ИРИНА ПРОХОРОВА: "Важно вовремя отделить мнимость от сути"

ПЕРСОНА

Беседу вел Сергей ШПАЛОВ

И.Прохорова

Почти пятнадцать лет мы живем в сопровождении варьирующейся на разные лады попевки: культура гибнет - катастрофа приближается! А в параллельном мире за это время возник и окреп книжный рынок, переживший даже дефолт 1998-го, сложился крайне важный его сегмент интеллектуальной литературы.

Для сегодняшних студентов он в порядке вещей, а вот для тех, кому в свое время пришлось на зуб попробовать советскую гуманитарную жвачку, это почти чудесное явление. Наша полоса посвящена интеллектуальной литературе. Помимо ставшего у нас традиционным представления новых "умных книг", мы хотели бы тему интеллектуального книгоиздания ввести в более широкий контекст, поскольку она напрямую сопрягается с остро стоящей проблемой модернизации гуманитарного знания. Об этом беседа с одной из самых значительных персон в нашем интеллектуальном сообществе - Ириной ПРОХОРОВОЙ, создателем и главой издательского дома "Новое литературное обозрение".

    

- Ирина, вот уже пятнадцать лет вы с поистине маниакальным упорством проводите Банные чтения. По сегодняшним представлениям это довольно странное предприятие. Что вами движет?

- Журнал "Новое литературное обозрение" в 1992 году создавался как независимый профессиональный филологический журнал, свободный от ведомственных и цеховых ограничений. Мы посчитали необходимым создать при журнале конференцию, которая являет собою иной способ организации научной жизни. Ведь на конференции обкатываются новые идеи, там возможны провокативные темы и формы выступлений, это своего рода творческая лаборатория. С другой стороны, нам казалось, что в гуманитарной сфере, наследующей советским традициям, налицо кризис жанров, которые оказались сдавленными, с одной стороны, цензурой, с другой - модернизацией форм культурной жизни. И журнал, и конференцию мы рассматриваем как две научные институции, которые продолжают и дополняют друг друга. Мы тщательно подбираем участников чтений, у нас не бывает плохих докладов. Мы каждый год ищем серьезные, нетривиальные темы для конференции, смещая привычную оптику восприятия и создавая повод для интересных дискуссий. Наконец, мы делаем чтения предельно вольными, обсуждение доклада может длиться гораздо дольше, чем сам доклад. Обычно же конференции состоят из потока докладов, обсуждение которых не представляется возможным. Важным моментом было то, что наши чтения способствовали консолидации фрагментированного гуманитарного сообщества. Мы создавали новую междисциплинарную гуманитарную среду: на Банных чтениях встречаются люди, которые в течение обычной профессиональной жизни не пересекаются. Обмен идеями оказывается крайне важным для всех: мы видим, что людей волнует, это помогает нам искать новые темы для журнала, но мы также видим, как прошедшие чтения влияют на творчество тех, кто принял в них участие.

    

- Представим себе, что Банные чтения прекратились - я этого ни в коем случае не желаю. Что с ними исчезнет?

- Исчезнет напряженная интеллектуальная атмосфера, прекратится циркуляция идей, жизненно необходимая для развития научной мысли. Ведь Банные чтения - это во многом уникальное мероприятие: мы никогда не проводили их в официальных местах, это всегда кафе, клубы - вольные площадки. В некотором смысле это напоминает французские кофейни XVIII века, где философы за чашкой кофе обсуждали серьезные проблемы. Есть другой предшественник - Платоновская академия: мудрецы гуляли, возлежали за пиршественным столом и при этом вели философские споры. Отечественный прецедент - московско-тартуская летняя школа: коллеги бродили по лесам, собирали грибы, но именно там и рождалась подлинная наука. Иными словами, Банные чтения - это попытка актуализировать почтенный жанр научной конференции.

