Троянские войны нашего времени

В Мариинском театре поставили "Идоменея" Моцарта

Гюляра САДЫХ-ЗАДЕ
Фото Натальи РАЗИНОЙ
Санкт-Петербург

Сцена из спектакля

Просто поразительно, до чего популярен "Идоменей" в последнее время! Начиная с конца ХХ века эту раннюю оперу Моцарта напропалую ставят ведущие театры Европы. Всем еще памятна скандальная постановка Ханса Нойенфельса в "Deutsche Oper" - спектакль, вызвавший общественную бурю и, в конце концов, снятый со сцены: небывалый случай для западного демократического общества. В спектакле Нойенфельса по сцене шеренгой маршировали Посейдон, Будда, Христос и Магомет, а в конце всем им отрубали головы и выставляли на всеобщее обозрение. Только в текущем 2009 году "Идоменей, царь Критский" будет поставлен на крупнейшем фестивале в Экс-эн-Провансе, в миланском Ла Скала, на оперном фестивале в Мюнхене, в Ганновере, в Париже, в Нанси, далее, как говорится, - везде. В этом смысле Мариинский театр угадал отчетливую мировую тенденцию и удачно вписался в нее.

На постановку пригласили команду австрийских постановщиков: режиссера Михаэля Штурмингера, художника по свету Курта Шёне, художников-постановщиков Ренате Мартин и Андреаса Донхаузера: кому ж ставить Моцарта, как не венцам! Штурмингер, режиссер и драматург, ставил оперы в театрах Цюриха, Вены, Граца, Инсбрука, на фестивалях в Брегенце и Зальцбурге.

В античном сюжете "Идоменея" Штурмингер ищет и с легкостью находит коды и пароли, расшифровывающие на глубинном уровне корни проблем современного общества. Планета охвачена вооруженными конфликтами; война и ужасающие последствия войны: национальные, межэтнические, религиозные противоречия, посттравматические психозы, эскалация насилия. Трагически расколот мир, над осколками которого рыдают осиротевшие люди, - об этом говорит режиссер языком современного театра. Причем говорит с позиции типичного европейца - с остро выраженным чувством социальной ответственности, с гуманистическим пафосом, уснащенным актуальными приметами времени. Потому и спектакль получился неожиданно европейским: культурным, умно выстроенным, продуманным, логичным. Что довольно непривычно для наших широт.

Античная драма с непременным вторжением рока в судьбы героев накоротко замкнута на наше время: перипетии сюжета, если вдуматься, практически параллельны реальным событиям на Балканах, на Ближнем Востоке. История о греческом царе-военачальнике, победившем царя Приама в Троянской войне, подчинившем себе всю Азию, но своими поступками ввергшем родной остров Крит в катастрофу, лишь подтверждает: история повторяется вновь и вновь, покуда человечество не усвоит ее уроки. Идоменей на личном примере доказывает, что усвоение урока возможно: его преображение совершается постепенно, на протяжении всего спектакля, но перелом мировоззрения все-таки происходит внезапно - и в самом финале.

Действие разворачивается в скупых интерьерах зала ожидания морского вокзала: широкая лестница, ведущая с причала, табло электронных часов, серые колонны, черные ряды кресел. Зал постепенно заполняется растерянными людьми: это беженцы, только что прибывшие на пароме (читай: пленники, привезенные на Крит). Толпа с чемоданами и дорожными сумками неуверенно топчется на причале, потом спускается вниз: в угол летят оранжевые спасательные жилеты, выданные пассажирам во время шторма.

На заднике бушует море: пенные валы неистово обрушиваются на причал, обдавая его водяной пылью (отличная работа художника видеографика Фрица Фицке). Море - то бурливое, то спокойное, то обласканное розовым рассветом, то сочащееся ядовито-желтыми испарениями морского чудовища, насланного на Крит разгневанным Посейдоном, задает колорит практически каждой сцене. Но и стихия, в конце концов, укрощена любовью и человеколюбием: гнев Посейдона утихает, и "глас с небес" несет мир и успокоение народу Крита.

Моцарт в "Идоменее" транслирует простую, но емкую мысль: добрые чувства побеждают зло, а добродетель и самоотверженность вознаграждаются, ибо несут награду в самих себе. Любите друг друга - и мир обернется к вам прекрасной стороной. Михаэль Штурмингер лишь подхватил и развил авторскую мысль и сделал это достаточно тактично. Взаимоотношения героев выстроены скрупулезно и детально: психологически мотивированы каждая фраза в пространных ариях, каждое движение и жест. Герои оперы ни минуты не находятся в статике: они активны, они действуют, каждому номеру, речитативу сопутствует визуальный и психологический контрапункт. Пока Илия поет благодарственную арию, обращенную к Идоменею, царь пытается подступиться к гостье: обольстить, овладеть силой на широком диване. И его вовсе не смущает то, что он фактически отбивает девушку у родного сына: типичный вояка, привыкший брать то, что понравится. А принцесса, защищаясь, подчеркивает, что царь Крита ей все равно что отец, - и это отражено в тексте арии. И всячески уклоняется от близких контактов.

