Пути неисповедимые

Музей Уфы на "Золотой карте России"

Елена ТИТАРЕНКО

М.Нестеров. "Портрет Е.П.Нестеровой".1906 г.

Когда Третьяковская галерея почти десять лет назад начала программу "Золотая карта России" (выставочные проекты региональных музеев в Инженерном корпусе ГТГ), ситуация и в галерее, и за ее стенами была непростой. Если даже столичные сокровищницы с трудом находили деньги на выставки, то культурные институции российской провинции казались вообще отрезанными от мира и от бюджетного финансирования, а внутренний туризм заглох. За неполное десятилетие "Золотая карта" исполнила свое предназначение - позволила глубинке продемонстрировать свой потенциал, а московским зрителям совершить без билета путешествия в другие города, недаром Третьяковка за этот мегапроект получила Госпремию. В какой-то момент показалось, что программа себя исчерпала, тем более что в юбилейном году галереи она притормозила. Но прощаться с ней рано - мы привыкли к гастролям в Москве провинциальных музеев, список которых еще далеко не исчерпан.

Музей из Уфы приехал в столицу 28-м по счету и тоже по случаю юбилея - национального: 450 лет с момента добровольного вхождения Башкирии в состав России. Выставка в ГТГ - не единственная праздничная акция, проходит негромко, но Инженерный корпус не пустует. В заслугу Башкирскому государственному художественному музею имени М.В.Нестерова поставим оригинальную и довольно смелую концепцию экспозиции в Москве. Вместо того чтобы, как иные коллеги, предложить редуцированную версию истории русского искусства по аналогии с собранием все той же Третьяковки (немножко древних икон, старого искусства и мастеров ХХ века, только вещи зачастую рангом пониже), уфимцы сосредоточились на четырех ключевых для города фигурах. Все четверо имеют непосредственное отношение к музею Уфы и к самой Башкирии, и все очень разные. Двух художников можно считать стилеобразующими: это почти современники, но принадлежавшие к разным лагерям, подчас настроенным взаимно воинственно, - авангарду и старой классике. Другие два мастера - что называется, второго ряда, если судить с позиций "большой" истории искусства. Однако они внесли принципиальный вклад в искусство Башкирии XX века и в становление местной художественной школы. Вот эти имена: Михаил Нестеров, Давид Бурлюк, Касим Девлеткильдеев, Александр Тюлькин.

Первому отвели почетное место в аванзале, устроив персональную мини-экспозицию Михаила Нестерова(1862 - 1942), чье имя музей носит с 1954 года. Закономерно: один из самых известных русских живописцев был отцом-основателем Башкирского художественного музея, сегодня входящего в число старейших в регионах. Основанный в 1919-м и открытый для публики в январе 1920-го, он был задуман Нестеровым еще в 1913 году. Знаменитый уроженец Уфы, желая "содействовать художественному образованию своих земляков", тогда передал в дар родному городу свою коллекцию современной русской живописи. В этой сотне произведений были полотна Репина и Поленова, Левитана, Бенуа и других мастеров. Добрые отношения с Нестеровым музей поддерживал в течение всей его жизни, а после смерти художника дарителями стали дочери и внучка художника. Из уникального нестеровского фонда числом 107 экспонатов, одного из крупнейших в России, организаторы выставки выбрали знаковые произведения, отражающие разные грани творчества. И прежде всего - первый вариант хрестоматийного полотна "Видение отроку Варфоломею". Если бы художник (кстати, писавший эту картину в Уфе, в доме родителей) в процессе работы не повредил холст, именно он мог бы оказаться в Третьяковке. Но ему суждено было так и остаться незавершенным - теперь полотно, где прописан только пейзаж на дальнем плане, а фигуры персонажей намечены углем, служит наглядным пособием по изучению его метода работы: без подмалевка, только по рисунку, но уверенно двигаясь к колористической сбалансированности отдельных частей композиции.

О религиозно-философских исканиях Нестерова, к которым его подтолкнула безвременная смерть первой жены, тоже уфимской уроженки, напоминают картон и подготовительный эскиз к другому холсту "Сергиевского цикла" - "Юность преподобного Сергия Радонежского". О его деятельности храмового живописца - композиции "Царица Александра и Николай Чудотворец" и "Воскрешение Лазаря", заметно отличающиеся от раннего "опоэтизированного реализма". Стилистика модерна явно проступает и в портрете жены, Екатерины Нестеровой; две "головки" дают повод сравнить эти этюды с вершинами портретного творчества Нестерова - его поздними шедеврами, хранящимися в Третьяковке. А пейзажи - "Родина Аксакова" (именитый писатель тоже родом из Башкирии), итальянские зарисовки и великолепная "Ранняя весна" - дополняют гармоничный образ главного для Уфы русского классика.