    

- Композитор Владимир Мартынов утверждает, что сегодня самый значительный поступок в музыке совершит не музыкант, а тот, кто найдет новую форму бытования музыки, потому что традиционное музицирование с оркестром на подиуме и слушателями внизу себя давно уже изжило.

- Такая потребность есть во всех сферах творческой деятельности. Это общемировой процесс, видимо, идет накопление сил для новой культурной революции. Я же пытаюсь найти новые институциональные ресурсы для модернизации гуманитарной мысли. Возьмем "Новое литературное обозрение" как корпорацию. Выходит три журнала, большое количество книжных серий, проводится три ежегодные конференции. Банные чтения расщепились на Большие (под эгидой журнала "НЛО") и Малые (под эгидой моего второго журнала "Неприкосновенный запас"), недавно мы учредили еще одну ежегодную конференцию под эгидой только что возникшего у нас журнала "Теория моды". Два раза в год мы проводим интеллектуальные шоу, связанные с нашим проектом "Культура повседневности". Это все и есть поиски новых форм бытования гуманитарной мысли.

Сегодня все ощущают, что завершается огромный культурный эон, все жалуются на недостаток крупных имен. В истории культуры такое случается регулярно. Сейчас идет перегруппировка сил, и, надеюсь, наши поиски ей содействуют. Есть ряд хороших писателей, но великих нет. В поэзии сегодня немало одаренных личностей, но гения пока не видно. Можно спорить об оттенках того или иного таланта, но не заметить появление звезды невозможно. Когда в какой-то момент Бродский из хорошего кружкового стихотворца вдруг превратился в поэта первой величины, литературный цех зафиксировал это мгновенно. Возможно, такие открытия ждут нас в скором времени.

    

- Сегодня можно говорить о том, что рынок интеллектуальной литературы у нас сложился. В чем его специфика?

- Должна сказать, что меня как издателя интеллектуальной литературы наша специфика очень радует. В России интеллектуальная жизнь не ограничивается рамками университетов, как это происходит, например, в Америке. У нас до сих пор сохраняется городская интеллектуальная богема: мои книги востребованы людьми, не имеющими никакого отношения к академической среде. В этом смысле мы больше похожи на Францию, где гуманитарными идеями увлекается пестрое культурное сообщество. Наш рынок невелик, но стабилен. Это при том, что система книжного распространения и информирования, к сожалению, очень плохая. Тем не менее, печатая книгу тиражом две тысячи экземпляров, я знаю, что за год-полтора она будет распродана. Для специализированной литературы это прекрасный показатель. К тому же есть целый ряд книг, которые мы регулярно допечатываем.

Наше общество остро нуждается в новой системе координат, новой системе этических и эстетических ценностей. Сегодняшняя ситуация напоминает конец 1950-х годов, когда поколение шестидесятников, выходя на сцену жизни, вырабатывало альтернативные этические и эстетические критерии по отношению к предыдущему - сталинскому - поколению. Я огрубляю, у нас сегодня нет таких жестких поколенческих водоразделов. Но потребность в артикуляции новых мировоззренческих позиций весьма насущна. Может быть, отсюда повышенный интерес к интеллектуальной литературе, который держался все 1990-е годы, не уменьшается он и сейчас. Мне кажется, настает момент для начала серьезных общественных дискуссий. Речь не о политических спорах с раздиранием рубашек, тема гораздо сложнее: что случилось с нами в 1991 году, в каком обществе мы живем и хотим жить? Отсутствие воли к артикуляции новых идей приводит к тому, что эрзацы старых идеологических конструкций, слепливаясь друг с другом, заполняют социальное пространство. Я думаю, наше общество подходит к глубокой рефлексии о самом себе и своем будущем.

    

- Хотелось бы, чтобы так и было. Но пока одним из главенствующих мотивов в обществе является ностальгия по советской жизни. Причем захватила она отнюдь не только людей в возрасте. Я недавно в одной компании произнес плохое слово про советское гуманитарное образование, так на меня буквально набросилась молоденькая девушка, ей хорошо известно, что советское образование - лучшее в мире.

