Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 11 (7572) 22 - 28 марта 2007г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
МузыкаОперные баталии глазами японцев"Любовный напиток" в постановке Юрия Александрова на московской сцене Дмитрий МОРОЗОВ
За 15 лет своего существования Новая Опера почти совсем не имела дела с комическим материалом. Фрагменты из опер-буффа Россини в одноименном спектакле-дивертисменте в начале ее истории да прошлогодняя "Волшебная флейта", каковую лишь в малой степени можно отнести к комедийному жанру, - вот, собственно, и все. Теперь здесь появился "Любовный напиток" Доницетти. Опера, правда, тоже не чисто комическая, но лирико-комическая (что, кстати, отнюдь не является открытием Доницетти, как утверждается в программке спектакля, поскольку в разных сочетаниях встречалось уже у Моцарта и Чимарозы), и не сказать, чтобы в спектакле Новой Оперы между двумя этими гранями существовала полная гармония. Комизма хватает даже с избытком, хоть его природа оказывается подчас во многом иной, нежели в оригинале. С лирикой сложнее. Да и вообще жанровую и театральную природу спектакля, поставленного режиссером Юрием Александровым вместе с художником Вячеславом Окуневым, сколько-нибудь однозначно и не определить. Вообще-то режиссеры не слишком жалуют Доницетти. Александров в этом смысле, можно сказать, единственный в своем роде: его режиссерская карьера начиналась тридцать лет назад с "Дона Паскуале" и "Колокольчика", и с тех пор им осуществлено около восьмидесяти постановок опер Доницетти. Некоторые из них Александров ставил первым в России, а какие-то и вовсе возрождал из небытия, за что удостоился медали в Бергамо, на родине Доницетти. "Любовный напиток" Александров ставил уже в разных театрах и для Москвы решил придумать нечто особенное. Ему было неинтересно просто инсценировать незатейливую историю и умирать в актерах, отходя на второй план. На второй план в данном случае отошла сама лирическая история обретающих друг друга влюбленных. А что на первом? Спектакль о театре, об опере, вернее, о том, какие разные, подчас диаметрально противоположные формы она принимает сегодня на театре. Первая ассоциация - спектакль-диспут а-ля "Любовь к трем апельсинам" Прокофьева, что в определенной мере соответствует и декларируемому самим режиссером стремлению дать на сцене "войну подходов" к опере. Полноценного диспута, однако, не получается. Потому что старый театр, который Александров на словах хотел представить как синоним вечной, непреходящей красоты, на деле получился хотя и ослепительно красивым (костюмы, как и декорации, принадлежат Вячеславу Окуневу), но статичным и утомительно-однообразным, тогда как вторгающаяся в него не слишком приглядная окружающая нас сегодняшняя действительность предстает как раз очень живой и энергетичной, поскольку именно в этих сценах, составляющих, кстати, большую часть спектакля, режиссерская фантазия бьет ключом. Александров - режиссер с чрезвычайно богатой фантазией, заставляющей его, однако, в пылу увлечения подчас терять чувство меры и преступать границы вкуса. В "Напитке" это тоже наблюдается. Иные остроты (русский язык, в отдельные моменты спектакля вторгающийся в итальянский, подобно тому, как вторгается в красоту старого театра наша пошлая действительность, востребован в основном именно в качестве носителя этой пошлости) и гэги, замешенные на том, что располагается ниже пояса, оказываются не только на грани фола, но иногда даже и за его гранью. Правда, продекларировав разоблачение приемов современного театра, режиссер как бы заранее "подстелил соломки". На деле, однако, получилось примерно так же, как в сеансе черной магии из булгаковского романа, где зрителям тоже ведь было обещано "разоблачение"... При всех своих перекосах придуман и разработан спектакль виртуозно. Особенно в плане взаимодействия в нем различных пластов. В начале, к примеру, на сцене появляется группа туристов из Японии (своего рода пародийно сниженная режиссерская аллюзия на Пришлых людей из "Хованщины" Мусоргского), которым гид Неморино демонстрирует красоты старого театра. Японка в кресле-каталке продолжает присутствовать на сцене как свидетель, чьими глазами мы как бы и смотрим сначала на старый, а потом и на новый театр, а в дальнейшем и сама включается в действие. Или мальчик, играющий в своей песочнице, не обращая никакого внимания на смену театральных эпох на сцене... Режиссерская партитура внешне вроде бы даже вполне ложится на композиторскую, которую Александров знает досконально. При этом, однако, первая своей перенасыщенностью и некоторой даже агрессивностью то и дело норовит подмять последнюю. А задвигая на второй план едва ли не до полной потери драматургического стержня собственно сюжет оперы, режиссер превращает тем спектакль в дивертисмент, каковой иногда начинает несколько утомлять своей избыточностью. Избыточность эта нередко начинает даже заглушать музыку. Впрочем, подобный эффект, ощущавшийся на пресс-показе, уже в гораздо меньшей степени действовал на следующий вечер, на официальной премьере. Поскольку к этому моменту Эри Клас успел найти баланс между звучанием музыки и сценическим действом, установить оптимальные темпы. Первоклассная дирижерская работа не только отстояла интересы музыки, но и поспособствовала, как ни парадоксально, лучшему восприятию режиссуры (Александров ведь в основе своей - режиссер очень музыкальный, хоть и заносит его подчас весьма далеко). Отстаивать интересы бельканто пригласили специального коуча из Италии Паоло де Наполи, который постарался привить исполнителям представление о стиле, в чем преуспел до определенной степени. Потому что в полной мере передать стиль бельканто можно, лишь владея соответствующей техникой, чего нельзя сказать про участников премьерных представлений. Тем не менее у них было немало достоинств. В партии Неморино в целом все же ярче выступает мастеровитый Михаил Губский, хоть и дает подчас гораздо больше звука, чем предполагает эта партия. Роман Шулаков поет лиричнее, но его звуковедение отнюдь не безупречно. Из двух Адин и в смысле вокала, и как артистическая индивидуальность предпочтительнее Татьяна Печникова. Зато Ольге Мирошниковой лучше удается чрезвычайно замысловатый пластический рисунок роли, включающий даже натуральные балетные па. Хороши оба Белькоре, Илья Кузьмин и Василий Ладюк. Второй вокально вроде бы и поярче, но подчас слишком увлекается громким "звучком". Неплохо справляются с поставленными режиссером задачами оба Дулькамары, Олег Диденко и Олег Шагоцкий, однако бельканто здесь уже и вовсе ни при чем. И наконец, как всегда в Новой Опере, отлично поет хор (хормейстеры Марина Василькова и Юлия Сенюкова). Как было сказано на пресс-конференции, театр располагает четырьмя-пятью составами исполнителей на все главные партии. Жаль поэтому, что спектакль не играется чаще, дабы все они по свежим следам успели в него войти. Тем более что спектакль в целом, безусловно, удался. Новая Опера выпустила вторую подряд удачную премьеру в нынешнем сезоне, сочетающую высокий музыкальный уровень с высоким, даже при всех отмеченных издержках, театральным качеством. Сегодня в Москве то и другое "в одном флаконе" встретишь не так уж часто. Также в рубрике:
|