. Процесс ее рождения свершился. Теперь мы ее учим ходить, появляются новые ощущения. Кроме того, завершение фильма - это начало новой работы, какие-то планы и ощущение уверенности в себе. Картина начинает жить своей жизнью. Она меняется, как и наше отношение к ней. Проходит время, и ты другими глазами смотришь на нее. Иногда как зритель, а не как родитель.

    

- Есть мнение, что "Гадких лебедей" сняли вы не вовремя, и даже такое, что Лопушанский - старомодный режиссер?

- Если бы мы думали о создании модного кино, то пригласили бы не Константина Лопушанского. И это были бы не братья Стругацкие, а если бы и они, то серьезно переработанные в сторону коммерциализации. Вставили бы музыку модной группы. Это было бы совсем другое кино. Мы же работали над фильмом, который ставит не сиюминутные задачи и не сиюминутные темы обсуждает. А те, что актуальны были не одно столетие назад, и сейчас, и через 20, и даже 100 лет останутся таковыми. Дай бог, человечество будет живо и сумеет находить правильные пути взаимодействия между разными представлениями о сути, не начнет закидывать бомбами себе подобных только за то, что кто-то ходит в платке или в кепке-аэродроме.

    

- Картины у вас разные. Вы работаете с Сокуровым, Лопушанским. В чем специфика работы с фильмами, снятыми этими людьми? Какие взаимоотношения возникают с режиссерами, только ли производственные?

- В кино невозможно быть серьезным режиссером, не будучи личностью. Особенно когда дело касается авторского кино. Человеческая составляющая является определяющей. Есть серьезные профессионалы в кино, с которыми я, наверное, никогда работать не буду. Ни как продюсер, ни как композитор. Профессия, безусловно, важна, это первооснова всего, некая точка отталкивания. А вот дальше должен быть определенный человеческий контакт, понимание, единодушие, любовь к тому, что делаешь. Когда я прочитал сценарий "Гадких лебедей", то понял, что это тот материал, в котором я должен принимать участие. Это мое, в этом мне хочется существовать. Съемки фильма - это ведь год жизни. Мне уже не 18, и в оставшиеся годы жизни неплохо было бы заниматься тем, на что не жалко потратить время. Это не поза, поверьте. Я об этом постоянно размышляю. Бывают ведь такие проекты, которые залетают примерно так: давай сделаем это, распилим прибыль пополам и разбежимся. Это мне неинтересно.

    

- Вы только закончили фильм с Лопушанским, работаете с Сокуровым над "Александрой" и тут же делаете "Поводыря" с Александром Хваном. Вы сказали, что выбираете то, что интересно. Как сложился ваш альянс с Хваном? Он был приглашен на определенный материал или сам пришел к вам со своими идеями?

- Это некий эксперимент продюсерского подхода к кино. К нам попал материал Аркадия Красильщикова, с которым мы работали и раньше. Назывался он "Собака слепого". Материал интересный, и мне показалось, что это вполне коммерческая идея. Мы с Дмитрием Светозаровым подумали, а почему бы нам не попробовать силы в коммерческом кино. Главный герой "Поводыря" - преступник, наемный убийца, его преследуют, и он едет в деревню к отцу, которого никогда не видел. Отец - слепой, ведет обыкновенную пасторальную жизнь. Происходит взаимопроникновение столь разных людей. И в этот момент героя настигает кара за преступление. Получается некий вариант "Калины красной". Александр Хван - режиссер, хорошо владеющий кинематографическим языком. Мы его жестко направляем. Предложили актеров. У нас достаточно суровая продюсерская опека.

    

- Ваша студия со Светозаровым - одно, а "Proline-film" - совсем иное образование, нацеленное исключительно на авторское кино?

- Именно так. На очереди - проект с Сергеем Овчаровым "Сокровища". Но пока рано об этом говорить. Сергей Овчаров - достояние нашего кино. И я удивлен, что столько времени никто не предложил ему никакой работы. Он в сложном положении сейчас, живет очень скромно. Кинематограф встал на ноги, стали появляться успешные проекты, пора уже доставать наш золотой запас.

