Картотека "Зет"

От архивов рейхсляйтера к каталогам утрат

Публикация подготовлена Михаилом БОЙЦОВЫМ и Татьяной ВАСИЛЬЕВОЙ

Утраты тоже имеют свою историю, но если в одних странах эта история уже написана, то в других ее предстоит еще создавать. Картотека Оперативного штаба "Рейхсляйтер Розенберг" дает немало отправного материала для поиска утраченных в годы войны культурных ценностей. Размеры наших потерь в этой области, как и во всех остальных, десятилетиями замалчивались, чтобы не снижать душевного настроя советских людей, а заодно и не дискредитировать партийное руководство, которое должно было по определению образцово провести эвакуацию всего действительно ценного. И все же издание этого документа - не столько итог, сколько начало, оно должно стать первым шагом в долгой, трудной и кропотливой работе по прояснению судеб отечественных ценностей культуры, оказавшихся в зоне германской оккупации. В некоторых архивах бывшего СССР хранятся весьма объемные трофейные фонды "Оперативного штаба РР", по которым проследить пути архивных собраний, отдельных ценных книг или картин оказывается возможным часто куда с большей точностью, чем по инвентарям библиотек или музеев, из которых они были изъяты во время войны. В Германии знают с высокой степенью точности, какие именно музейные экспонаты или же библиотечные собрания исчезли после вступления на землю рейха войск союзников. Наши же "каталоги утрат" только начинают составляться и печататься, да и то, кажется, не столько в силу внутреннего побуждения, сколько в ответ на давление немцев, требующих возвращения назад своих "перемещенных ценностей".

Передовая команда вермахта

Первый Оперативный штаб рейхсляйтера НСДАП был создан на основании приказа А. Гитлера в июле 1940 года для "областей, оккупированных на западе, и Нидерландов". Его задача (как и всех последующих) состояла в "отстаивании интересов НСДАП в борьбе против мировоззренческих противников и в особенности в конфискации и перевозке в рейх книжного, архивного и рукописного материала", необходимого А. Розенбергу "для дальнейшей работы". За первым оперативным штабом последовали другие - сначала в Юго- Восточной, а потом и Восточной Европе. Довольно быстро они стали рассматриваться не как совокупность различных штабов, а в качестве отделений единой централизованной службы - Оперативного штаба "Рейхсляйтер Розенберг". На оккупированных территориях СССР деятельность по линии Оперативного штаба "Рейхсляйтер Розенберг" осуществляли преимущественно две Главные рабочие группы - "Остланд", базировавшаяся в Риге, и "Украина" с основной базой в Киеве. С мая 1943 года к ним присоединилась и третья Главная рабочая группа - "Центр". Число сотрудников в группах и командах Оперативного штаба было невелико. Так, рабочая группа "Крым" (в составе Главной рабочей группы "Украина") состояла в мае 1943 года только из пяти человек, включая шофера и переводчика. Когда в апреле 1942 года формировалась передовая команда "Петербург", которой предстояло как можно ближе к линии фронта дожидаться скорого падения Ленинграда, в нее предполагалось включить всего трех человек: эксперта Штёве, водителя Шпатца и "кого-либо из русских" в качестве переводчика. Конечно, первоочередная задача "передовой команды" сводилась лишь к тому, чтобы успеть "украсить" нужные Оперативному штабу объекты специальными трофейными метками, не допустив их перехода во владение каких-либо иных оккупационных служб. Но уж очень широк был спектр интересов Оперативного штаба в Ленинграде - Академией наук начиная, библиотекой Кировского завода заканчивая. В уже оккупированных областях могли при необходимости образовываться "оседлые" группы, такие, как "Псков", "Новгород", "Смоленск", "Ростов", "Симферополь", "Днепропетровск", "Курск", "Киев", "Харьков", и другие, или же специальные мобильные команды. Для оценки захваченных объектов культуры привлекались научные эксперты - порой известные немецкие ученые, университетские профессора, сотрудники архивов, музейные работники. Такие гражданские специалисты объединялись в Берлине в "особые штабы" по направлениям ("Архивы", "Музыка", "Предыстория", "Изобразительное искусство", "Наука", "Демография", "Этнография" и др.). Члены научных "особых штабов" распределялись по рабочим группам или же передовым и особым командам и проводили с ними оценку объектов, близких их профессиональным интересам.

