...И перешить пиджак прошу

Чеховский фестиваль. Первые итоги

Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Михаила ГУТЕРМАНА

Сцены из спектаклей "Вишневый сад"

Чеховский фестиваль выходит на коду. По признанию его генерального директора Валерия Шадрина, он - самый трудный за все годы существования этого знаменитого и престижного смотра. Конечно, плохо с финансами, кризис дал себя знать. Хотя, помнится, каждый раз к моменту открытия фестиваля оказывалось, что обещанные деньги поступили разве что наполовину и надо нырять в процесс, зажмурившись, невзирая на долги. Все же главная трудность в том, что нынешний смотр не просто носит имя Чехова, а весь состоит из чеховских спектаклей. Антон Павлович вряд ли жаловал юбилейные мероприятия, и нынешнее - нет слов, полезное и достойное дело - наверняка испытывает на себе его невидимый саркастический взгляд. Климат в Москве тоже не помогает. В эдакую жару смотреть Чехова бегут немногие, залы бывают неполными.

Наша, московская, часть программы в двух своих названиях явно отрефлексировала по поводу "датской" темы. В первую очередь, конечно, "Тарарабумбия" Лаборатории Дмитрия Крымова, спектакль, в котором вся вторая часть есть издевательское чествование А.П. - юбиляра. Но и первая построена как некое обобщение в карнавальном духе, парад назывных предложений, намекающих на персонажей, темы и сюжеты, вышедшие из-под пера Антона Павловича, и на наши представления о мире Чехова. Идея остроумна и горька одновременно, в ней всего понемногу - и памяти, и любви, и глумления. Вот пиетета совсем нет. Когда смотришь на эти нескончаемо марширующие по помосту отряды Треплевых, Тригориных, cестер Прозоровых или Вершининых с Тузенбахами, сразу понимаешь: вот они, рекордные чеховские тиражи, оптовые порции Чехова, сопровождающие нас по жизни.

Сцены из спектаклей "В?Москву! В Москву!"

В некоторой степени и спектакль Алексея Бородина в РАМТе "Чехов-Gala" стал попыткой рефлексии по поводу творчества писателя. Это тоже своего рода обозрение, где в один сюжет сплетены пять смешных чеховских одноактных пьес, позволяющих сразу, оптом, разглядеть нелепое людское толковище. Странно, но столь несхожие в манере постановщики - деликатный реалист Бородин и художник, выдумщик, метафизик Крымов - смотрели в данном случае в одном и том же направлении. "Gala" вышел если и обозрением, то весьма специфическим. Два стремительных часа без антракта зритель путешествует по полю, которое веселый Чехов засеял нелепостями и смешными положениями, но уже на двадцатой минуте то тут, то там вылезают на этом поле совсем другие ростки. В репликах и ситуациях прорисовывается Антон Павлович с его будущим космосом несбывшихся надежд и нескладно прожитых жизней. Театр Бородина, смешивая водевильных персонажей, ясно прочерчивает их общность с персонажами больших чеховских драм и недвусмысленно намекает, что всего один шаг не только от Мерчуткиной до Аркадиной, но и от обеих - к нам, реальным и нынешним. Крымов же апеллирует равно к штампам нашей культурной памяти и к ее драгоценным знаниям, а грань между штампами и интеллектуальным багажом весьма зыбка.

Сцены из спектаклей "Платонов"

Называю эти два неожиданно повернувшиеся лицом друг к другу спектакля потому, что оптовое мышление и заштампованное сознание - столь же всемирная театральная беда, сколь всемирно почитаем, читаем и играем Антон Павлович Чехов. У нас - свои клише, "у них" - свои. Мы возлюбили тягучую скуку, зонтики, шляпки и мансарды, бесконечное воплощение навязшей в зубах цитаты: "Люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки...". А цивилизованная Европа с усердием, достойным лучшего применения, нашпиговывает чеховский мир русским социальным контекстом - от революции, через Сталина, к перестройке и нынешней плохо формулируемой формации.

Из зарубежных постановщиков более всего преуспел в этом занятии знаменитый Франк Касторф, руководитель берлинского "Фольксбюне", режиссер провокативный и предельно социально ориентированный. Его спектакль "В Москву! В Москву!" соединил пьесу "Три сестры" и рассказ "Мужики", что само по себе - ход нетривиальный и свидетельствующий о глубоком знании чеховского творчества. "В Москву! В Москву!" все время мечтают уехать пассивные, склонные к пустым разговорам сестры Прозоровы, но о ней грезят и простолюдины из чеховского рассказа. С той лишь разницей, что последние там успели побывать и поработать, но вынуждены были вернуться в деревню, в грязь и дикость. Немецкий литератор Себастиан Кайзер написал об этом сплаве рассказа с пьесой необыкновенно интересные соображения. К слову, уже один тот факт, что мы благодаря фестивалю столкнулись с плодами глубокого и острого, пусть на чей-то взгляд не всегда адекватного интереса к Чехову и его эпохе в самых разных уголках земли, стoит всей этой "мессы". "Чехов, - замечает Кайзер, - среди прочего пишет в Крыму драмы, которые по сей день доминируют в "буржуазном" театре в равной степени в России и в Германии. Сами тексты возникли в переходный период истории и показывают страну, застывшую в 1900 году в оцепенении и ждущую преобразований. Дворянское сословие продолжает наслаждаться своими привилегиями, индустриальные олигархи и крупные землевладельцы делят между собой землю. Оцепенение символизируют "три сестры" Ольга, Мария и Ирина...