- Ностальгия сейчас господствует во всем мире. Она особенно заметна в моде: винтаж популярен как никогда. В культуре подобные процессы происходят перед очередным качественным скачком. В поисках нового задействуются и активизируются все ресурсы прошлого.

    

- Но почему ностальгия по общественному устройству, в котором человеческая жизнь стояла далеко не на первом месте?

- Прежде всего по причине полного неведения об истинной сути недавнего печального прошлого. А откуда молодые люди могут об этом узнать, если по ТВ все время крутят советские фильмы, которые до сих пор остаются довольно действенными агитками, в школе эту тему в лучшем случае замалчивают, родители тоскуют по временам своей молодости, привычно ставя знак равенства между нею и режимом?

    

- Ваши издания может прочесть подготовленный читатель, а девушка, о которой я говорил, хорошо знает английский язык, но большая часть слов в ваших книгах ей непонятна.

- Знаете, я много лет работаю, как говорили в старину, на ниве просвещения. Я абсолютно уверена, что качественную информацию можно донести до любой среды, если есть желание и понимание задачи. Существуют разные жанровые регистры. Широкая публика не обязана понимать профессиональную терминологию, но это не значит, что научные открытия ей нельзя пересказать доступным языком. Я убеждена, что роль современного гуманитария заключается не только в нахождении новых смыслов, но и в поисках каналов, по которым можно эти смыслы транслировать обществу. Я никогда не соглашусь, что людям нужны только хлеб и зрелища. Главное свойство человека - любознательность, страсть к поиску новой информации (недаром тираны так страшатся свободы слова). Как только появляется крупная фигура - философ ли, поэт ли - люди не ленятся читать их тексты, продираясь сквозь трудности. Потому что чувствуют: здесь есть мысль. В 1990-е годы в нашем гуманитарном цеху много говорилось о демократии, но мы никогда серьезно не задавались вопросом, насколько мы сами в своей жизненной и профессиональной практике этим критериям соответствуем. Мы унаследовали невероятную кастовость в научной жизни: есть круг великолепных профессионалов, занимающихся высокой наукой и брезгующих писать научно-популярные книжки. Мы не хотим быть просветителями, считается, что популяризацией занимаются неудачники и недоучки. А ведь примеры обратного у нас есть. Мы издали шедевр Михаила Леоновича Гаспарова "Занимательная Греция", это наш бестселлер, мы его каждый год переиздаем. Великий ученый написал прекрасную научно-популярную книгу, кто скажет, что он предал нетленные идеалы науки? Или Юрий Михайлович Лотман, он был не только величайшим ученым, но и потрясающим просветителем. И у Гаспарова, и у Лотмана было благородное желание поделиться с обществом своими открытиями. Смысл своей деятельности я вижу как раз в поисках путей донесения до широкой среды новых идей, новых взглядов на общество. Ученые преисполнены высокомерия, поэтому телеэфир забит невежественными краснобаями.

    

- Как можно донести до общества какие-то взгляды, если книги по стране не распространяются?

- Это колоссальная проблема. Распространители нам говорят: на ваши книги нет спроса. А как может быть спрос, если люди не знают о существовании данной книги? По мере сил мы ездим по всем городам и весям, рассказываем о своих книгах. Пусть это капля в море, но никто не знает, не станет ли она главной в критический момент. Конечно, надо биться за то, чтобы по всей стране была возможность прочитать любую книгу, чтобы доходила информация о том, что на сегодняшний день издано.

    

- Издательское сообщество не может воздействовать на государство? Все чиновники клянутся в своей неординарной любви к России.

- К сожалению, у нас на глазах реанимируется сугубо советская профессия - "родину любить". Причем критерий оценки патриотичности - не по количеству благих дел, а по громкости благого мата. Кто надсаднее крикнул, тот и истинный патриот. По этой логике лучший сын тот, у кого на груди выколоты слова "не забуду мать родную".

