Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 48 (7558) 7 - 13 декабря 2006г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеМного и сразуТеатр АХЕ и доктор Фауст ТЕАТРНаталия КАМИНСКАЯ
Пришло время Фаустов. Почему, сказать трудно. Изрекать сентенции типа: в наше время история о душе, заложенной дьяволу, звучит актуально - занятие в высшей степени пошлое. Уж лучше положиться на звезды и решить, что они нынче так расположились. Едва успели посмотреть спектакль Эймунтаса Някрошюса по Гете, как фестиваль NET привозит Санкт-Петербургский инженерный театр АХЕ с двумя версиями: одна называется "Фауст в кубе", другая - "Фауст в кубе. 2360 слов". Эти обе к Гете никакого отношения не имеют. Первая - копродукция Театра АХЕ и мексиканской группы "Линеа де Сомбра" - репетировалась в Мексике, а мировая премьера только что состоялась в городе Ницце. Вторая - чуть старше, уже полгода играется в Санкт-Петербурге. В первой слов нет вообще (нынешний акцент фестиваля NET - невербальный театр), во второй - ровно 2360 слов. "Фауст в кубе" - представление с отчетливым латиноамериканским уклоном. В нем много танцев, в нем есть Маргарита, которая вроде бы олицетворяет душу Фауста. Доктор этой "душой" тяготится, не дорожит, но она преследует его повсюду, двоится и множится. Временами живая женщина сменяется куклой или куклами, а когда этих кукол проносят по сцене на шестах, возникает недвусмысленная аналогия с католическими шествиями, с образом Девы Марии, короче, с привычной для Латинской Америки средой обитания. С одной стороны, в мексиканском варианте "Фауста" больше эмоций и свободы движения, но с другой - менее собранности, ясности мышления. Второй спектакль (вместе они составляют некий диптих) включает в себя текст, что для АХЕ - новость, так как прежде его спектакли были исключительно бессловесными. Но не текст сам по себе, а именно его сочетание с визуальными образами делает этого "Фауста" весьма сильным и даже внятным (если такое определение вообще применимо к творчеству "ахейцев"). Дело в том, что "инженерным" этот театр назван вовсе не случайно. А знатоки называют его еще "театром алхимиков". Павел Семченко и Максим Исаев - то ли актеры, то ли художники, то ли механики-кустари, то ли все вместе и творят свои фантазии из бумаг и жидкостей, веревок и досок, кукол и самих себя, ламп и теней на простыне etc. Спокойно берут известный сюжет, "Кармен", например, и колдуют потихоньку. Юмора в их представлениях бездна, но этот юмор настолько неагрессивен, даже меланхоличен, как слово, сказанное впроброс, что засмеяться способен лишь тот, кто имеет богатое воображение. На прямолинейное мышление, на хрестоматийный склад ума представления "ахейцев" не рассчитаны. Есть, разумеется, нечто родственное между тем, что делают Илья Эпельбаум и Майя Краснопольская в своем Театре "Тень", Дмитрий Крымов со своими студентами-сценографами и Семченко с Исаевым. Эти господа извлекают театр из домашних средств, из всякого на первый взгляд хлама, из возможностей фактур и предметов, их взаиморасположений в пространстве. Такой театр безгранично доверчив к умственным и эмоциональным запасам своих зрителей, но исключительно не намерен идти у них на поводу. Так вот, "в кубе" - это, с одной стороны, прямо означает, что действие происходит в тесном, замкнутом пространстве кубической формы, а с другой - что здесь три исполнителя и, следовательно, есть кубическая степень. Математика доктору Фаусту "к лицу", как и электричество, и химия в прозрачных ретортах, где то и дело что-то смешивается и кипит. Дважды - три, а трижды - два, Павел Семченко, Максим Исаев и композитор-диджей Андрей Сизинцев поочередно становятся то Фаустом, то Мефистофелем. Сизинцев располагается сбоку от куба, у замысловатой конструкции из пультов и микшеров, откуда извлекает звуки самыми разными способами - от нажатия кнопки до выстукивания ритмов костяшками пальцев. А в кубе обитает необычайно деловитый субъект, обуреваемый манией познания. Он листает книжки, привязывает веревочки, переливает жидкости, достает что-то сверху-снизу, садится, подпрыгивает, ест яблоко... Периодически вступает в действие театр кукол, плоский и наивный, как средневековые площадные балаганы. В них-то, как известно, и разыгрывалась легенда о Фаусте до той поры, пока Гете не возвел сюжет в величайшую из поэм. А скорее всего, и при Гете продолжала играться - с красными деревянными чертями, адским пламенем и дымом. Текст сочинил Максим Исаев, немного стилизовав древнюю легенду. А произносит его Андрей Сизинцев. Просто, серьезно и без пафоса пересказывает в незатейливых предложениях историю доктора, которому так хотелось познать тайны мироздания, что он заложил дьяволу душу, был проклят Богом и сгорел в аду. В этом сочетании традиционного театрального рассказчика с тем, что творится в кубе, есть какой-то чудесный подвох. Мы, мол, тихие такие, законопослушные ребята, все делаем доходчиво и по правилам, поучительную историю рассказываем. Во времена легенды о Фаусте так оно все и делалось: черти - так уж черти, а мораль - так мораль. Но это у "ахейцев" - первая степень, в квадрате же - доморощенные приспособления, способные сложиться в любые композиции и смыслы, а в кубе - микшеры, синтезаторы, мониторы. На последних интересные тексты возникают. Например, "много и сразу" - потрясающе емкая в своей наивности формулировка того, что приключилось с Фаустом. В сущности, он именно и хотел всего много и по возможности сразу, оттого вышла с ним страшная история. Куб, в котором происходит действие, несмотря на свою трехмерность, очень мал. И герой, сколько бы эволюций в нем ни производил, очевидно, топчется на одном месте. Это простодушно и здорово: чего Фауст добился, к чему пришел и стоило ли все это таких жертв? То-то и оно! Однажды один из трех (Сизинцев, но это не столь важно) проявил житейскую слабость, увлекся рассказом о вкусной колбаске, которую сам изготовил и которую в честь этого назвали "докторской". И эта гуманистическая домашняя радость напомнила мне студенческие годы. Было у нас такое самодеятельное сочинение под названием "Новый Фауст", где ректор Федор Александрович Устинов (сокращенно Ф.А.Уст.) отдавал душу дьяволу за примерных студентов. Так вот Мефистофель у него появлялся не из пуделя, как у Гете, а из купленной по дороге в гастрономе докторской колбасы. Он еще похвалялся, что назначен Преисподней работать исключительно с профессорско-преподавательским составом. К чему это? А исключительно к тому, что Театр АХЕ, высокотехнологичный и продвинутый, имеет в своем арсенале и такие вот подзабытые вещицы. Исаеву и Семченко - не по двадцать лет, и они еще помнят способ шутить не только в стиле "Сomedy club". Впрочем, в финале появляется неоновая надпись "Бар "Фауст". Мы открылись". И вино зрителям предлагают, настоящее, а на закуску яблоко. История-то вечная. Как и соблазны. С кем не бывает! Также в рубрике:
|