Оперативный штаб мог при необходимости перебрасывать своих экспертов с одного конца Европы на другой, быстро создавать дополнительные группы. Так, в ноябре 1941 года в Берлине спешно сформировали рабочую группу "Ингерманланд" (д-ра Вундер, Штёве, Пастор, фон Крузенштерн, водитель Хайнен), чтобы она начала обследовать царские дворцы в пригородах Ленинграда. Правда, как оказалось, ко времени появления этих экспертов под Ленинградом многое из остававшегося во дворцах уже было вывезено оттуда "уполномоченным по культурным ценностям" армейской группы "Север" графом Зольмсом-Лаубахом. Вероятно, с некоторым разочарованием писали сотрудники Оперативного штаба 3 декабря 1941 года о знаменитом "янтарном кабинете из Берлинского дворца, привезенном Петром Великим в Россию" и ставшем частью Царскосельского дворца: " Он был демонтирован, янтарные фрагменты находятся в настоящее время в художественных собраниях Кёнигсбергского дворца " (карточка N 102). Не так уж много смогли люди Розенберга найти и в Петергофе: " Главный дворец со своим внутренним убранством полностью сгорел от обстрела. Лучше сохранились здания флигелей и кавалерских корпусов, но их внутреннее убранство тоже уничтожено. Предположительно в парке (а именно - между фонтаном и дворцовой часовней) все еще лежит закопанным ящик с произведениями искусства. В гроте под садовой террасой лежит коллекция фарфора... Фонтан Нептуна не защищен ". (карточка N 112). Дворец Монплезир сохранился лучше Большого дворца: " Здание и его ценные внутренние украшения не повреждены, если не считать одного попадания [снаряда]. Убранство полностью разорено и уничтожено. Церковь св. Александра Невского, построенная в 1832 году Шинкелем и относящаяся к числу значительнейших архитектурных творений немецких художников на русской земле, не повреждена совсем, за исключением нескольких окон. Интересное русское православное внутреннее убранство, которое сохранялось как музей атеизма, сильно повреждено: сильнее всего картины в иконостасе, которые предположительно написаны Неффом " (карточка 113). Иконы из этой церкви впоследствии были немцами вывезены. Павловскому дворцу повезло на первых порах больше дворцов Петергофа: " Здание не пострадало. Лучшие предметы из внутреннего убранства вывезены большевиками. Сохранилось несколько больших картин, [в часовне] много икон, хорошие стулья и кресла, собрание бронзовых и мраморных статуй в античном стиле, которые были закопаны в саду " (карточка 120). Автор отчета, правда, не упоминает, что библиотеку и уникальное собрание античных гемм из Павловского дворца уже успели изъять конкуренты "Оперативного штаба РР" - члены так называемой "группы Кюнсберга" - особого батальона СС, находившегося в непосредственном подчинении Министерства иностранных дел и охотившегося по поручению Риббентропа за культурными ценностями. Другой конкурент - граф Зольмс - вывез из Гатчинского дворца " 400 портретов личностей немецкого происхождения " (карточка N 146), и вскоре эта " коллекция картин из дворца была передана Имперскому комиссариату на хранение " (карточка N 152).