Боюсь, в сложившейся ситуации отчасти виновато и само издательское сообщество. Было несколько попыток создания ассоциации интеллектуальных издательств, я принимала в этом самое деятельное участие. Не получилось. Культурным издательствам очень трудно выживать, поэтому мы не смогли найти общую платформу для консолидации и лоббирования наших интересов в различных эшелонах власти. Я уверена, что большинство законодателей искренне хотят нам помочь. Но возникает главный вопрос, как помогать? В культуре, как и в медицине, важнее всего - не навредить. Например, в 1995 году Борис Николаевич Ельцин издал указ об отмене 20-процентного НДС на периодику и книгоиздание, и интеллектуальный книжный рынок мгновенно воспрянул. Его расцвет пришелся на 1996 - 1998 годы, это был наш золотой век. Потом был кризис, потом нам НДС вернули, мотивировав это тем, что книжный рынок уже сформировался. Очевидно, по аналогии с рынком нефтяным. Я думаю, что лучшим подарком интеллектуальному книгоизданию было бы грамотное законодательство, направленное на поддержку культурной книги в целом, а не на создание кормушек для особо приближенных к императору. Будет очень жаль, если экспертное мнение потонет в "патриотических" криках о судьбе великой русской культуры.

    

- И в заключение, какие тенденции в развитии интеллектуального книгоиздания вы видите сегодня?

- Главная тенденция, которую мало кто замечает, а я, как профессионал, вижу хорошо, состоит в том, что количество интеллектуальных издательств уменьшается. Мы отслеживаем всю высококачественную гуманитарную и художественную продукцию для рецензирования в "Новом литературном обозрении", и я с грустью замечаю, что с каждым годом книг становится все меньше и меньше. Притом что российские книжные ярмарки поражают своим внешним изобилием. Это плохой симптом. При сохранении этой тенденции интеллектуальное книгоиздание может исчезнуть как игрок на отечественном книжном рынке. Об этом нужно говорить уже сейчас. Прошло около двадцати лет с момента возникновения независимого книгоиздательства, и в этой сфере сегодня работают практически те же люди, которые начинали в конце 1980-х - начале 1990-х. Люди устают. Долгие годы мы работали с ощущением: сейчас у нас временные трудности, но вот скоро мы встанем на ноги. Государство окрепло, денег у него немыслимое количество, но мы от него не видим никакой поддержки. Наоборот, все работает против маленьких независимых издательств. Тут целый ряд факторов, начиная с появления все новых налогов и заканчивая порочным представлением нашего населения о том, что книги должны быть дешевые, поэтому люди легко отдают в кафе полторы тысячи рублей, а книгу за триста рублей не покупают, потому что - дорого. У маленького издательства нет возможностей для распространения книг, мы в Москве напрямую работаем со ста магазинами. Попытайтесь представить, чего это стоит. Большие издательства построили огромные сети распространения, которые не очень охотно берут наши книги - с ними много возни, а прибыли мало. Я кручусь как белка в колесе с утра до ночи, иногда меня посещает мысль: а сколько я еще продержусь?

    

- Вы меня просто опечалили.

- Я оптимист по натуре, но меня стали тревожить разговоры о том, как легко и весело стало нынче жить. Действительно, некоторый жирок удалось нагулять, возникло ощущение стабильности. Но парадокс заключается в том, что в середине 1990-х интеллектуальное книгоиздание расцветало, а его упорно не замечали и все твердили о гибели культуры, сейчас интеллектуальная книжная отрасль находится в довольно сложном положении, а нам рисуют радостные картины культурного возрождения. Очень важно вовремя отделить мнимость от сути.

ПЕРСОНА

• ИРИНА ПРОХОРОВА: "Важно вовремя отделить мнимость от сути"

ТЕНДЕНЦИИ

• Круг предпочтений

ПРОЕКТ

• Наше советское средневековье

НОВИНКИ

• Только non-fiction