Рабы утопии

Проекты на "Винзаводе"

Ирина КУЛИК
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

"Мастерская ван Лисхаут". "Город рабов"

На 3-ю Московскую международную биеннале Центр современного искусства "Винзавод" ответил залпом из всех орудий: практически на каждой "винзаводовской" площадке происходит что-нибудь включенное в специальную и параллельную программы биеннале.

"Галерея XL" представила новый опус группы "Синий суп". "Метель" кажется продолжением того батально-пейзажного цикла, который "Синий суп" начал в 2005-м с инсталляции "Эшелон" и продолжил "Озером" и "Обороной". На этот раз зрителю предстоит созерцать зимний пейзаж, который заполняет множество бегущих по заснеженному полю фигурок, вроде бы являющихся участниками неких боевых действий, хотя точка зрения "с птичьего полета" не позволяет с уверенностью сказать, есть ли у них в руках оружие и в какую униформу они одеты. Да и противник, за которым или от которого бежит это войско, так и останется невидимым. Крошечные фигурки скроются в густом ельнике, растворившись в растительности. Бесшумное и бескровное нашествие этого войска кажется не столько военной операцией с заданной целью, но неизвестным исходом, сколько неподвластным человеческим устремлениям природным явлением, о котором в русском языке говорится в безличной форме: "закружило-замело", той самой "метелью", снежинками которой и оказываются эти фигурки. "Метель" - очередной "левел" в той самой парадоксальной компьютерной антиигре, в которую "Синий суп" играет с публикой, предоставляя ей безупречно проработанное место действия и опознаваемый военный жанр, но не предоставляя никаких опций для участия в игре. И зрителю, так и не ставшему "пользователем", остается только изнывать от неразрешимого саспенса, а также от подступающей клаустрофобии, ибо у него нет никаких шансов самостоятельно выйти с этого уровня.

В.Кошляков. "Недосягаемые"

Непредвиденной рифмой к "Метели" кажется проект архитектора и художника Александра Бродского "Ночь перед наступлением", представленный "Галереей М&Ю Гельман" в Большом Винохранилище. Трудно избавиться от мысли, что ее персонажи замерли в ожидании нашествия тех самых снежных армий, которые предстают в видео "Синего супа". Тем более что обороняться они, судя по всему, готовятся от холода и тьмы, чье наступление в начале октября кажется все более неминуемым. Cводчатый подвал Винохранилища погружен в темноту, которую еле-еле удается приподнять огням, горящим во множестве разбросанных по всему помещению шатров, в которых обитает племя дикарей-пигмеев. С диковинными профилями и прическами, в амулетах и набедренных повязках, сидят они на корточках вокруг своих костров. Впрочем, сами их жилища вызывают куда менее экзотические ассоциации: больше всего эти палатки из прозрачного полиэтилена напоминают самопальные парники на подмосковных дачах. Александр Бродский уже давно занят переосмыслением утлых примет местного быта, который он превращает в своего рода экзотическую культуру. "Дикари" из "Ночи перед наступлением" фигурировали в его предыдущей выставке на "Винзаводе" "Окна и фабрики", где подобия граффити, нацарапанных на замазанных краской на время ремонта окнах, превращались в нечто вроде наскальной живописи на стенах доисторических пещер. А теперь Бродский решил, что и парники, возможно, на самом деле являются вигвамами еще неописанной цивилизации. "Дикари", населяющие полиэтиленовые домики, - все на одно лицо. Как и рой неразличимых фигурок в "Метели", они кажутся не столько людьми, сколько какими-то силами природы - духами, оберегающими последнее тепло в осаждаемом зимой мире.

Сергей Братков, чья выставка "Балаклавский кураж" открылась в галерее "Риджина", предается воспоминаниям о лете далеко не таком беспечном, как кажется на первый взгляд. Взойдя на специально для выставки построенный подиум, зрители видят большой, как в кинотеатре, экран, на котором идет черно-белое видео: украинские пацаны ухарски сигают с причала в море под иронически-куражистую песню "Мумий Тролля". А под экраном, в своего рода "оркестровой яме", разверзается подстерегающая беспечных купальщиков опасность: ощерившиеся ржавыми железяками бетонные обломки каких-то конструкций затонувшей, но все еще грозной советской Атлантиды.

А.Бродский. "Ночь перед наступлением"

Примерно такие же ржавые железяки фигурируют и на выставке Валерия Кошлякова "Недосягаемые", открытой в "Галерее М&Ю Гельман". И в том, что здесь речь идет о руинах исчезнувшей великой цивилизации, уже не остается никаких сомнений. Высящиеся на фоне написанных на полиэтиленовых пленках абстрактных пейзажей, эти ржавые остовы, сваренные из найденного на свалках металлолома, кажутся причудливыми, но и щемяще знакомыми. Что-то из них в прошлой жизни было, возможно, башней Шухова, что-то - монументальной стрелой Музея космонавтики, а что-то и скульптурой "Рабочий и колхозница". "Эти конструкции - продолжение тех исследований, которые я начал в "Иконосах". Башни - это иконосы конструктивизма, знаки, очищенные от функциональности. А еще это некий скелет скульптур, то, что потом заливают бетоном", - рассказывает сам Кошляков. Художник своей выставкой недоволен: сначала он хотел соорудить во дворе "Винзавода" настоящую башню, которая на несколько метров возвышалась бы над окружающими зданиями. Однако согласовать этот проект так и не удалось. "Недосягаемые" - это комментарии к непостроенной башне", - рассказывает Кошляков. Впрочем, сам же признается: "Это остовы скульптур, которые так и не были построены, но уже успели заржаветь. То, что рождается и стареет, так и не успев вырасти". Ведь в конце концов Валерий Кошляков всегда создавал парадоксальные образы руин утопии, развалин так и не наступившего будущего.

