АЛЕКСАНДР ПОКРОВСКИЙ: "Я ужасное превращал в смешное"

Беседу вела Татьяна КОВАЛЕВА

Сегодня Александр ПОКРОВСКИЙ - известный писатель, но в прошлом он - подводник. Поэтому все его сочинения (он автор 17 книг) посвящены подводному флоту. Читать их и смешно, и страшно. А по его повести "72 метра" Владимир Хотиненко снял одноименный фильм.

    

- Александр, история, рассказанная в "72 метрах", основана на реальных событиях?

- Да, так утонули 4 лодки. Из двух люди выбрались, из двух - нет.

    

- Вы консультировали создателей фильма, снятого по вашим рассказам?

- Книга "72 метра" попала на глаза Александру Любимову. Это он захотел снять фильм и начал доставать деньги. Надо было еще получить разрешение руководства ВМФ - ведь множество съемок происходит на натуре, а она в ведомстве ВМФ. Огромное время ушло на согласование технических вопросов. Тут работал не только сам Любимов, но и режиссер фильма Владимир Хотиненко, который ездил, уговаривал, убеждал.

Когда фильм уже был запущен, Любимов ушел из проекта, и его место заняли менеджеры "Первого канала". Согласно договору с каналом, к кинопроекту я не имел никакого отношения, автором сценария стал Валерий Залотуха. Он - профессионал, знает все тонкости процесса. Его я консультировал, но не консультировал режиссера. Более того, я слышал, что при съемках фильма Владимир Хотиненко запрещал актерам читать мои рассказы. Пожалуй, только Андрей Краско их читал, и то потому, что какое-то время работал продавцом книг. Вот тогда он и познакомился с моими произведениями.

    

- Вам фильм понравился?

- Фильм затягивает, не отпускает до самого конца. Пожалуй, немного растянуто начало. Над своими текстами, которые вошли в фильм, я смеялся - куда ж деться.

А теперь о правде и вымысле.

Заботливое начальство я видел в жизни только один раз - в фильме "72 метра". Беременную третьим ребенком Чулпан Хаматову, когда она интересуется, где пропадает ее муж, в жизни должны были встретить фразой: "Вас сюда никто не приглашал! Сюда приглашали ваших мужей, а вас сюда не звали!" Одна жена лейтенанта, в мои времена, металась целую неделю, и ее отовсюду гнали, чуть ли не взашей, так и не объясняя, куда же делся ее муж, ушедший в патруль. А мужа прямо из патруля забрали в "автономку". Офицерские жены в гарнизонах - это удивительное явление. Памятник бы им поставить, хотя бы в виде беременной Чулпан.

Режиссерские придумки (рыбки, птички), которые должны у зрителя рождать всякие образы, - это из области фантастики и самого "киношного кино", но они глаз режут, только пока не привык. А привык - ладно. На самом деле пресноводная рыбка в соленой воде при восьми градусах плавает намного меньше человека - минуты полторы.

А то что, когда смерти ждут, байки травят, так это правда. На "К-8" после пожара сидели в отсеке, от угарного газа тихо дохли и анекдоты при этом травили. А что делать? При таком напряжении человеку смех нужен. Палец покажи - будет хохотать до упаду. Потом умрет. Но это потом.

    

- Вы написали "72 метра" до гибели "Курска". Что-то предчувствовали?

- Я писал это за год до трагедии, причем тоже в августе. Пока писал, испытывал все, что переживали мои герои: задыхался, плыл в темноте, искал воздушные подушки, умирал. Это было натурально, иначе не напишешь.

Чувствовал жуткий холод, одиночество, смерть товарищей.

За год до "Курска"...

    

- У вас есть версия, почему это случилось?

- Я написал об этом повесть "Люди, лодки, море". После гибели "Курска" мне приходило много писем. Отвечал на каждое. А потом подумал, что надо издать книгу-ответ. Мне кажется, что у них в первом отсеке почему-то произошел взрыв. Официальная версия - торпеда. Может быть, не буду спорить, ведь столько было вранья, что выстроить настоящую картину трудно.

После взрыва случился пожар. Сильнейший, и через две минуты снова взрыв... "Курск" только что прибыл с "автономки" - это дальний поход длиною примерно 78 суток. Сразу после него загонять лодку в море не рекомендуется: люди устали, им нужен отдых. Под водой создается искусственная атмосфера для дыхания. К ней привыкаешь, а домой, на базу, лодка идет в надводном положении: появляется возможность дышать свежим воздухом. Сначала - это эйфория, счастье, а потом начинается совершенно другой обмен веществ. Организм резко перестраивается. Сразу худеешь на несколько килограммов. Все время тянет в сон. Это выдерживают только молодые.

