ТОМАС ОСТЕРМАЙЕР: Играйте без мхатовских пауз

Татьяна СМИРНОВА-БОДЯНСКАЯ
Фото Михаила ГУТЕРМАНА

Т.Остермайер

Завершилась серия мастер-классов известного немецкого режиссера Томаса Остермайера. Художественный руководитель легендарного Театра "Шаубюне" целую неделю работал с актерско-режиссерским курсом Кирилла Серебренникова в Школе-студии МХАТа. Материалом для работы Томас ОСТЕРМАЙЕР выбрал шекспировского "Гамлета". В течение недели студенты показывали отрывки, ими же поставленные. Основное внимание режиссер уделил сцене появления призрака, сцене Гамлета и Офелии, и хрестоматийному монологу "Быть или не быть?" Все эти три узловых пункта пьесы были настолько разнообразно представлены студентами, что руководитель "Шаубюне" с жаром включился в работу. "Вы хотите сейчас поработать над этой сценой?" - некоторые счастливчики услышали эти слова в свой адрес. И Остермайер вдумчиво и кропотливо работал со студентами как с актерами своего театра, которым предстоит важная премьера. Его репетиции можно, пожалуй, сравнить с работой дирижера над идеальным звучанием оркестра. Ему особенно важны темп, постепенные crescendo, сыгранность, слаженность ансамбля.

- Как вы пришли к решению провести мастер-класс с русскими студентами ?

- Это не было сложным решением. Когда я был в Перми на Фестивале "Территория", состоялась встреча с русскими студентами-актерами, с которыми я работал в течение одного дня. Я был очень впечатлен их энергией, желанием работать, их восприимчивостью.

- Вы как представитель европейского театра видите ли явные различия современной немецкой и русской режиссерских школ ?

- Знаете, сложно сказать. Собственно, я немного поражен... в хорошем смысле. Ваших ребят отличает то, что они все очень игровые, обладают фантазией, пробуют разные сумасшедшие вещи. У них очень интересное мышление.

- Сегодня в России театроведы сетуют на тенденцию "развербализации" театра. Слово как таковое утрачивает свой вес, уступая первенство театру, основанному на визуальных средствах выразительности. Чувствуете ли вы что-то подобное в Германии, и если да, то не видите ли вы в этом опасности, например, для "Шаубюне" ?

- Да, пожалуй. Хотя явление это довольно старое. Я думаю, это началось с Пины Бауш. Огромное обаяние кроется в соединении драматического театра с театром танца.

Я не так догматичен. Все возможно! Ведь и раньше так было! Мы, представители вербального театра, можем учиться у хореографов. Есть другая тенденция - документализация театра. Режиссеры практикуют приглашение на репетиции "экспертов" из повседневной жизни, реальных лиц, например, румынского водителя или политика из CDU (христианской демократической партии). А девушка, подвергшаяся сексуальным домогательствам, может просто рассказывать со сцены о том, что с ней случилось, и все будут это слушать. Таким образом, идея актера оказывается потерянной. А что касается текстов для театра, то они перестают быть литературой как таковой.

Фолькер Леш поставил в "Шаубюне" спектакль, где занял хор настоящих заключенных, которых по утрам к 11часам приходилось возвращать обратно в тюрьму. У каждого заключенного взяли интервью, где он рассказывал о себе, и распределили эти "роли" так, чтобы каждый говорил о другом, и никогда - о себе. Вообще, драматический театр всегда ищет ответ на вопрос: кто он, другой человек? Только в драматической ситуации, при условии драматического конфликта мы можем понять, кто есть кто. Театр и занимается этим исследованием.

- Успели ли вы что-то посмотреть в Москве ?

- Да, я видел "Киже" и "Трехгрошовую оперу" в постановке Кирилла Серебренникова. Я думаю, спектакль по Брехту очень конкретно показывает российскую действительность. До мельчайших деталей костюмов. Передо мной были будто персонажи из московского метро. А фигура Мекки-ножа отражает эту чистую диалектику современного российского общества, когда важнее симпатия к герою, чем идея справедливости. Для России это очень типично, как мне кажется.

- Видели ли вы что-то в других театрах ?

- Нет. Да я не очень-то люблю говорить о других театрах. Знаете, журналисты всегда меня спрашивают, что я думаю о том или об этом. Но я в жизни не скажу ничего плохого про другой театр.

- Планируете ли вы дальше сотрудничать с МХТ ?

- Да, как следующий шаг, я собираюсь показать здесь своего "Гамлета".

- А как насчет того, чтобы поставить что-нибудь с артистами Художественного театра ?

- Я не знаю. По крайней мере пока.

Не уходя в долгие рассуждения, он призывает студентов пробовать еще и еще раз. В его работе - азарт поиска, пробы, эксперимента. Но обязательное требование - теснейшая связь с реальной жизнью. В режиссерских отрывках для Остермайера особенно важен эмпирический опыт, который человек испытал сам. А опыт "метафизический" режиссер советует поискать в музыке и в... собственных снах.

Главная черта талантливого актера, по мнению Остермайера, - обладание абсолютной проводимостью режиссерского замысла. На своих репетициях он практически не дает актерам возможности порассуждать: "Играй, играй! Сейчас!" Он будто стремится таким образом сократить эту дистанцию от замысла режиссера до его воплощения.

Остермайер тщательно разбирает с актерами структуру текста, работает над смысловым оттенком слова. Играет с этими оттенками, по-разному соотнося текст пьесы с индивидуальностью актера.

Монолог датского принца, показанный одной из студенток, настолько заинтересовывает немецкого режиссера, что тот вскакивает со своего места и вдохновенно показывает, как следует вести себя на грани самоубийства.

Остермайер: "Почему вы делаете такие паузы? Играйте без пауз! Вы должны постоянно играть. Все время".

Студенты: "Так МХАТ же!"

Остермайер: "Не верю!"

ТЕАТР

• ТОМАС ОСТЕРМАЙЕР: Играйте без мхатовских пауз
• Тот, кто лепит лицо
  К юбилею знаменитого гримера
• Достояние Саха-республики
• Не жили - не были
  "У нас все хорошо". Спектакль Гжегожа Яжины на "Маске плюс"
• Русские острова
  XII Международный фестиваль "Встречи в России"