Времена как нравы

Одноактные балеты на "Золотой Маске"

Сергей КОРОБКОВ
Елена ФЕДОРЕНКО
Фото Екатерины БЕЛЯЕВОЙ

Сцена из спектакля "Концерт"

Они сошлись между собой как "волна и камень, лед и пламень" и запомнились, по Пушкину, "взаимной разнотой". В рамках фестиваля выступили три основные труппы России, и каждая предъявила зрителям и судьям программу одноактовок. Пермский театр оперы и балета имени П.И.Чайковского показал проект "Хореография Джерома Роббинса", выдвинутый на "Маску" как "Лучший балетный спектакль", а исполнительница главной партии Ярослава Араптанова - претендентка в номинации "Лучшая женская роль в балете". Мариинский театр познакомил с "Серенадой", "Там, где висят золотые вишни" и "Пробуждением Флоры". Последний фигурирует в трех номинациях - "Лучший балетный спектакль", "Лучшая женская роль в балете" (Екатерина Осмолкина), "Лучший хореограф" (Сергей Вихарев - реставратор балета Мариуса Петипа). Новосибирцы привезли три опуса: вновь "Серенаду", "Аполлона Мусагета" и "Шепот в темноте" в постановке Эдварда Льянга, претендуя на премию в номинации "Лучший балетный спектакль". О впечатлениях трех вечеров в Большом, где прошли показы, наш рассказ.

Между временами

Пермский театр оперы и балета имени П.И.Чайковского в Фестивале "Золотая Маска" давно занял особое место. Кажется, что и публика, и фестивальные менеджеры давно привыкли к тому, что смотреть и показывать этот театр непременно надо, а что касается того, чтобы премировать и награждать, - нет, не обязательно. По Перми - и оперной, и балетной - легче и полнее всего проследить контекст театрально-музыкальной жизни России (тем паче, что в вершинных своих спектаклях Пермский театр вполне способен конкурировать с обеими столичными сценами). И по Перми же понять, что искусство музыкального театра - дело дорогое, требующее внимания отнюдь не только местных властей, и что любому - даже с притязаниями на европейский уровень - нестоличному театру выживать в условиях нынешнего отношения к культуре трудно. Так, в неконсерваторском городе всегда оставался проблемным оркестр, и такого состава музыкантов, какой имеет Мариинский театр, здесь никогда не было и, судя по виолончельному solo, прозвучавшему в вечер "масочного" показа, еще долго не будет. И ничего с этим не поделать - столичных возможностей в пермском оркестре нет. Как нет возможностей планомерно, загодя обновлять состав труппы: в нынешний приезд на "Маску" Пермский театр показал тех, кто, кажется, только-только ступил на сцену. Зеленая молодежь, обученная, но не вышколенная, бесстрашно пускается танцевать сложнейшие хореографические тексты, а ее бы пообтесать, подучить на дальних рядах кордебалета, как это делается в больших столичных труппах. Но и такой возможности у пермяков тоже нет, почему мы и застали труппу в непростой момент полной смены поколений. По "Временам года" Джерома Роббинса, составившим первую часть показа, этот процесс был виден невооруженным глазом: Весну танцевала молоденькая Ярослава Араптанова, на которую руководство пермского балета явно имеет виды, Осень - Наталья Моисеева - одна из прим театра, чей возрастной порог, несмотря на восхитительное мастерство, безукоризненные по сложению стопы и несомненное владение балеринским шиком, увы, уже заметен. А в мимической партии Аллегории Весны вышел недавний премьер пермского баланчинского цикла Виталий Полещук. Вчера еще блиставший на пермской и мировых сценах, сегодня он - очевидно, сознательно - уходит с абсолютного танцевального репертуара на щадящий, тот, где можно показать фактуру и не напрягать в танце уставшее за годы работы тело. Ни Араптанова, претендующая ныне на балеринское положение, ни Сергей Мершин, который, судя по всему, уже заменил в ведущем репертуаре Полещука, пока уровня своих предшественников не достигли и, может быть, не достигнут. Но для рабочей пермской труппы, которая в последние десятилетия сознательно ставит перед собой задачи на вырост, это ровным счетом ничего не значит. Главное для этого театра - творческий процесс и умение разговаривать с любой публикой на современном языке. Этим он и интересен как участник ежегодного Фестиваля "Золотая Маска" прежде всего.