Не только Башкирия, но и московская школа живописи объединяет Нестерова с другим героем выставки, который почти целиком получил центральный ее зал. Давид Бурлюк (1882 - 1967) посещал многие художественные школы России, от Казани до Одессы, и в 1911 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где начинал и Нестеров. А в 1914-м Бурлюк вместе с Маяковским был из МУЖВЗ исключен - за увлечение футуризмом и участие в публичных диспутах, до которых один из основателей общества "Бубновый валет" и участник первой выставки мюнхенского "Синего всадника" был большой охотник. Его буйная, "неправильная", порой ученическая, но чрезвычайно насыщенная энергетикой живопись (яркие цвета, открытая фактура, крупный мазок, позднеимпрессионистические эффекты солнечного света и воды) контрастирует с холодноватой маэстрией Нестерова, с его линеарностью и колористической изысканностью. Натурные пейзажи, натюрморты, ню и портреты реалистического толка перемежаются "фантазмами" символико-аллегорических композиций, говоря о метаниях автора между стилистическими направлениями.

Для музея в Уфе полотна "отца российского футуризма" (определение Василия Каменского) - предмет особой гордости. Немногие города обладают собраниями этого колоритного персонажа - художника не слишком сильного, но интересного неутомимостью, желанием все попробовать и, разумеется, своей ролью в становлении русского авангарда. Башкирские искусствоведы даже в советские годы показывали картины "отщепенца", полвека прожившего за океаном, а в новейшее время первыми среди российских музейщиков стали пропагандировать его творчество.

Волею судеб Давид Бурлюк, уроженец Южной России и деятель московской арт-сцены, оказался в 1915 - 1918 годах в Башкирии. По легенде, из нежелания идти на фронт (а кто бы забрал в армию одноглазого?) он провел годы Первой мировой войны вместе с семьей на станции Иглино близ Уфы, вступил в Уфимский художественный кружок, участвовал в его выставках, параллельно отсылая свои работы в другие города, немало повлиял на молодых художников, написал в уфимский период 200 работ. Большинство их хранилось в Музее имени Нестерова, но после посещения его в начале 1950-х столичной комиссией по "чистке" музейных собраний осталось всего 37 картин. Тем не менее вкупе с еще 13 "бурлючьими" холстами из Национального музея Республики Башкортостан собрание живописи Бурлюка в Уфе остается выдающимся, а сам художник до конца дней не забывал благодарить уфимский музей за то, что его картины "башкирами были сохранены".

Возможно, соприкоснулся с Бурлюком и Касим Девлеткильдеев (1887 - 1947). Учившийся в Петербурге, в том числе в Академии художеств, с 1917 года он жил и работал в Уфе. Не прошедший мимо символизма и модерна, по преимуществу он все-таки крепкий реалист, а большинство его работ, показанных в ГТГ, исполнено в экспедициях по районам Башкирии в 1920 - 30-е. Произведения народного искусства, на поиски которых ездил художник, выставлены рядом с башкирскими пейзажами и портретами местных жителей (заметим отличное владение акварелью и приемами графики). Любопытно, что подобные произведения мастера, впоследствии выучившего немало профессионалов, экспонировались и в США: в 1929 году башкиры побывали в Сан-Диего (Калифорния) на выставке "Художники окраин". Как знать, не приходил ли на нее постаревший Давид Бурлюк? Или Николай Фешин, чей ученик Александр Тюлькин (1888 - 1980) замыкает экспозицию? Этот уфимец учился в Казани, а на родину вернулся тоже после революции, с готовностью впитав русский кубофутуризм и войдя в близкое окружение Бурлюка (после эмиграции последнего их связала переписка). Один из основоположников башкирской школы живописи, председатель республиканского Союза художников, знаменитый педагог, лауреат премий, обладатель орденов и почетных званий, судя по выставке, остался тонким лириком и живописцем par excellence. Склонность к эпическим темам и философским вопросам он соединял с умением говорить без ложного пафоса, в камерном ключе. Это видно и в его раннем полотне "Гортензии", полном солнца и заряда оптимизма (что естественно в 1920 году, в пору еще не разрушенных надежд), и в тревожном холсте "Голубец", написанном в разгар Великой Отечественной войны.

Вряд ли два уфимских живописца-классика проигрывают своим коллегам в столицах. В целом же выставка оказалась поучительной: ведь это даже не глава, а несколько страничек из противоречивой истории русского искусства. Дать всю картину "художеств" хотя бы в одной из нацреспублик в рамках одной экспозиции скромного масштаба невозможно, да и не нужно. Небольшой послойный срез мастеров разных поколений, чьи судьбы скрестились в одной географической точке России, - лучшее, что возможно сделать на примере одной коллекции. Впрочем, ярко иллюстрирующей тезис о многообразии течений в русском искусстве начала ХХ века, по сей день находящем отзвуки в отечественном арт-процессе.

ПАЛИТРА

• Пути неисповедимые
  Музей Уфы на "Золотой карте России"
• Кукольный дом
  Кочующие "Ширмы" Никиты Алексеева в Музее архитектуры
• Беспечный художник
  Деннис Хоппер в Эрмитаже
• Хрустальный перезвон осени
  Неизвестная живопись Станислава Жуковского
• Наивное искусство - Марку Шагалу
  "Приношение мастеру" между Витебском и Москвой