Наш экипаж многократно загоняли так в море. Это проходит один, десять, сто раз, а на сто первый случается трагедия. Люди не адекватны. Они вымотаны и могут совершить все что угодно. Особенно страшны рваные режимы, когда лодка то всплывает, то погружается.

Я так ходил. Иногда заглянешь в центральный пост - а там все спят, как в "Сказке о спящей царевне". Лодка идет в надводном положении - на месте командира спит старпом, боцман спит на рулях, кто-то лег грудью на панель - это вахтенный трюмный спит. Страшно, но так бывает. Немало лодок погибло только из-за того, что их или сразу после похода выпихнули в море, или отозвали из отпуска, укомплектовали другим экипажем и погнали на выполнение боевой задачи.

Иногда такое сходит с рук, поэтому и отношение такое - авось сойдет. С приходом с боевой службы выгружается весь боезапас. А здесь вышли в море с боевыми торпедами. Почему? Торопились? Вот эти торпеды и рванули.

    

- На "Курске" несколько дней люди оставались живыми, мучились...

- Да, в корме. Вот здесь я никогда не соглашусь с официальной версией. Потому что никто заранее не пишет записки - плохая примета. А когда уже нет надежды, тогда и пишут. Или пишут, когда хотят что-то предпринять, например, решают выйти самостоятельно из лодки. Но не выходят сразу, ждут, когда их спасут. Тем более что глубина небольшая - сто метров. Ждут, стучат. Эти стуки слышали. О них есть упоминание в материалах расследования. Через трое суток помощь не пришла, они решили выходить сами. Перешли в 9-й отсек, начали его затапливать. И тут случилась трагедия. Видимо, при затапливании отсека на поверхность выдавилось турбинное масло из цистерны. Масло и химическая регенерация - это всегда взрыв или большой, быстротечный пожар. Их тела сгорели. Многие обгорели до костей, но только в верхней части тела. Потому что нижняя была в воде. У некоторых сохранились лица. Они были розового цвета - от окиси углерода.

    

- Вы гордитесь тем, что служили на Северном флоте и участвовали в боевых походах?

- У меня их двенадцать - это автономное плавание. Весь мировой океан поделен на квадраты. Внутри каждого на глубине почти в 100 метров ходит лодка. Она ежедневно всплывает на 17 метров и вытаскивает из-под воды антенну, на которую принимается сигнал о начале боевых действий, о начале войны.

Вот так, десять лет подряд мы ждали этого сигнала. Это и есть боевая служба. Слава богу, что мы его не дождались, а то земной шар ждали бы большие неприятности. У подводной лодки очень сложные внутренности. Это космический корабль огромных размеров. На нашей лодке - 16 ракет. Все с ядерными боеголовками, способными стереть с лица земли город.

Я застал двадцать лет "холодной войны", из них десять - на подводных лодках.

    

- Долгое пребывание в лодке меняет характер человека?

- Под водой характер не меняется, просто все обостряется и вылезает наружу. Если человек подл, он станет более подлым, если труслив - более трусливым. Умный умнеет. Глупый глупеет. Там не спрятаться. Про тебя все всё знают. Хорошему специалисту многое прощается. Ценятся быстрая реакция, выдержка, стойкость, самообладание. Подводник никогда не должен расслабляться. Расслабился - погиб. И не один. Весь корабль погиб.

Поэтому пребывание более 10 лет там не желательно. Лодки - для молодых. 38 лет - предел. В 40 можно уже выглядеть, как в 50. В романе "Иногда мне снится лодка" я попытался передать, как от долгого пребывания в замкнутом пространстве у человека меняется психика и он едва не сходит с ума. Так меня критики обвинили бог знает в чем, вплоть до гомосексуализма.

    

- Такая проблема существует на флоте?

- Гомосексуализма на лодках нет. Любовь к человеку, крепкая мужская дружба - да, но без половых отношений. Этого даже в мыслях нет. Есть особая нежность по отношению к товарищу, это что-то очень юношеское. Море, корабль влияют так, что большие дяди превращаются в юношей. Ты за друга в море бросишься. Это братство. Недаром на царском флоте матросы назвали друг друга "братишками". Было и такое прозвище - "братва". После восстания на броненосце "Потемкин" царскую каторгу наводнили матросы. Они и принесли эти слова в уголовную среду.

    

- А как вы начали писать?

- Когда я служил на подводной лодке, мой командир почему-то решил, что меня надо, как он выражался, "гноить". Вот он меня вместе со старпомом и "гноил". А я все это описывал, потом читал и смеялся - такой способ выживания. Я ужасное превращал в смешное. Меня иногда спрашивают: "Неужели все это правда?" - и я говорю: "Что вы, я все смягчил".