Еще искусней и изобретательней выстроены взаимоотношения влюбленных подростков, хрупкой Илии и порывистого угловатого Идаманта. Угловатая пластика тинейджера - у Идаманта (Наталья Евстафьева), грациозная легкость движений - у фарфоровой брюнетки с точеной фигуркой Илии (Анастасия Калагина). Но главным открытием спектакля стала Жанна Домбровская - Электра. Художники спектакля сочинили образ рыжеволосой стервы, неистовой и решительной. Готовой на все ради овладения предметом страсти - Идамантом.

В начале спектакля Электра случайно находит в вещах беженцев забытый Илией пистолет. И, будьте уверены, пистолет непременно выстрелит: в последнем акте, когда разборки между Илией, Идамантом и Идоменеем достигнут апогея перед жертвенником Посейдону. Осознав, что возлюбленные обрели друг друга, Электра хищно бросается на Идаманта, приставляет к его горлу жертвенный нож. Илия вырывает юношу из цепких лап соперницы, но сама оказывается под угрозой ножа. Идоменей пытается помешать рыжеволосой тигрице - и тут Электра вытаскивает из-за пазухи пистолет и стреляет в царя в упор. Тот падает, как подкошенный: все судорожно вздыхают. Но вдруг - о, чудо! - царь зашевелился. Приподнялся, расстегнул рубаху - и выковырял пулю из бронежилета. Тут вспомнили, что Идоменей, по старой привычке бывалого вояки, поддел под китель бронежилет, собираясь выйти к людям.

В зале раздался смех: после драматических, стремительно развивавшихся событий такая разрядка была необходима. Но режиссер придумал этот трюк не только с целью позабавить публику: после выстрела Идоменей восстает преображенным, как будто другим человеком. Он разом лишается "хватательного рефлекса", агрессии, желания подчинить себе всех и вся. И впервые от всей души благословляет молодую чету на царство, венчая их коронами.

"Идоменей" в Мариинском - редкий случай, когда качественная, детально разработанная, многослойная режиссура и лаконическая, но очень стильная сценография оказываются главными выигрышными компонентами спектакля. Опасения, что труппа Мариинского театра не справится со специфическим звукоизвлечением в виртуозных ариях оправдались лишь отчасти: в первом составе женская группа голосов спела отлично. Но в остальном музыкальная сторона оставляла желать лучшего: хор пел нестройно и неряшливо, вступая невпопад, а во второй день - вообще ниже санитарной нормы. Оркестр под управлением Валерия Гергиева звучал резко, слишком массивно, совсем не по-моцартовски. Не было в его игре ни чарующей грациозности, ни пластичности, ни обольстительно-утонченной гибкости ритма - словом, того, что составляет самое существо моцартовского стиля. Решительно взлетающие тираты, яркие динамические контрасты и грохочущее форте - в увертюре все это было уместно и нужно. Но затем в свои права вступали вокал и "сухие" речитативы secco - тут уж хотелось от оркестра больше воздуха, прозрачности, легкости, а не натужно-громкого, волевого артикулирования. Гергиев ищет драматизм и громоподобные эффекты даже там, где они вовсе не предусмотрены, там, где потребны нежность души, мягкость и поэтичность интонации.

Между тем вокальные работы оказались блестящими. Звонкое, концентрированное, идеальное по интонации сопрано Анастасии Калагиной чудесно гармонировало с ярким, густым меццо Натальи Евстафьевой и оттенялось экзальтированными фейерверками необычайно виртуозной Жанны Домбровской. Партия Идоменея, впрочем, не пришлась впору лирическому тенору Евгения Акимова: пожалуй, она была низковата для него. Но зато в образ Акимов вписался замечательно: на сцене действовал уверенный, мужественный воин, с властительными повадками и особо не склонный к рефлексии - поначалу. Образ царя-победителя у Акимова получился куда убедительней, чем у Дмитрия Воропаева, певшего во второй вечер.

МУЗЫКА

• Троянские войны нашего времени
  В Мариинском театре поставили "Идоменея" Моцарта
• Желание быть испанцем
  К итогам IV Международного фестиваля "Виртуозы гитары"
• Переход через Пиренеи
  Два концерта Энрике Маццолы
• Меньше звуковысотности!
  В Петербурге прошел Второй конкурс молодых композиторов "Шаг влево"

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Вальсирующие часы и обворожительная кукла
• О чем поведал западный ветер...
• Стандарты в нестандартном контексте