Вы спрашивали меня о зарубежной судьбе фильмов. Картины, которые мы делаем, - Сокурова, Лопушанского, как и картины, которые снимает Герман, почему-то в первую очередь интересны западному зрителю. А нашему не очень. Не могу это объяснить. Западному зрителю наше коммерческое кино абсолютно не нужно. Там есть серьезная альтернатива - американский коммерческий кинематограф, до которого нам еще расти и расти, начиная с бюджета и заканчивая звездами. У него мировой прокат, и нам с этим бороться тяжело. Самый успешный западный прокат был у картины Сокурова "Русский ковчег". А его "Солнце" с семью копиями в Париже собрало в несколько раз больше зрителей, чем один из известных наших блокбастеров с 250 копиями. Представляете, каков ажиотаж по поводу нашего авторского кинематографа?! Это наше достояние наряду с Эрмитажем, балетом, хоккеем. Но оно почему-то сегодня вытесняется, возможно, даже уничтожается.

    

- Андрей, а почему вы так долго скрывали имя исполнительницы главной роли в фильме "Александра" Сокурова? А потом сама Галина Вишневская дала интервью и все узнали о вашей тайне.

- Мы пытались сохранить в тайне съемки в Чечне, потому что там не прекращается война, постоянно убивают людей. Стоят многоэтажные здания с дырами в стенах. Приведен в порядок только проспект Кадырова, который всегда и снимают. А у нас только и рассказывают о том, как здорово налаживается жизнь в Чечне. Когда мы снимали в Грозном, на соседней улице шла перестрелка. Снимали летом, стояла жара, температура достигала 47 градусов в тени. А мы добирались до места съемок на бронемашинах, у которых окошко только для автоматного дула. Впереди идут саперы, которые разминируют дорогу, потом - бэтээры охраны, потом - наша группа. Замыкают опять бэтээры. Это была серьезная работа.

Мы скрывали не только имя актрисы, но сам факт того, что мы снимаем. Не мы виноваты в том, что ситуация открылась. Местному руководству, видимо, хотелось показать, что у них кино снимается. И на скромной встрече Галины Павловны с ребятишками-сиротами, подающими надежды (ее попросили посмотреть, как они поют и танцуют), вдруг появилось высокое руководство, Рамзан Кадыров, и журналистам все открылось.

    

- Насколько тяжело было договариваться о проведении съемок в Чеченской Республике?

- Мы ни с кем не договаривались. Приехали и начали снимать. Никаких разрешений на съемку не требовалось. Нашу безопасность обеспечивали Министерство внутренних дел и ФСБ, за что мы им благодарны. Всему этому предшествовала большая ежедневная работа. Менялись маршруты продвижения группы. А уж как уезжала Галина Павловна - это вообще детективная история. Ей был куплен билет из одного аэропорта, а улетала она в итоге из другого города. Увозили ее по иной дороге, а не той, что предполагалась изначально. Шли 2 - 3 одинаковые машины в разных направлениях.

Съемки длились 32 дня. Сейчас идет монтаж. Все вернулись живые и просветленные. Люди, побывавшие с нами в Чечне, через какое-то время подходили и спрашивали о том, не планируются ли еще какие-то съемки. Военные говорили, что действительно, есть такой феномен - война засасывает. Люди каждодневно ощущают опасность, это вырабатывает адреналин, с одной стороны, а с другой - дает понимание того, кто хороший, а кто плохой. Вот этот человек прикрывает твою спину и уже неоднократно это делал, значит, и отношение к нему соответствующее. Максимально проясняется ситуация - кто свой, а кто чужой, где правда, а где ложь.

Галина Павловна вела себя, как настоящий солдат, мужественно переносила все тяготы. Мы старались максимально облегчить ее существование. У нее была дублерша, которая входила в кадр, когда устанавливался свет. Галина Павловна приступала к работе когда звучала команда "Мотор!". Ей было чрезвычайно тяжело. Но многие на нее равнялись, даже мужчины.

    

- А как Галина Вишневская изначально отнеслась к вашему предложению сниматься в картине "Александра"?

- Сказала так: "Что мне Чечня? Я блокаду пережила". Вот увидите, у нее грандиозная по драматургии работа. Сценарий писал сам Александр Николаевич Сокуров.

    

- Андрей, но ведь на одном авторском кино далеко не уедешь? Какую степень свободы в этом нелегком деле дает вам то, что вы занимаетесь еще и другой серьезной работой, связанной с кинобизнесом в чистом виде?