    

- Поэтому вы избрали сатирическо-ироническую форму повествования?

- Скорее, она меня выбрала. Подводники не признают пафоса. Никогда не произносят фразы типа: "За Родину! За доблестный военно-морской флот!" Если подводник такое скажет, подумают, что у него с головой не все в порядке. А вот шутим в любой обстановке. Шутка - жизнь. Кто-то из критиков сравнивает меня с Зощенко, кто-то с Конецким, хотя я на них совсем не похож. Даже интонация другая. И потом, когда я писал свои рассказы, под рукой не было ни Зощенко, ни Конецкого. У нас с книгами вообще было неважно. Читать любили, а книг не было.

    

- Почему на флоте надо выживать?

- Потому что к человеку относятся как к вещи. Любое начальство может тебя унизить.

Так оно управляет: унижая человеческое достоинство. А его достоинство унижает вышестоящее начальство. Это давно повелось. В советской армии очень боялись возрождения кастовости. Офицеры - это же каста. Особые люди, готовые к смерти. Без них нет армии. Офицер должен в любую минуту показать, как надо умирать. А это предполагает наличие огромного человеческого достоинства и чести. Имеющий же достоинство может покуситься на власть. В советские времена этого боялись больше всего. Поэтому унижали, оскорбляли. Тут без инструкции по выживанию не обойтись.

    

- А что из написанного вам особо близко?

- У меня всегда на столе великий роман "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена" Лоренса Стерна - очень его люблю, из него у меня куча цитат.

А из своего, наверное, первые рассказы. Все, что со мной случается, я немедленно тащу на бумагу. "Офицера можно", "У-тю-тю, маленький!", "Ботик", "Химик", "Флот в выражениях", "Полудурок" и так далее - все это про меня. Полноценной книгой можно считать "Расстрелять", она же и самая известная. Мои книжки иногда называют "инструкцией по выживанию", хотя писал я для себя. Когда стал издаваться, флот разделился на тех, кому нравится Покровский, и на тех, кому он категорически не нравится. Кто-то почитал и сам начал писать. У меня много последователей.

    

- Они объединились в "Покровских братьев"?

- "Покровские братья" родились спонтанно. Однажды пришел ко мне друг Вадим Федотов и сказал: "Саня! Пикуль писал вместе с литературными неграми, которые все готовили, а он обрабатывал и выпускал под своим именем. Давай, я стану твоим негром". Я взял его рассказ "Гвардия", переделал и включил в очередную свою книгу. Потом отредактировал еще два рассказа, но предложил собрать пишущий народ, и издать сборник, где каждый опубликуется под собственным именем. Идею поддержал Сергей Литовкин - нынешний наш секретарь. Сами себя мы называем громко: "Содружество военных писателей". Выпускаем сборник "В море, на суше и выше", вышло 10 номеров, готовится 11-й. В проекте "Покровский и братья" примерно сто авторов. Это моряки, летчики, разведчики и пехота - люди, прошедшие армию. Все их рассказы биографичны.

    

- Запас ваших "подводных историй" не иссяк?

- Лодка скоро из человека не выходит. Что-то еще осталось.

Сейчас чаще пишу дневниковые заметки, которые включаю в "Бортовые журналы", готовлю 5-й выпуск.

    

- Откуда эта поговорка: "В каждой чайке - душа погибшего моряка"?

- Это поверье, придуманное береговыми жителями. Матросы всех морей не любят трех живых существ: акулу, крысу и большую морскую чайку, которую за фантастическую прожорливость назвали "бакланом". Может быть, потому что все эти существа появляются рядом с моряком тогда, когда он особенно беспомощен. Крыса приходит ночью, акула и чайка - тогда, когда моряк за бортом. Чайка воспринимает водную гладь, как большой обеденный стол: все, что упало и плавает по поверхности, - ее. У этой птички потрясающее зрение и она прекрасно чует ослабевших. Первым делом, стая птиц с лету пытается ослепить моряка. Десятки ударов в голову и лицо. Ее клюв, размером с хорошее долото, с одного удара убивает больную утку-гагу, крысу он просто протыкает насквозь. Помеченную же птицу убивают сородичи - она чужая, пока краска не смоется. Сколько раз я боролся с матросами: они ловили бакланов и рисовали им на груди тельняшки - все без толку.

    

- Вы однажды написали, что настоящего военного отличает умение петь в любое время и в любом месте - вы шутили или серьезно?

- Шутил, конечно, но доля правды в этой шутке есть. Тот, кто служил, понимает, о чем идет речь.

НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ

• Фельдмаршал либеральной закваски
  Две сказки жизни великого реформатора русской армии
• АЛЕКСАНДР ПОКРОВСКИЙ: "Я ужасное превращал в смешное"