Любовь к трем... движениям

Завершился VI Московский Пасхальный фестиваль

Евгения КРИВИЦКАЯ
Елена ФЕДОРЕНКО
Дмитрий МОРОЗОВ
Фото Екатерины БЕЛЯЕВОЙ
Надежды БАУСОВОЙ

В.Гергиев с оркестром Мариинского театра на Поклонной горе

Валерий Гергиев совершил беспрецедентный шаг, посвятив большинство концертов творчеству Стравинского. Как сказал дирижер на пресс-конференции: "Моя цель - поднять на новый уровень понимание того, что есть Игорь Федорович Стравинский". Подобная миссия была выполнена в прошлом сезоне по отношению к наследию Шостаковича, но в этот раз задача ставилась сложнее: ведь публику, приученную к стилю русских балетов Стравинского, ждали сюрпризы. Тем не менее оказалось, что за годы существования Пасхального в столице Гергиев завоевал доверие и прочную любовь слушателей, которые с вниманием и интересом отнеслись к самым экзотическим опусам, таким, например, как "Звездоликий".

Внутри программ образовались, вероятно, сознательно, жанровые пары: Фортепианные концерт и каприччио, Симфония in C и Симфония в трех движениях. Оба фортепианных опуса композитор писал для себя как солиста, почувствовав в начале 1920-х годов настоятельную потребность и даже необходимость лично принимать участие в публичных исполнениях своих сочинений, чтобы сформировать традиции их интерпретаций. Фортепианный концерт - ярчайший пример неоклассицизма Стравинского и в то же время, бросая ретроспективный взгляд, тут ясно можно услышать ростки будущих авангардных стилей. В частности, остинатность движения в первой части Концерта предвосхищает некоторые опусы минималистов (например, клавирный Концерт Гурецкого). Каприччио, напротив, близко по эстетике композиторам "Шестерки" с их увлечением мюзик-холлом, джазом и прочей легкой музыкой. И Концерт, и Каприччио запомнились прекрасной игрой солиста - Александра Торадзе. Постоянный участник гергиевских фестивалей, он действительно замечательно передал пикантную ритмику этих сочинений, нашел интересные колористические решения - рояль у него звучал превосходно.

Слушая две Симфонии, вспоминаешь слова Игоря Федоровича о том, что он "не сочиняет музыку, а строит ее". Эти партитуры показались достаточно умозрительными, и отчасти такое впечатление могло сложиться из-за акустики Концертного зала имени Чайковского. Недаром Гергиев признался: "Приезжая в Москву, нам хочется играть только в Большом зале Консерватории. Там произведения Стравинского звучат с должной фанфарностью и блеском". Однако другая причина ощущения невнятности от симфоний - в их недостаточной проработанности оркестром, который, временами казалось, читал их с листа.

Наряду с этим были бесспорные удачи - к примеру, "Царь Эдип". Эта опера-оратория (как определил жанр композитор) входит в репертуар Мариинки, и при исполнении в БЗК ощущалось, что и оркестр, и хор, и многие солисты - тенор Олег Балашов (Эдип), меццо Злата Булычева (Иокаста), бас-баритон Михаил Петренко (Креонт) - уже давно вжились в характеры своих героев. Их пение было убедительно и с образной точки зрения, и в техническом плане. Особых слов заслуживает исполнитель партии Рассказчика - актер Алексей Емельянов. Его чтение воскресило в памяти лучшие традиции русской актерской декламации. Выразительный баритон Емельянова, его тонкое понимание текста и умение рельефно его подать надолго остались в памяти. Благодаря ему "Эдип" воспринимался на "едином дыхании": получилось динамичное действо, приведшее к кровавой развязке - трагической смерти Эдипа.

Сквозь концерты симфонической программы красной нитью прошла тема "Стравинский и Дебюсси". Она воплотилась не только в соединении в одном из вечеров "Моря" и Прелюдии к "Послеполуденному отдыху фавна" Дебюсси и двух упомянутых выше симфоний Стравинского. Но и в обращении к еще двум опусам великого русского композитора, посвященным французскому современнику. Это - кантата "Звездоликий" (1912) и Симфонии духовых (1920). Кантата на текст Бальмонта - одно из немногих сочинений Стравинского, дожидавшееся премьеры 27 лет! "Звездоликий" действительно принадлежит музыкальному импрессионизму и символизму, но сам Дебюсси его не признал. В письме Стравинскому он писал: "Музыка "Звездоликого" все-таки странная. Возможно, что это и есть "гармония ночных сфер" Платона... А возможности исполнения этой кантаты для планет я не предвижу нигде, кроме Сириуса и Альдебарана". Конечно, теперь, спустя 95 лет после создания, кантата не производит подобного впечатления. Это весьма изысканная вещица, и если бы хор Мариинского театра обладал лучшей дикцией, то можно было бы уловить смысл поэтического текста, и сочинение обрело целостность. Это, пожалуй, был единственный недостаток исполнения. Что касается Симфонии духовых, то памяти Дебюсси здесь посвящена третья часть, чьи траурные аккорды выражают искреннюю скорбь Стравинского. Название сочинения - симфонии - отсылает нас к истокам, когда этим словом в конце XVI века обозначалось просто инструментальное звучание. Духовая группа Мариинки блеснула здесь мастерством, а сами симфонии с их фольклорными интонациями стали замечательным прологом к "Весне священной", блестяще увенчавшей фестиваль.

