Шаман улетел и забрал удачу

Тропа исчезающего народа

МАЛАЯ РОДИНА

Елена ГЛЕБОВА
Хабаровск
Фото автора

Проблемы развития и сохранения традиций малых народов России в дни экономического кризиса становятся особенно актуальны. Многочисленные исследования этой темы доказывают, что в ней, как в банальной капле воды, отражаются и экономические, и культурные загадки развития России в целом. На примере сохранности традиций малых этносов страны можно делать выводы о ситуации в общероссийском масштабе.

Обряд "Кормления огня"

Вертолетом в прошлое

В этнографическом музее национального села Булава на Амуре среди почерневших от времени сэвэнов, шаманских зеркал и одежды из рыбьей кожи есть географическая карта здешних мест, выпущенная в 20-е годы прошлого века. Красными флажками на ней отмечены аборигенные стойбища, которые исчезли с лица земли уже в советское время. И список этот, судя по всему, неокончательный.

Орнамент Приамурья, да и всего Дальнего Востока - земли многонациональной, с экзотическими красками - ветшает на глазах. Страшен другой факт: некоторые северные народы, проживающие на этой территории, уже перешагнули критическую отметку, получив статус "исчезающих".

Так, на Сахалине сегодня осталось уже не больше 300 ороков или, согласно старинному самоназванию, уйльта. Вместе со старшим поколением ушли в небытие ремесла этого оленного народа, позабылись важные обряды. Только недавно стараниями ученых создан алфавит уйльта, и теперь хотя бы часть исчезающей орокской культуры удастся сохранить.

Чуть больше на Дальнем Востоке "лесных людей" - удэгейцев. Когда-то этому маленькому народу посвятил свои замечательные труды Владимир Арсеньев. Он любил "страну Удэхэ" и глубоко уважал ее обитателей "за смелость, мужество, за глубокое знание ими природы, тайги, жизни растений и животных, за их бережное, гуманное отношение к природе, ко всему живому, за их заботу обо всех окружающих и даже незнакомых путниках тайги, за готовность помочь любому существу, попавшему в беду".

Места компактного проживания "лесных людей" - села Гвасюги в Хабаровском крае, Красный Яр, Дальний Кут и Агзу в Приморье. Как и многие жители подобных "медвежьих углов", удэгейцы уже достаточно давно находятся в тяжелых социальных и экономических условиях. Например, село Агзу в самом центре хребта Сихотэ-Алинь, которое называют островом в огромном океане тайги, в полном смысле слова оторвано от мира. Где-то идут дебаты о мировой глобализации, шар земной давно опутан интернет-паутиной, а на удэгейском "острове" нет даже телефонной связи. Добраться до Агзу можно лишь вертолетом, тем же путем сюда доставляются продукты, лекарства, необходимые вещи. В Агзу стараются не забывать о корнях. Создали национальный ансамбль, где поют и танцуют все поколения "лесных людей", учат удэгейскому языку детей. И все равно такое ощущение, что удача отвернулась от "исчезающего" народа, затерянного в глубинах Сихотэ-Алиня. Возможно, это произошло в тот момент, когда Агзу покинул последний шаман.

Есть такое предание, его и сегодня можно услышать от стариков: после революции шаман объявил сородичам, что он покидает их, поскольку надвигается плохое время. Шаман улетел и, должно быть, оказался не единственным, кто покинул своих северных собратьев.

Живущие по берегам рек

Самый малочисленный среди "исчезающих" - негидальцы: их осталось уже меньше ста человек.

Негидальцы живут в селе Владимировка района имени Полины Осипенко. Крошечная точка на карте в окружении рек, озер и тайги. И хотя основную часть населения (а всего здесь около 300 жителей) составляют эвенки, Владимировка считается негидальским селом. Просто это единственное место в Дальневосточном регионе, где компактно проживает этот "штучный" северный этнос.

Самоназвания негидальцев - "люди, живущие по берегам рек", "амгунские люди". Прежде они разделялись еще и по территориальному признаку на "низовских" и "верховских". В жизни первых главенствовала рыбалка, вторые больше занимались охотой и держали оленьи стада. Если верить легенде, негидальцы появились следующим образом: в незапамятные времена от кочевников-эвенков отделилась небольшая этническая группа, поселившаяся у реки. Эти люди решили круто изменить свою жизнь, поскольку прекратили кочевать, занялись охотой и рыбалкой и назвали себя негидальцами (от слова "негидал" - "береговой").