Настоящую архитектурную фантасмагорию представляет и главный вклад "Винзавода" в программу Московской биеннале - масштабная выставка нидерландской "Мастерской ван Лисхаут" "Город рабов. Gradle to Gradle (От колыбели к колыбели)", организованная в сотрудничестве с немецким музеем Фолькванг при поддержке RWE. Первая часть выставки "Город рабов", разместившаяся в светлом, с высокими потолками, Цехе Белого, на первый взгляд, и правда, кажется настоящим архитектурно-градостроительным проектом некоего мегаполиса, в своей экстравагантности идеального, как и все архитектурные макеты (кто же будет проектировать заведомо несовершенный город?). Тут есть университеты, торговый центр, электростанция, офисные здания, жилые дома, музей современного искусства и - что неудивительно, если вспомнить, что город этот проектировал голландец - разнообразные бордели: мужские и женские, "бюджетные" и класса люкс. В первый момент настораживает разве что отчетливая физиологичность некоторых архитектурных форм. Понятно, что мужской и женский бордели напоминают, соответственно, формы женской репродуктивной системы и сперматозоида. Но и блоки здания городской администрации соединены между собой переходами-трубами, напоминающими пуповины, и здание мола оплетено чем-то вроде выступающих вен, а музей и вовсе напоминает пищеварительную систему (что, впрочем, отсылает и к классике современной архитектуры - построенному в 1977 году архитекторами Ренцо Пьяно и Ричардом Роджерсом парижскому Центру Помпиду с его вывернутыми наружу "внутренностями" всевозможных коммуникаций). Да и сам Юп ван Лисхаут уже строил вполне функционирующие антропоморфные здания, например, "БикиниБар" в виде женского торса в бикини и даже "БарРектум" - анатомически корректное воспроизведение пищеварительной системы, устрашающее снаружи, но с на удивление уютным интерьером. Впрочем, достаточно начать внимательный осмотр выставки, чтобы увидеть, что город, придуманный ван Лисхаутом, - место, в котором никто не захотел бы жить по доброй воле. Ибо этот автономный город-государство, способный полностью обеспечивать себя энергией и прочим необходимым, при этом не загрязняя окружающую среду и не истощая природные ресурсы (настоящая мечта экологов и экономистов), существует благодаря узаконенному рабству. Рабы здесь обеспечены всем необходимым: их обучают в специальных университетах (мужских и женских), обеспечивают жилыми модулями и скромными радостями жизни - теми самыми борделями, браки в "Городе рабов" запрещены. Жизнь рабов подчинена строгому распорядку: семь часов в сутки на административную работу, семь - на физическую, семь - на сон и три часа - на досуг. Но используют их не только как рабочую силу. Не годных к работе пускают на пищу, несъедобных - на производство биологического газа, который и обеспечивает город энергией. Одно из самых заметных строений города, поначалу кажущееся минималистской современной церковью массивное здание, украшенное крестом, на самом деле больница: "Город рабов" исповедует религию плоти, причем отнюдь не в смысле преклонения перед человеческим телом. Разместившийся прямо под "Городом рабов", в подвальном и темном Цехе Красного, проект "Cradle to Cradle" читается как адская кухня, преисподняя этого города. Здесь Юп ван Лисхаут предстает уже не архитектором, но скульптором. Все подземелье завешано и заставлено всевозможными "останками" - скульптурами, представляющими иссушенные, выпотрошенные, препарированные человеческие тела, а также инсталляциями, представляющими не то операционные, не то пыточные, заставленные зловещим оборудованием. Скульптуры ван Лисхаута не натуралистичны: художник работает не с грубым физиологическим отвращением, но с особой, интеллектуальной и экзистенциальной жутью, заставляющей зрителя усомниться в том, так уж ли надежно и знакомо ему его собственное тело. "Cradle to Cradle" вызывает в памяти классические хорроры Дэвида Кроненберга, в чьих ранних, экспериментальных фильмах ("Стерео" и "Преступления будущего") атмосфера страха возникала из стерильных, безличных современных городских ландшафтов.

"Город рабов" отсылает ко многим классическим литературным и кинематографическим антиутопиям - от "Мы" Евгения Замятина до знакового фильма 1973 года "Зеленый Сойлент" (режиссер Ричард Флейшер), того, где в нищем "темном будущем" основным продуктом становятся галеты "Сойлент", изготовляемые, как выясняется в финале, из человеческой плоти. Впрочем, проект

ван Лисхаута - единственный образчик парадоксального жанра архитектурной антиутопии. Ведь в силу прагматизма своей профессии архитекторы и дизайнеры склонны именно к утопиям: из утопических замыслов всегда можно извлечь практическую пользу, но вот создание заведомо злокозненных проектов явно невыгодно и бесперспективно. "Город рабов" - это жестокая пародия как раз на прагматический утопизм модернистской архитектуры. Этакий бунт "машин для жилья" (если вспомнить термин Ле Корбюзье), обративших в рабство своих бывших хозяев-людей и, как в "Матрице", превративших их в собственный источник энергии.

3-Я МОСКОВСКАЯ БИЕННАЛЕ

• Рабы утопии
  Проекты на "Винзаводе"
• ЮП ВАН ЛИСХАУТ: Меня интересует комплекс вины искусства модернизма
• В коммуне остановка
  "Кудымкор - локомотив будущего" в галерее "ПРОУН"