В "Весне" Гергиев большое внимание уделил деталям: первое соло фагота было трактовано как причитание, протянув ниточку к только что прозвучавшей в первом отделении "Свадебке". Перед слушателем все время сменялись звуковые планы - то почти птичий гомон духовой группы, то кантиленные фразы скрипок, то тяжело топочущие басы... А финальные кульминации обеих частей "Весны священной" эффектно передавали состояние экстатических ритуальных плясок, переходящих практически в оргии. Несмотря на то что в День Победы оркестр Мариинки традиционно давал дневной концерт на Поклонной горе, никакой усталости у музыкантов не наблюдалось. Все играли с такими свежими эмоциями, с таким накалом, словно фестиваль только начинается.

Поколение next

А.Сомова в спектакле "Бриллианты"

Почти десять лет Москва не знала столь мощных гастролей Мариинского балета. Пять вечеров подряд в режиме non stop петербуржцы показывали свои спектакли, которые в результате стали едва ли не самыми памятными моментами подводящего итоги сезона. А если вспомнить еще и фестиваль "Золотая Маска", совсем недавно представивший на сцене Большого театра петербургские "Ундину" и Вечер трех одноактных балетов "Новые имена", то окажется, что мы, пожалуй, получили полный портрет сегодняшнего Мариинского театра во всех его многообразных деталях, штрихах и нюансах. На нынешние гастроли петербуржцы привезли свое коронное "Лебединое озеро", классический неувядающий хит "Дон Кихот", две программы Джорджа Баланчина - память о родном петербуржце поддерживается в его альма-матер - и Вечер головоломной хореографии Уильяма Форсайта, которую с лихостью освоила труппа. Все балеты опробованы гастрольными выступлениями, все, за исключением разве что раннего одноактного баланчинского "Блудного сына", в разное время видела и Москва. Интрига заключалась не в раритетности афиши, а в новых именах.

Балетная неделя Пасхального фестиваля "прописалась" на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, и демократический нрав его подмостков пришелся гордой Мариинке к лицу, которая не убоялась тем самым снять глянец исключительности и исторической пафосности восприятия своего стиля. Впрочем, свою избранность Мариинский вновь, и победно, подтвердил. Кордебалет работал как отлично слаженная машина - без сбоев и затруднений. Стиль, порода, благородство, выработанные поколениями предшественников, не вырождаются, а выучку гарантирует Академия русского балета. И если кульминации в драматургии гастролей обозначали исполнители, то полнокровность сюжету придавал образцовый почерк кордебалета, которым он, состоящий по преимуществу из молодежи, продолжает историческую летопись императорской сцены.

Е.Кондаурова и И.Колб в спектакле "Steptext"