Работая над репертуаром Баланчина ("Ballet imperial" несколько лет назад был-таки удостоен "Маски"), пермский балет приучился брать стиль, что называется, из первых рук, этому стилю соответствовать, хотя и приправлять его некоей артистической живостью, что свойственна не только пермскому балету, а и русскому театру в целом. Инструментальные тексты Баланчина здесь не оставляют без артистических комментариев. Та же "Серенада", с которой пермяки участвовали в прошлогоднем фестивале, не только танцуется ими в строгих баланчинских канонах, но и поется, превращается на глазах из безукоризненно выполненной по форме хореографической композиции в слегка сентиментальную - в духе Чайковского - лирическую новеллу. То же - с Роббинсом, тексты которого разбирали с пермяками бывшие танцовщики NYCB Мария Каллегари и Барт Кук (они же осуществляли в Перми весь баланчинский цикл). "Времена года" на музыку Дж.Верди, один из поздних балетов Роббинса, они "подкрашивают" чувством, успевают даже в сложных композициях комментировать роли от себя. Словом, превращают непрограммный балет в программный, сюжетный, интонационно связуя части по законам театральной драматургии (от завязки - через кульминацию - к финалу). Игровой драматургический подтекст надежно обеспечивает легкое дыхание танца и в раннем роббинсовском опусе - комедийном "Концерте" на музыку Ф.Шопена. В лучших традициях Гоголя, который, как мы знаем, особо заботился о внутренних взаимосвязях между характерами и костюмами, здесь соединены в расчете на зрительский отклик (и на успех, который и был зафиксирован наблюдателями) внешнее и внутреннее, характеры и костюмы, текст и подтекст. От пермской труппы не надо ждать унифицированного европейского качества в прочтении классических текстов - он на это способен, но его главное преимущество в том, что он - театр живой, причем в этом сочетании слово "Театр" надо бы писать с большой буквы. А Театр и конкурс, как известно, дружить могут, но далеко не всегда.

Сцена из спектакля "Пробуждение Флоры"

Зачем разбудили Флору?

Зато кого уж можно и нужно назвать исключительно конкурсной труппой, так это именитый балет Мариинки. До унифицированности ровный в баланчинском репертуаре (нынче привезли "Серенаду"), до изумления всемогущий в современной лексике (продолжили вечер "Там, где висят золотые вишни" Форсайта), Мариинский на сей раз, по мнению экспертов, должен был щегольнуть ремеслом реставрации. В претендентах на "Маску" балет Петипа и Иванова "Пробуждение Флоры" образца 1894 года, восстановленный из небытия по записям Н.Сергеева умельцем-аутентистом Сергеем Вихаревым.

То, что в питерской "Серенаде" как абстракции, возведенной в абсолют, за все полчаса зрелища не было и дуновения ветерка живого чувства, неудивительно: Баланчина здесь танцуют почти как по компьютером заданной программе. Вызывает уважение, но наводит скуку. То, что в заметно разболтавшихся по рисунку "Вишнях" возникший с подачи М.Кандауровой и М.Лобухина драйв, что называется, добрался до темы и воздействовал, нарядившись безупречным техницизмом, на зал, - тоже. Удивительно, что возрожденный опус двух столпов русского классического балета оказался столь же отутюженным и индифферентным по эмоциональному рисунку, как и многие абстрактные спектакли в трактовке Мариинки. Утомительное зрелище с безыскусным сюжетом и не безыскусными танцевальными композициями, в центре которых, как на пьедестале, возвышалась исключительно талантливая Екатерина Осмолкина (ей "аккомпанировали" сходящий со цены Виктор Баранов - Аполлон и утративший внутреннюю полетность, хотя и оставшийся виртуозом, Андриан Фадеев - Зефир), как будто специально было лишено и намека на стилизацию, за каковую мог отвечать накопленный после Петипа (вплоть до Баланчина и Форсайта) танцевально-театральный опыт. Непоправимой скукой, а не дуновением Зефира, повеяло от верности духу и букве хореографического плана балета. Подумалось: как такой спектакль Петипа и Иванов могли поставить после партитуры "Лебединого озера" и после акта "Теней" в "Баядерке", правда, за несколько лет до "Раймонды"? Разве как иронический пассаж по отношению к тому веку балета, которому сами в это время подписывали вердикт. Как могли - когда партитуры Чайковского переворачивали художественное сознание - взять за основу "Флоры" музыку Дриго: неужели не чувствовали, не знали, не сообразили, сколь велика разница и как мощны открытия!? При всем пиетете к старине, следует признать, что "Пробуждение Флоры" не задержалось в историческом репертуаре по понятным причинам. Зато та же история резонно сохранила для нас "Корсара", и в дуэли на аутентичный манер Мариинский театр тут проиграл Большому, надо признать.