- Авторский кинематограф - не убыточный кинематограф. Он вполне окупаемый. Другое дело, что окупаемость эта немножко растянута во времени по сравнению с коммерческим кино. Но у коммерческого кино и жизнь короче. Оно вышло, отработало свое, съехало с американской горки, и все. Во второй раз в гору уже не полезешь. Все ощущения получены. А авторские фильмы, допустим, Тарковского, можно смотреть на протяжении всей жизни. У каждого уважающего себя человека наверняка есть подборка его фильмов, и время от времени он их пересматривает дома и в кинотеатре. Это и есть серьезная и долгая жизнь фильма. Это касается литературы и музыки. Не вечно же слушать дискотечное долбление по мозгам. Хочется послушать Моцарта, Бетховена и Баха. И в тоже время смешно, если на танцполе выйдет скрипач и скажет: "А послушайте-ка теперь Паганини". Каждому времени суток - своя музыка. Приходит пора, когда картину начинаешь понимать, когда заложенные в ней мысли доходят, - это результат серьезного психологического и интеллектуального роста. И это не финиш, а промежуточный этап. Через какое-то время наше представление может поменяться. Не будем забывать и о том, что авторский кинематограф в отличие от коммерческого пользуется поддержкой Министерства культуры. Нам помогает и министерство культуры Франции, а там поддерживают отнюдь не каждый проект, а только тот, который, на их взгляд, представляет интеллектуальную ценность. Она определяется не сборами в кинотеатрах. Хотя и тот, и другой кинематограф обязательно должен существовать. Когда летишь часов пять в самолете, вряд ли станешь читать Ларошфуко. Так и в кино происходит.

    

- Вы, я слышала, будете заниматься оборудованием новой Киевской киностудии, очень амбициозной?

- Новая киностудия там буквально на ровном месте строится. И предстоит заниматься всем начиная от съемочных павильонов до звукоцеха, лаборатории по обработке пленки. У нас, как ни у кого, есть серьезный опыт в создании киностудий. Нам заказывают определенный проект, мы делаем разработки, оборудование закупается на Западе, устанавливается, запускается, обучаются люди, которые будут на этом оборудовании работать.

    

- Засосет вас эта деятельность и забудете, как музыку писать. Сергей Сельянов так увлекся продюсированием чужих проектов, что уже не хочет сам снимать кино, будучи режиссером...

- Я ведь из этого бизнеса, о котором мы с вами только что говорили, пришел в продюсирование. У меня обратный процесс. Наоборот, я отхожу от бизнеса и все больше вхожу в кино. Ничего другое меня не интересует.

    

- В Гетеборге вы учились по специальности "кинокомпозитор". В чем ее специфика? Как вообще этому учат?

- Это длинный разговор. Если говорить вкратце, то кинокомпозитор - отдельная профессия, умение делать музыкальную ткань картины. Скажем, в процессе работы над мыльными операми идет примерно такой разговор: "Есть что-нибудь веселое? Давай!" Нормально, весело же? "Есть с грустинкой что-нибудь?" Поставили грустное. Классно! Это напоминает магазин готового платья. Надо одеть человека с нестандартной фигурой. Длинны рукава? Ничего, подогнем. И галстук подберем. Быстро, дешево, удобно. А есть другой подход к той же одежде, питанию. Можно заскочить в "Макдоналдс", схватить гамбургер. Вроде сыт, функционально все выполнил. А есть ресторан, где повар по часу рыбу готовит.

    

- Андрей, а вы коренной питерский человек?

- Я родился в Горьком и прожил там два месяца. Оттуда меня родители увезли в Питер. Они учились в Горьком. Отец - из репрессированных немцев. До 1953 года сидел в сталинском лагере, вышел оттуда со справкой. Раньше документов не давали. А со справкой ему не разрешали жить в центральных городах. Он добрался каким-то образом до Горького, учился там вначале в училище, потом окончил строительный институт. Мама училась в Институте иностранных языков в Горьком. В этом городе они познакомились, там родился я, после чего отец получил распределение в Питер. Так что в Питере я прожил основную часть своей жизни.

    

- Алексей Балабанов тоже в Горьком в инязе учился, а Александр Сокуров работал там на телевидении. Какая-то цитадель питерской школы...

- Действительно получается, что в Горьком питерская школа рождалась.

КИНО

• АНДРЕЙ СИГЛЕ: "Галина Вишневская вела себя, как настоящий солдат"

НОВОЕ БРИТАНСКОЕ КИНО

• Имперский срез
  Седьмая встреча
• ДЖУЛИАН ДЖАРРОЛЬД: "Россия и трансвеститы? Несовместимо!"
• ШЕЙН ДЕНИЕЛСЕН: "Можно организовать и фестиваль лобстеров"