Открылись гастроли, конечно, "Лебединым озером". И, конечно, с Ульяной Лопаткиной - лучшей в сегодняшнем балетном пространстве Одеттой-Одиллией. Ее присутствие на сцене всегда таинственно, и разбирать недокрученные балериной пируэты, замедленные темпы или позы, которые на вздох опаздывают за музыкой, - дело исключительно бессмысленное. Она появляется на сцене, и время отступает, вспоминаются драгоценные театральные легенды из времен императорского балета или мхатовского психологизма. Балерина расширяет рамки текста, в строгости и изысканности ее танца - полнота художественной гармонии. Неизбывная женская боль - тема балерины в этом спектакле, но подана она как аксиома, без всякой сентиментальной мишуры. Ульяна Лопаткина и завершала гастроли, станцевав в Вечере Баланчина. Она выбрала не свою коронную партию в "Бриллиантах" с величием петербургской стати, а стремительную виртуозную героиню Ballet Imperial на музыку Второго фортепианного концерта Чайковского. Чем руководствовалась звезда, можно только предполагать, но она явно работала на сопротивление материала. Партия легко подчинилась внутренним ритмам балерины, ее врожденному царственному артистизму и ее теме гипнотической отрешенности. Лопаткина обеспечила пролог и апофеоз, остальное вольное течение гастролей было отдано на откуп молодежи. Если не считать Дарьи Павленко, одного из лидеров нынешнего состава труппы, которая станцевала во всех трех частях "Драгоценностей". С тех времен, когда юная Павленко потрясла графической точностью и обобщающей бесстрастностью "Среднего дуэта", балерина стала мастером, и утонченная недоговоренность уступила место упрямой воле. Именно так, упрямо и бесстрастно, танцует она Сирену в "Блудном сыне", безо всякой эротической подоплеки, да и без подтекстов тоже. Не помог и партнер - Михаил Лобухин, станцевавший библейского героя жирно, размашисто и определенно, не открыв терзаний между соблазнами жизни и высшими помыслами. Так что "Блудного сына" (в России этот балет - в репертуаре только Мариинки), которого Баланчин ставил на Сержа Лифаря и которого так любил танцевать Михаил Барышников, "вытащили" не исполнители, а полупантомимная хореография, декорации Жоржа Руо и мужской кордебалет. Всего один раз в баланчинских "Бриллиантах" вышел на сцену любимец москвичей Игорь Зеленский, поглощенный работой над "Баядеркой" в Новосибирском театре, балетную труппу которого он недавно возглавил. Из хорошо знакомых, пожалуй, все.

Самое большое впечатление - молодые балерины. Юный танцевальный вундеркинд Алина Сомова предстала Повелительницей дриад и удивила своими возможностями. Ее легкие ноги взлетали вопреки законам природы на 200 градусов и выше. Вспомнилось явление Нади Павловой, танец которой сделал уникальный шаг категорией эстетической. Таков он, шаг, и у Сомовой. Плюс к нему - балеринская харизма, крепкое вращение, эфирный прыжок. То есть с техникой никаких проблем. Впрочем, в сложной партии Повелительницы нет простора для актерского "слова", а потому поразившая свобода грамотного танца интриговала, готовя к следующей встрече. Она случилась на "Бриллиантах", которые Баланчин посвятил и занесенной снегами России, и величественному Петербургу, и магнетизму классического балета. В бессюжетности спектакля тем не менее проработана душевная партитура, которую юная танцовщица "считывает" своим умным телом. И гордость, и ностальгия, и память - все то, о чем думал хореограф, возводящий балет в далекой Америке.

Екатерине Кондауровой в форсайтовском "Steptext" необходимо было после первой отличной исполнительницы Наталии Сологуб доказывать свое право на роль (кстати, так же, как и Сомовой - после Лопаткиной в "Бриллиантах"). Гуттаперчевое и хорошо обученное тело Кондауровой захватывает огневым темпераментом. Она сражается в танце, ее диалог - на острие ножа, просто схватка не на жизнь, а на смерть. Она - младшая сестра Кармен Плисецкой по отчаянности и ураганной страсти, которые и вывели на нынешних гастролях именно этот балет американца на лидирующее положение среди его же опусов. В "Рубинах", раскрывающих американский менталитет, Кондаурова была второй солисткой, и бесцеремонную самоуверенность и гордость возвела в абсолют.

Чаще других выходила на сцену Екатерина Осмолкина: па де труа в "Лебедином", вариация в третьем акте "Дон Кихота", солистка в "Изумрудах", солистка в "Головокружительном упоении точностью" Форсайта, третья солистка в "Серенаде". Осмолкина - виртуозка прыжков, она не страшится самых быстрых темпов. Обгоняя их, словно ведет за собой музыку. Делает это без усилий, наслаждаясь свободой и легкостью.

Была еще и Виктория Терешкина в "Рубинах" и "Серенаде" - точная, как часы, умеющая по-петербуржски пунктуально прочерчивать нюансы и фиксировать позы. Леонида Сарафанова к разряду неизвестных героев никак не отнести, этот белокурый киевлянин несколько лет назад победил на Московском конкурсе, после которого и получил приглашение в Мариинский. Базиль в "Дон Кихоте", этом самом московском балете из всей классики, своей бесшабашностью и открытостью трюкам близок танцовщику. А балетных трюков - изысканных, красиво приправленных - в его арсенале немало. Вихревые вращения, высоченные прыжки, лихие позы. Его партнерша, Олеся Новикова, не шла на актерский контакт с партнером, чем показала, что игра - не ее стихия, а испанский шарм - не ее естество. Куда как больше пришлись Новиковой черное каре стрижки и графика постмодернизма "В сторону "Лебедя", где, по замыслу, играет не столько актриса, сколько ее техника и скорость. Ее партнер по "Лебедю" Александр Сергеев, напротив, и в хореографии Баланчина, и в танцах Форсайта утвердил свое положение многообещающего кавалера и техничного танцовщика. Отличный стиль продемонстрировал Ислом Баймурадов, исполнив Эспаду в "Дон Кихоте" с шиком, который контрастировал с пуританской воспитанностью этого балета по-мариински, отчего ему в большинстве эпизодов явно недоставало удали и блеска.