В Минске эксперт "Оперативного штаба РР" Карл Энгель (между прочим, известный археолог, ректор университета в г. Грейфсвальде) в следующих словах описывает "художественную выставку" на ул. Карла Маркса: " Помещения служат по большей части для расквартирования дивизии. Многочисленные ценные картины изъяты вермахтом и используются для украшения офицерских клубов и т. п. Все еще весьма значительный остаток картин не слишком заботливо складирован в темной комнате на первом этаже. Часть художественных ценностей предположительно будет доставлена в Кёнигсберг..." (карточка N 5). В Киеве, в трапезной Киево-Печорской лавры, рабочая группа Оперативного штаба в декабре 1941 года изучала обнаруженный там склад картин. " Работы по разборке ведутся. Однако ежедневно некоторое количество произведений искусства исчезает. Помещение не запирается " (карточка N 234). Из Музея западноевропейского искусства в Киеве: " Немецкая живопись представлена плохо. Большевики вывезли 108 картин ценностью в 1,5 млн. рейхсмарок. Вероятно, в Днепропетровск и Харьков. Из оставшегося собрания около 10 картин и другие произведения искусства, среди них дельфтский фаянс и одна римская мраморная скульптура, выданы под расписку немецким отделениям [нашей службы]. Одна из этих картин была пейзажем Берхема " (карточка N 245). Этнограф Ханс Лоренцен, обследовавший летом 1942 года Музей украинского народного искусства в Киеве, писал: " Здесь немецкая наука должна будет пополнять разные стороны своего знания, и прежде всего в отношении орнаментовки и символической культуры. Характер материала: ценнейший материал. Керамика, резьба по дереву, вышивка, живопись " (карточка N 245). В Пятигорске на территории Музея "Домик Лермонтова" немцы в сентябре 1942 года нашли художественные собрания, эвакуированные из Музея изобразительных искусств в Ростове-на-Дону. " Всего 24 ящика помещены в сарае. Выборочный контроль показал: 6-й ящик: картины, 10-й: фарфоровые тарелки русского и французского происхождения, 12-й: керамика, фарфор, бронза и рубиновое стекло, 17-й: бюст Петра I (гипс), несколько гипсовых слепков и железная плакетка [Федора?] Толстого " (карточка N 300). В городском музее Таганрога (июль 1942 года) эксперты выяснили: " Части небольшой картинной галереи, отдел фарфора и другой ценный материал были предположительно упакованы и укрыты в подвале. Подробности установить не удалось, однако старший лейтенант Озе заявил, что материалы в сохранности " (карточка N 283). С августа 1942 года всеми культурными ценностями в городе распоряжался отдел отряда пропаганды U1. Он же вывозил часть музейного фонда перед оставлением немцами города - предположительно в один из сборных пунктов штаба вермахта в Берлине. В мае 1943 года командование вермахта утверждало, что все это имущество уже передано в Берлине в распоряжение "Оперативного штаба РР", что, однако, не соответствовало действительности. В архиве сохранился список из 125 наименований (фарфор, бронзовые изделия, оружие, картины и т. п.) предметов, изъятых из таганрогского музея. Упоминавшийся лейтенант Озе, по образованию архивист, занимался и таганрогскими библиотеками. По его распоряжению книги со всего города свозились в Центральную городскую библиотеку, где их "оценивали" немецкие эксперты. Только "большевистской литературы" было собрано в центральном хранилище 100000 томов.

Надо сказать, что Оперативный штаб интересовался не только музейными ценностями. В Царском Селе в одной из церквей был обнаружен киноархив. " Подвал полон фильмов, предполагается [их] вывоз " (карточка N 117). Пленки достались сотрудникам Оперативного штаба и на Украине, в г.Сталино. Там в здании треста кинопроката оказалось " сложено около 160 фильмов. Поскольку фильмы большей частью (100 штук) были закопаны, их сначала нужно очистить. 35 еще не просмотрены и еще в грязи. Согласно прилагаемому списку, 110 фильмов известны по названиям, в небольшой своей части уже просмотрены, и безобидные фильмы предоставляются подразделением пропаганды населению. Архив треста был первоначально взят под охрану местной комендатурой. После прибытия подразделения пропаганды около 6 недель тому назад он был передан ему. До настоящего времени 30 фильмов отвергнуты по цензурным соображениям. Ценность для Оперативного штаба: список фильмов сопоставляется с уже конфискованными на Украине фильмами. Отсутствующие фильмы будут затребованы подразделением пропаганды " (карточка N 212). В Киево-Печорской лавре был обнаружен архив фотоматериалов. " Около 80000 - 90000 пластинок, представляющих примерный срез советских будней. По большей части любительские снимки. Долю битых пластинок можно оценить примерно в 5 процентов. Согласно отчету д-ра Винтера от 29.7.1942 года, теперь [пластинки] помещены Оперативным штабом в охраняемые помещения " (карточка N 241). Кстати, упомянутый здесь доктор Георг Винтер, переведенный в конце 1941 года из Франции на Украину, сыграл там в качестве начальника "земельного управления архивов, библиотек и музеев" при имперском комиссариате "Украина" исключительную роль по "взятию под контроль" культурных ценностей. После окончания войны Винтер стал первым руководителем Федерального архива ФРГ.

Музыкальные пластинки пользовались у сотрудников Розенберга не меньшим вниманием, чем пластинки фотографические. На Минской радиостанции в январе 1942 года " помещения с пластинками были обнаружены при их приемке в самом запущенном состоянии. Разбитые грампластинки покрывали [полы] в комнатах на высоту в 1,5 метра. Эти предметы были уничтожены немецкими солдатами, которые попросту швыряли на пол [пластинки], этикетки на которых были написаны по-русски. Этот утиль уже отослан [на переработку] в Германию в обмен на новые пластинки. Из уцелевших мы конфисковали 90 пластинок. Политические речи, народная музыка и т. п." (карточка N 11).