Негидальцев действительно очень многое роднит с эвенками. Кроме одного: "люди, живущие по берегам рек", всегда вели оседлый образ жизни. Язык негидальцев близок к эвенкийскому, и потому два этих народа, живя бок о бок, всегда прекрасно понимали и понимают друг друга. Отдельные слова давно уже перекочевали из негидальского в эвенкийский, и наоборот. К примеру, название особого блюда (пережаренная на сохатином жире и разведенная кипятком мука), без которого охотник не уйдет в тайгу, поскольку это кушанье превосходно подкрепляет силы. По-эвенкийски - "ковран", но все пользуются негидальским термином "судуран".

Первые упоминания о народах с берегов Амгуни относятся к XVII веку. Правда, в донесениях казаков из далеких и диких земель говорится о "тунгусских пеших и оленных родах". В это же время, а конкретно в 1682 году, здесь возводятся первые русские зимовья - Усть-Дукинское и Усть-Немиленское. Историки утверждают, что местные народы были весьма доброжелательны к русским и в XVII веке, и в XIX, когда здесь обосновались переселенцы из российских губерний и контакты с местными жителями стали более тесными. Не противились негидальцы и принятию новой веры. Православные священники совершали таинство крещения и давали новообращенным другие имена и фамилии. Так среди "людей, живущих по берегам рек", появились Евдокимовы, Надеины, Соловьевы, Семеновы, Яковлевы, Максимовы. Они верили в единого Бога и поклонялись духам-хозяевам "сэвэки". Почитали солнце и луну, "кормили" огонь и устраивали в лесу родовые мольбища, украшая для этого лиственницы фигурками северных божеств. Соединяли несоединимое.

Свою современную историю Владимировка отсчитывает с 1945 года. В то время в районе имени Полины Осипенко существовали четыре небольших национальных колхоза, где жили эвенки и негидальцы: "Восход" в селении Гуга, "Новая жизнь" в Каменке, "Красный чукчагирец" в стойбище Гайкан на берегу озера Чукчагир и "Гарпа". Колхозы эти были малочисленными, а их удаленность от райцентра представляла немалую трудность для доставки грузов и вывоза готовой продукции, решили их объединить или, как значится в официальных документах, укрепить.

В магическом круге "хаде "

Двадцать первый век. Владимировка по-прежнему одно из самых труднодоступных мест в Хабаровском крае. Поскольку вертолет - давно уже непозволительная роскошь, зимой сюда добираются по достаточно сложной автомобильной дороге, пересекая затихшие подо льдом Амгунь или Немилен. Летом - на лодках. Во время ледохода Владимировка отрезана от райцентра проснувшимися реками, и только самые рисковые отправляются в путь по льдинам.

Жизнь здесь проста. В теплое время все заняты огородами, рыбалкой, заготовкой впрок ягод, грибов и трав. С наступлением холодов начинается сезон охоты, а значит, будут мясо, оленьи шкуры, пушнина. Женщины примутся шить торбаза и рукавицы, благо среди сородичей всегда находятся заказчики.

Нужно сказать, что декоративно-прикладное искусство этого "исчезающего" народа каким-то чудесным образом продолжает сохраняться. Мастерицы из Владимировки передают его как эстафетную палочку, а на всевозможных художественных выставках, в том числе и всероссийских, одними из лучших признаются их ковры из ровдуги, украшенные меховой мозаикой и вышивкой. И орнамент у негидальцев особенный. Его основной элемент - трилистник - главный символ "людей, живущих по берегам рек". Негидальские мастерицы соединяют разноцветные лепестки с "живописными" сюжетами на своих изделиях, где изображают реки, лесные тропинки, растительный и животный мир и "включают" тем самым их защитную функцию. Потому что вахту трехлистную, а в народе просто трехлистку, негидальцы ценят по-настоящему. Считается, что эта травка способна исцелить от самых тяжелых недугов (местные жители утверждают, что даже от туберкулеза), и заготавливают ее на все случаи жизни. Не пренебрегает трилистником и особо почитаемый негидальцами лось.

Родоначальницей орнамента-трилистника считают негидалку Татьяну Ивановну Николаеву. Она была "особой бабушкой", тонко чувствующей материал, цвет, форму. Из заячьих ушек и лобиков (можно себе представить, сколь малы эти отдельные детали и как велико терпение мастерицы) могла сшить роскошный белоснежный ковер, а благодаря черным вставкам-"глазам" превращала его в огромного зайца.

Еще один сакральный завиток в узоре "исчезающего" народа - День охотника. Он приходится на конец марта и вносит в жизнь Владимировки радостные краски. В нем соединились черты двух важнейших ритуалов, связанных с охотничьим промыслом, которые сохранялись здесь вплоть до конца 1950-х годов - праздники первой и последней тропы.