Гастроли, хотя и были вписаны в расписание Пасхального фестиваля, оказались именно гастролями, от которых повсеместное фестивальное движение нас, кажется, уже отучило, но каковые заставили вспомнить о хороших и давних традициях, и их неплохо бы вернуть: портрет театра его мастеровитые и молодые художники выписали на славу. А если учесть, что в это же время в Петербурге на родной сцене шли большие спектакли с отличными солистами, то станет понятно, как сильна сегодня труппа Мариинского.

Послесловие

Пасхальный фестиваль - как, впрочем, и многие другие мероприятия, связанные с именем Валерия Гергиева, - все сильнее разрастается во времени и пространстве. Похожий путь прошли и его "Звезды белых ночей", начинавшиеся с десяти дней, а ныне занимающие уже не менее двух месяцев. Пасхальный, начав с недели, в нынешнем году проходил в течение месяца, и можно уверенно прогнозировать, что и это не предел. Парадокс, однако, в том, что увеличение продолжительности фестиваля отнюдь не повлекло за собой большего присутствия в столице самого маэстро Гергиева. Зато еще более возросло количество региональных программ с его и Мариинского оркестра участием. Из почти тридцати концертов в российских регионах они принимали участие в семи (правда, в это число почему-то включили и концерт в Петербурге). То есть играли примерно столько же, сколько и в Москве. Впрочем, с учетом балетных спектаклей, в которых оркестр Мариинки, пусть и без своего шефа, тоже принимал участие, в столице они присутствовали все же больше. Тем не менее региональная программа нынешнего года была уже настолько обширной, что фестиваль, по-прежнему называющийся Московским, окончательно превратился в общероссийский. Еще несколько лет - и на карте России не останется, похоже, таких мест, где не проходили мероприятия Московского Пасхального. Что же касается столицы, то и здесь, несмотря на сравнительно большие временные отрезки без Гергиева и Мариинки, фестивальная жизнь не прерывалась. Почти каждый день в московских храмах проходили концерты духовной хоровой музыки, а Звонильная неделя, также не меняя названия, явочным порядком превратилась в Звонильный месяц.

Главное отличие нынешнего фестиваля от предыдущих состоит, однако, не только в большей продолжительности. Впервые в Пасхальном принимал активное участие Мариинский театр в целом, показавший целый ряд балетных спектаклей и один оперный. До сих пор подобного еще не случалось. Отдельные спектакли включались в региональную программу, в Москве же пока имел место лишь компромиссный вариант показа оперы "Война и мир" на сцене Театра Российской Армии, а объявленное в прошлом году представление "Носа" по техническим причинам пришлось заменить концертным исполнением. Жаль, что в отличие от балета, получившего настоящий бенефис, опера показала только один спектакль. Видимо, на следующих фестивалях это соотношение несколько изменится. Тем не менее представленную в рамках фестиваля одну из последних премьер театра -

"Любовь к трем апельсинам" Сергея Прокофьева в постановке Алена Маратра ("Культура" подробно писала об этой постановке в № 11) можно с полным основанием причислить к главным его событиям. Собственно говоря, именно этот блистательный во всех своих компонентах спектакль мог бы наилучшим образом увенчать фестивальную программу. Но для Гергиева было важно проакцентировать главную тему, связав открытие и закрытие Пасхального с именем Игоря Стравинского.

Пока неизвестно, кто станет главным героем программы следующего Пасхального. Возможно, это будет Римский-Корсаков (100 лет со дня смерти), возможно - Вагнер (125 лет от той же печальной даты), а может, даже и они оба, тем более что Римского-Корсакова иногда называют "русским Вагнером". Впрочем, от Гергиева можно ждать любых сюрпризов, особенно с учетом того, что будущий фестиваль - седьмой по счету.

МУЗЫКА

• Любовь к трем... движениям
  Завершился VI Московский Пасхальный фестиваль
• Педагогическая легенда
  Мариинский театр устроил творческий вечер Геннадия Селюцкого
• Бегает дворовый мальчик...
  "Евгений Онегин" Чайковского в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко
• Что есть опера?
  "Евгений Онегин" Чайковского в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко
• Не до романтики
  "Вечерние танцы" Тома Шиллинга попали в чужое пространство

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Земное вместо вечного