Шесть персонажей в поисках света

Сцена из спектакля "Шепот в темноте"

Новосибирцы, одни из любимцев "Золотой Маски", не раз привозили домой награды: то за старинную "Коппелию", отреставрированную Сергеем Вихаревым, то за сумбурную "Золушку" Кирилла Симонова. Новая программа тоже вдохновлена петербуржцем - сегодня новосибирский балет возглавляет Игорь Зеленский, он-то и решил пополнить афишу одноактным балетом "Шепот в темноте" хореографа Эдварда Льянга. Родившийся на Востоке, как танцовщик практиковавшийся в труппах Нового и Старого Света хореограф работал с шестеркой новосибирских артистов в Лондоне. Видно, что артисты репетировали с полной отдачей, и этот труд оказался не напрасным. Как и маршруты профессиональных и жизненных передвижений хореографа - его хореография не сможет не тронуть сердце неофита, но взгляд завсегдатая невольно отметит, что где-то подобное было, где-то такое уже видели. От цитат из Килиана и Тарп, ван Манена, Форсайта и Ратманского хореография представляется набором банальностей. Секонд-хендом из экспрессионистических поз, акробатических поддержек, бесконечных шпагатов в разных направлениях, волнообразной пластики корпуса. Шестерка солистов - Наталья Ершова, Анна Одинцова, Ольга Телюпа, Роман Полковников, Илья Головченко, Андрей Матвиенко - разбивается то на дуэты, то попеременно танцуют дамы и мужчины, меняются и настроения: от жгучих страстей до акварельных полутонов. Хотя подтексты - страдания Орфея по мрачному пути за своей женой и нимфой Эвридикой, ощущения людей, попавших в темноту, а быть может, и слепых (мир они слышат, но не видят), - выявить в бравурном сибирском драйве получается не всегда. Пластика, правда, соответствует музыке - однородным, узнаваемым и однообразным минимализмам Филипа Гласса. Хотя есть в балете замечательный диалог Натальи Ершовой и Романа Полковникова, наполненный подголосками движений и горьковатым послевкусием страсти. Да и все артисты эти эпигонские хореографические композиции танцуют легко.

Два балета Джорджа Баланчина, освоенные тоже с легкой руки Зеленского, экс-солиста баланчинской труппы "New York City Ballet" и замечательного баланчинского Аполлона, привели в смятение. Хотелось протереть глаза, потому что никак не верилось, что эта же труппа, которую в прошлом году наша газета отмечала за точеные фигуры, уникальные стопы танцовщиц, техническое мастерство и готовность работать "на разрыв аорты", - та самая, что представила на этот раз "Аполлона Мусагета" и "Серенаду". Новорожденный бог Романа Полковникова бодрился, но с первой минуты выглядел безмерно уставшим от жизни. Перед его монументальностью тушевались музы: и Полигимния (Анна Одинцова), и Каллиопа (Ольга Телюпа), и - чуть меньше - Терпсихора (Кристина Старостина). Они боялись Аполлона, как инспектора ГАИ, ни о какой игривости и трогательном желании увлечь его танцами речи не было. Более того, идентифицировать муз по вариациям было невозможно. Привозить этот опус в Москву было опрометчиво, но еще более неосмотрительно было показать "Серенаду", премьера которой состоялась всего неделю назад. Нет сомнений в том, что через спектаклей десять впечатление может оказаться иным, но пока - нестройный хор кордебалета, состоящего из рослых красавиц и крошечных травести, вдребезги разбивал архитектуру Баланчина, возводя на руинах неровные диагонали, невнятную артикуляцию стопами и лихорадку перестроений. О хрустальной графике хореографии ведали только Анна Жарова, Евгений Гращенко и пара ликующих в танце артисток кордебалета. Язык не поворачивается назвать новосибирских артистов провинциальными, но увиденное трудно сочетается с той яркой и даже дерзкой труппой, танцевавшей широко и с точным ощущением стиля - даже такого непростого, что был предложен Аллой Сигаловой в "Русских сезонах" Леонида Десятникова в прошлогоднем масочном марафоне. Есть опасения, что нынешний - не их праздник.

МУЗЫКА

• Времена как нравы
  Одноактные балеты на "Золотой Маске"
• Третий вариант
  "Летучий голландец" в Мариинском театре
• Вы все еще живы, господин министр?
  В Камерном зале Московской филармонии открылся абонемент "Автора!"
• Джазовые стандарты и российские ландшафты

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Гимны и ангелы