"Мужики" и "Три сестры" изображают две перспективы на одну и ту же ситуацию - один раз с позиции пролетариата, другой - с позиции буржуазии... Через столкновение бесправного "класса" с буржуазной летаргией возникает социально-революционный потенциал, подсознательно сформулированный Чеховым как некое предвестие событий ХХ века - таких, как Октябрьская революция".

Что тут возразить? По идее, ничего. Другое дело, по воплощению. Мужики в спектакле, побуянив, вытаскивают наружу красное знамя, лепят что-то про революцию и даже последующую "сталинизацию", да и персонажи "Трех сестер" несут актуальную отсебятину. Наташа появляется на именинах у Ирины в кокошнике с лентами. А к финалу она и вовсе требует себе трон, вопит про "русский народ-богоносец", а детишек своих объявляет богоносными наследниками. Тут вам не только мужичье с революцией и Сталиным, но и великодержавный шовинизм. Чеховский материал, тщательно проштудированный режиссером, на самом-то деле оказывается для него лишь отправной точкой для бурных социально-политических эскапад. Последние местами, безусловно, талантливы. Но в целом зрелище выглядит громоздким, несусветным, вопящим громко и назойливо, и это, с какой стороны его в Чехова ни внедряй, решительно отторгается всем творческим "организмом" писателя.

Сцены из спектаклей "Тарарабумбия"

Если для Франка Касторфа чеховский материал, повторю, - лишь повод выплеснуть свои радикальные политические взгляды, то для шведа Матса Эка, поставившего "Вишневый сад", совершенно очевидно, важна сама пьеса. Перед нами современная европейская интерпретация Чехова, где шведские артисты не прикидываются русскими, где присутствуют современные костюмы, в диалогах допускаются современные текстовые приписки. Правда, убедительнее и ярче получаются у режиссера, более известного как блистательный хореограф, безмолвные танцевальные вставки, они красноречивее слов. Например, несостоявшаяся пара Лопахин - Варя замечательно передана в угловатом танцевальном дуэте. Тем более хороша Шарлота (муза Эка Ана Лагуна), которая ходит и танцует в балетных костюмах, искусно мешает движения классических балетов с ломаным рисунком современного танца. Именно она, причем в ироническом ключе, заявляет тему безнадежно утраченных былых ценностей. Точная типажность, когда каждый из героев узнаваем, - большое достоинство шведского спектакля. А тот факт, что это типажность не русская, именно западноевропейская, но неизменно попадающая в чеховский драматургический расклад, особенно дорог. Когда доводится видеть, как, лишаясь сугубо национальных примет, Чехов в полную силу звучит, поданный в параметрах иных культур, начинаешь по-настоящему осознавать, что Антон Павлович - действительно автор мира. Но и Эк, как назло, не в силах обойтись без постсоветских "актуальных" приписок. То и дело со сцены несется: "Демократия... ФСБ..." А Фирс и вовсе ходит, старый советский служака, при орденах и умирает с именем "Сталин" на устах.

Мы часто и небезосновательно сетуем на то, что наш собственный театр пребывает в обидно асоциальном состоянии. В то время как европейская сцена охотно и даже жадно впитывает в себя современные проблемы общества и мира. И именно у нас, еще не забывших собственный, совестливо отзывчивый на острые вопросы театр прошедшей эпохи, это обстоятельство вызывает зависть. Но Чехов при всей своей видимой хрупкости - крепкий орешек. Молоток, а также топор и прочие радикальные инструменты не помогают извлечь сердцевину, напротив, приводят к курьезным результатам.

С этой точки зрения, надо бы всячески поприветствовать испанского "Платонова" - за бережность, психологическую подробность и прочие радости прилежного прочтения. Спектакль Херардо Веры (Национальный театр Мадрида) кажется нам, россиянам, более похожим на классический, добротный русский образец прочтения. И это обстоятельство, представьте, вызывает досаду. Получается, что верная чеховскому тону, чеховскому замыслу и чеховскому взгляду на мир интерпретация, привезенная в Россию из другой страны, обречена вызвать у здешних зрителей разочарование.

Хотя, с другой стороны, нельзя не отдать должное тому, как искренне и профессионально вживаются актеры в чеховские роли, как верно слышит режиссер тему и мотивы поведения героев. Х.Вера поставил "Платонова" все же не столько о мучительной рефлексии, о раннем старении души, сколько о реальной драме обманутых надежд, но ведь и это есть в раннем, признаться, весьма несовершенном чеховском сочинении. Создать такой разговорный и атмосферный спектакль в стране, где сцена по преимуществу предназначена для жгучих мелодрам, пылких страстей и зажигательных ритмов, согласитесь, - почти подвиг.

И все же пока что "заморский" Чехов, представленный на фестивале, взывает к тому, чтобы из него начали "по капле выдавливать"...штампы. Избавляться равно от хождения и ношения пиджаков, и от реалий советской, а также постсоветской жизни.

ТЕАТР

• ...И перешить пиджак прошу
  Чеховский фестиваль. Первые итоги
• СТАНИСЛАВ РЯДИНСКИЙ: Нельзя ехать всю жизнь в теплом вагоне
• Пионерлагерь строгого режима
  Летняя театральная школа-2010
• Благонадежный авангард
  "Балтийский дом" отмечает юбилей