С особым рвением сотрудники Розенберга охотились за историческими и административными архивами. В публикуемой картотеке содержатся краткие характеристики состояния архивных собраний в Витебске, Гомеле, Чернигове, Могилеве, Смоленске, Минске, Новогрудке, Борисове, Новгороде, Полтаве, Киеве, Кировограде, Бердянске, Харькове, Бресте, Луцке, Нежине, Днепропетровске, Прилуках, Ровно, Херсоне, Одессе, Николаеве, Керчи, Краснодаре. Советские власти часто успевали эвакуировать только послереволюционные фонды, а бесценные исторические документы прошлых столетий оставались подвержены всем опасностям военного времени и вражеской оккупации. "Жанр" регистрационной карточки обязывает автора к краткости, но порой и одной лаконичной фразы достаточно, чтобы почувствовать масштабы таких, нередко невосполнимых, утрат: в оккупированном Витебске " архив содержит грамоты от средних веков до нового времени " (карточка N 1), в Могилеве "наиболее старые дела относятся якобы к рубежу XVII - XVIII вв." (карточка N 6), в Смоленске остались "акты начиная с XVIII в." (карточка N 10), в киевском Центральном архиве древних актов остались 5883 " актовых книги ", старейшая из которых относится к 1523 году (карточка N 186)... Иногда описания трофеев содержат больше подробностей; к примеру, сотрудник Оперативного штаба Георг Фридрих фон Крузенштерн (между прочим, родственник знаменитого российского мореплавателя) доносил из Новгорода: " Очень большой архив, размещен в подвале и на четырех этаж[ах] церковного здания. Архивные дела аккуратно перевязаны, надписаны и расставлены по полкам. Двери и окна открыты. Местный комендант обещал приказать запереть помещения. Характер материала: в основном акты городского управления недавнего времени из Новгорода, Старой Руссы, Тихвина и т. д.; целый архив из Пскова, церковные книги " (карточка N 109).

"Голубая дивизия" в Кремле

Из Новгорода дошло вообще немало карточек - люди Розенберга (как и граф Зольмс до них) весьма интересовались объектами культуры в этом городе. Сделанные там записи помогают теперь уточнить судьбу того или иного памятника во время оккупации. Так, в карточке от марта 1942 года в следующих выражениях описывается состояние знаменитой церкви Федора Стратилата на Ручью: " Построена в 1360 году, колокольня XVII века. Значительная в архитектурном отношении постройка. При Советах - музей. Внутреннее убранство полностью уничтожено. Фрески XIV века написаны учениками Феофана. Иконостас частично употреблен на топливо испанскими солдатами " (карточка N 133). Солдаты испанской "голубой дивизии", разместившиеся и прямо в Кремле - " часть [кремлевских] строений используется солдатами испанской дивизии для жилья и складов " (карточка 128), - вообще оставили много следов в Новгороде - они не обращали никакого внимания на запретительные надписи на немецком и испанском языках, выбивали двери в церквах, выламывали иконы из иконостасов...

Трофеи из школы N 7

"Свой" материал члены "Оперативного штаба РР" искали даже в школах. Так, о средней школе N 7 в Херсоне эксперты писали в феврале 1942 года: " Занята подразделением вермахта. Школьный инвентарь из комнат собран частично в вестибюле, частично в отдаленной комнате и в подвале. Характер, значение, объем, состояние материала: химическая, физическая аппаратура и биологические и анатомические препараты. Наряду с актами и географическими картами имеются также пианино и небольшая библиотека " (карточка N 277).

Официальная линия Оперативного штаба в отношении восточных территорий на первых порах состояла в том, что вывозить оттуда культурные ценности в принципе нежелательно, разве что в порядке исключения и лишь на время - до окончания войны, - чтобы спасти их от опасности повреждения или уничтожения. В июне 1942 года высокопоставленный берлинский сотрудник Розенберга д-р Цайс довольно назидательно разъяснял этот принцип обербургомистру

г. Франкфурта-на-Майне, просившему Оперативный штаб переслать ему коллекцию бабочек - трофей из Пскова. Характерно, однако, что спустя всего несколько месяцев после этих разъяснений, в октябре того же года, псковская коллекция была все-таки отправлена во Франкфурт...