В октябре на краю села почти у самого леса ставили юрту, разжигали костер, приглашали шамана. Ему предстояло вести переговоры с хозяевами природы и отгонять злых духов. Мужчины-охотники замыкали кольцо вокруг костра и исполняли ритуальный танец "хаде". Громко кричали "Тур-тур! Никичан!", и гулкое эхо уносило это заклинание в глубины лесные. Женщины, как по команде, прятались в юрту (видимо, подальше от глаз духов-недоброжелателей), потом снова присоединялись к общему действу. Вступал шаман. Он колотил в бубен, имитировал голоса и повадки животных. То медведем рыкнет, то сохатым прикинется. Жутковатое, должно быть, зрелище, но без него охотники не отправлялись на промысел.

К Новому году мужчины покидали охотничьи угодья и возвращались в село. Короткий отдых, и снова в тайгу. Теперь уже до середины марта, до праздника последней тропы. В далекие времена он был связан не только с окончанием сезона охоты, но и с духом медведя. К слову, негидальцы и эвенки никогда не произносили вслух слово "медведь". Священное животное называли уважительно и ласково - "дедушка", "дядя".

Со временем многие детали этих ритуалов исчезли или приняли откровенно театрализованный характер. Не стало праздника первой тропы, и "последняя тропа" показалась нелогичной. В итоге пришли к Дню охотника - традиционному сельскому мероприятию, которое, несмотря на поблекший национальный колорит, вносило праздничные ноты в повседневную жизнь.

Наверное, это инстинкт самосохранения: когда оказываешься у самого края, все

усилия направлены на то, чтобы выжить. Вот и негидальские старейшины задумали вернуть сородичей на забытые тропы. С помощью меценатов и собственных усилий устроили под звуки шаманского бубна масштабное действо: "кормили" огонь, совершали обряд очищения, просили защиты у духов природы, для чего повязывали цветные ленточки на деревья. А финальной точкой стал магический круг "хаде", который замкнули мужчины-охотники. На удачу.

ДОСЬЕ

Согласно переписи 2002 года, на территории Российской Федерации, где исторически проживают более 160 национальностей, насчитывается порядка 45 - 50 коренных малочисленных народов. 35 из них, общей численностью 275 тысяч человек, расселены в 28 субъектах РФ, составляя лишь 2 процента от числа всего населения этих регионов. Уровень безработицы среди представителей малых народов, как правило, в три-четыре раза выше, чем в целом в тех же субъектах РФ. 17 процентов этих коренных жителей уже полностью безграмотны. А средняя продолжительность жизни всего 49 лет.

В отношении малочисленных народов Севера наиболее актуальной является проблема языковой ассимиляции. Переписи показали, что у малочисленных народов Севера традиционные языки действительно подвержены процессу вытеснения доминирующими языками, прежде всего русским. В среднем языковая ассимиляция составляет не менее 35 процентов - такова доля тех аборигенов, кто не знает языка своей национальности или не признает его "родным языком". Реальные масштабы ассимиляции еще большие, так как перепись, в силу своих ограниченных возможностей, не может выяснить степень языковой компетенции населения. У некоторых групп, как, например, у ительменов, нивхов, орочей, утрата языка уже произошла или достигла больших размеров.

Согласно переписи 2002 года, на территории Российской Федерации, где исторически проживают более 160 национальностей, насчитывается порядка 45 - 50 коренных малочисленных народов. 35 из них, общей численностью 275 тысяч человек, расселены в 28 субъектах РФ, составляя лишь 2 процента от числа всего населения этих регионов. Уровень безработицы среди представителей малых народов, как правило, в три-четыре раза выше, чем в целом в тех же субъектах РФ. 17 процентов этих коренных жителей уже полностью безграмотны. А средняя продолжительность жизни всего 49 лет.

В отношении малочисленных народов Севера наиболее актуальной является проблема языковой ассимиляции. Переписи показали, что у малочисленных народов Севера традиционные языки действительно подвержены процессу вытеснения доминирующими языками, прежде всего русским. В среднем языковая ассимиляция составляет не менее 35 процентов - такова доля тех аборигенов, кто не знает языка своей национальности или не признает его "родным языком". Реальные масштабы ассимиляции еще большие, так как перепись, в силу своих ограниченных возможностей, не может выяснить степень языковой компетенции населения. У некоторых групп, как, например, у ительменов, нивхов, орочей, утрата языка уже произошла или достигла больших размеров.

МАЛАЯ РОДИНА

• Шаман улетел и забрал удачу
  Тропа исчезающего народа

ПЕРСОНА

• БОРИС МИЛЬГРАМ: Мы пытаемся найти пространство смыслов Пермского края

МУЗЕЙ

• Беспокойное хозяйство
  "Малые Корелы" отметили 45-й день рождения

НАСЛЕДИЕ

• Добро пожаловать в Вад
  Усадьба Нейдгартов по-прежнему ждет гостей