Когда война стала принимать не тот оборот, на который первоначально рассчитывали в Берлине, изменились и установки Оперативного штаба. Теперь его сотрудники, "спасая" культурные ценности от наступавших большевиков, стремились вывозить в западном направлении все, что только было возможно. На первых порах ценности, изымавшиеся в зоне действия Главной рабочей группы "Остланд", концентрировались в Риге или Вильнюсе. Но когда наступление советских войск начало создавать реальную угрозу этим базам хранения, добыча отправлялась далее - на Запад. Так, д-р Нерлинг, очередной руководитель группы "Остланд", сообщал об отправке из Риги 3 апреля и 13 мая 1944 года пяти вагонов с художественными ценностями (среди которых особо упоминались 650 икон XIV - XVIII вв.), некогда изъятыми военнослужащими войсковой группы "Север" в Новгороде, Пскове, Тихвине, Гатчине, Петергофе и Павловске, на хранение в замок Кольберг недалеко от франконского города Ансбах.

При отступлении немецких войск сотрудники Оперативного штаба порой вывозили не только предметы, но и людей. Так, в декабре 1943 года руководитель особой команды "Псков" - уже упоминавшийся Г. Ф. фон Крузенштерн - сообщал армейским властям о предстоящей по распоряжению его начальства эвакуации некоторых "ученых, техников, преподавателей и писателей" с их семьями в Ригу.

Впрочем, и задолго до наметившегося в начале 1943 года поворота в войне Оперативный штаб энергично проводил, например, "разбор" захваченных архивов и библиотек, в результате которого ценные фонды вывозились, а избыток "большевистской литературы" уничтожался. Вниманием пользовались не только крупные центральные библиотеки, но и небольшие специализированные книжные собрания институтов или даже клубов. Так, в Минске в июне 1942 года сотрудник Оперативного штаба писал с удовлетворением: " Через СД удалось разыскать остатки библиотеки бывшего Института народного хозяйства. Эту библиотеку следует сделать доступной хозяйственным кругам " (карточка N 19). Из Харьковского ветеринарного института в июле 1942 года доносили: " Здание в порядке, [институт] частично занят сборным пунктом больных, а конюшни - другими подразделениями, из-за чего возникла необходимость стеснить различные отделы в немногих помещениях... Библиотека в 70000 томов, из них 10000 томов эвакуированы. Области: ветеринарное дело, медицина, физика, химия, беллетристика. Каталог в порядке. Выдача только сотрудникам " (карточка N 202). Основной массив конфискованной литературы поступал в распоряжение "Оперативного штаба РР". Ему книги требовались прежде всего для создания двух новых больших библиотек имперского значения - Восточной и Центральной библиотеки Высшей школы НСДАП (первая подчинялась в конечном счете Розенбергу как министру восточных территорий, вторая - ему же как назначенному фюрером куратору Высшей школы формируемого элитарного "партийного университета"). Конфискованные и отобранные после оценки книги свозились по большей части в Ригу, Киев, Вильнюс, Каунас, Минск и Берлин, где и шло формирование фондов обеих библиотек. В весьма разветвленной структуре Высшей школы были, помимо Центральной библиотеки, и другие организации (прежде всего специализированные институты), получавшие трофейные книги. Среди них важное место занимал Институт по изучению еврейского вопроса во Франкфурте-на-Майне, куда со всей Европы свозили публикации по юдаике, рукописи и иные материалы из еврейских научных и культурных центров и частных собраний.

Работа в оккупированных городах по "разборке" захваченных библиотек проводилась, конечно же, в большой спешке, так что в Германию вагонами отправлялись даже и не очень нужные там книги. Уже упоминавшийся д-р Цайс жаловался в июне 1942 года, что один из институтов, заинтересованный в получении от Оперативного штаба трофейных книг политического и пропагандистского содержания и в особенности "большевистской литературы", оказался буквально затоплен лишними изданиями, поступавшими ежедневно целыми сотнями. Это была сплошь и рядом общенаучная литература, всевозможная беллетристика и проч. Цайс выражал пожелание, чтобы все эти фонды оставались на Востоке, где местные военные и гражданские власти нашли бы им лучшее применение. Достаточно одного примера: в Берлин присылаются многие сотни экземпляров школьных учебников, а ведь, когда на Востоке придет время снова открывать школы, учебников там будет не хватать. Цайс просит поэтому, чтобы ему сначала присылали списки добытой литературы, а уж из Берлина на места будут указывать, какие именно книги стоит действительно туда отправлять. Советы д-ра Цайса остались благими пожеланиями - даже учебники продолжались изыматься десятками тысяч...

СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

• Картотека "Зет"
  От архивов рейхсляйтера к каталогам утрат

ХРОНИКА

• Перечень потерь и возвращений