Мы себя под Рембрандтом чистим?
“Ночной дозор 3D” во дворе ГМИИ имени А.С.Пушкина
Елена ШИРОЯН
Фото автора
 |
| М.Дронов, А.Таратынов. “Ночной дозор 3D” |
Щедрую летнюю программу (шедевры старых мастеров из музея Будапешта, иконы из Греции плюс великолепные вещи из собственной коллекции, иллюстрирующие очередной том академического каталога), отказываясь делать себе поблажки на сезон отпусков, ГМИИ имени А.С.Пушкина дополнил скульптурным бонусом. Все теплое время перед фасадом Главного здания музея несет вахту “Ночной дозор”. Вы не ошиблись, если вспомнили легендарную картину Рембрандта. Только здесь – не само полотно, а его грандиозная скульптурная реконструкция: в соавторстве ее выполнили академик Михаил Дронов и член-корреспондент РАХ Александр Таратынов. Проект “Ночной дозор 3D”, который потребовал колоссальных, хоть и невидимых простым глазом затрат, был вписан в программу Открытого фестиваля искусств “Черешневый лес”, но и по завершении феста задержался в сквере ГМИИ, усаженном розами. Не то как стража музея, не то как запоздалая дань юбилею великого голландца, а может, с порога – напоминание о классическом профиле ГМИИ. Во всяком случае, вылеплены все 22 фигуры, аккуратно отлитые из бронзы, по канонам классики, предельно бережно по отношению к рембрандтовскому оригиналу. Иными словами, без малейших деформаций, искажений, упаси бог, без всякого издевательства над хрестоматийным шедевром, как это могло бы произойти, возьмись за дело художники-актуалы. Правда, кое-что авторы все же домыслили – добавили натюрморт с бокалом и лимоном, не говоря уж о том, что пришлось “дорисовать” всем персонажам бока и спины. Впрочем, тщательно изучив исторические документы, детально воспроизводя детали одежды и вооружения. А главное, объемная, весом 10 тонн версия одной из самых знаменитых в мире картин претендует на то, чтобы числиться по разряду произведений не традиционного, но современного искусства. Начиналась же эта история (наша газета писала о ней еще в 2005-м) с озорства, как шутка двух маэстро. Двух россиян-суриковцев, отлично обученных рисовать, лепить и ваять, иметь дело с бронзой и прочими вечными материалами, слегка заскучавших в загранкомандировке. А может, пожелавших удаль молодецкую показать западным коллегам, вряд ли способным на такие подвиги. Увидев в мастерской у скульптора Таратынова (сейчас он живет в Нидерландах) во всю стену репродукцию полотна Рембрандта, скульптор Дронов предложил коллеге… вылепить “Ночной дозор”. О загадочная русская душа! Взяли да и вылепили – последовательно, фигура за фигурой, без какого-либо заказа, задолго до юбилея: работа началась еще в 2002-м. К слову, лепили в Москве, переводили вручную в бронзу – тоже. И вот результат: исключительно по собственному почину, на чистом энтузиазме и на свои кровные осуществили русскую экспансию в культурное пространство Нидерландов, даром что никто, никакое Минкультуры не помогало ни с литьем, ни с перевозкой скульптуры. Первыми композицию “Ночной дозор” в трехмерной версии увидели в Голландии. Стрелки Рембрандта собрались вместе в 2004-м в замке города Маастрихт, где заключен договор об объединении Европы. Позже многофигурный памятник картине и ее автору, самый большой в Голландии, расположился в Гааге перед королевским дворцом, и открывала его королева Беатрикс. Однако к монументу применим эпитет “летучий голландец”: он установлен не навек, а лишь на время. Сейчас идет подготовка к тому, чтобы навсегда “прописать” фигурантов прославленной картины в Амстердаме, под сенью памятника Рембрандту. Бронзовое воинство подвигло власти города даже на радикальные меры – реконструкцию центральной площади, носящей имя великого художника, а также смену пространственной ориентации старинного монумента ради выигрышного освещения своей “рати”… Но пока голландцы откладывают завершение работ, как раз пора показать в России по-своему знаменитую инсталляцию, успевшую нашуметь в Европе, которая не могла не оценить энтузиазм и дерзость художников из Москвы. Вряд ли сегодня в столице России, пережившей арт-нашествие ряда биеннале совриска, включая две молодежные, стоит до хрипоты спорить, к какому жанру или стилю следует отнести интерактивную композицию по мотивам Рембрандта, каким произведение Дронова – Таратынова предстало в Голландии. Там его восприняли как театр скульптуры, допускающий прямой контакт со зрителем. Среди бравых стрелков XVII века (у каждого свой собственный постамент, что позволяет расставить их свободно, с пространственными цезурами) на их родной земле можно было свободно ходить, гладить их собаку, запросто брать того или иного за руку, отчего кое-где тонировка стерлась до металла. С ними полюбили фотографироваться: из-за этого на тесной, обычно пустынной площади в центре Гааги вырастали очереди. В самом деле, кто откажется наяву побродить внутри картины, не переписанной копиистом, а со всеми подробностями реконструированной в объеме? Чуть поодаль за огромной группой наблюдал сам Рембрандт, сидящий за мольбертом (эту фигуру в Москве уже не показали)... Так выглядел проект “Nachtwacht 3D”, доступный всем благодаря Интернету. Совсем не то – во дворе ГМИИ. Со всей музейной строгостью, снабженные табличкой, подсветкой и охраной, как заправские экспонаты, бронзовеют стрелки из роты капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Виллема ван Рейтенбурга, недавно высмеянные Питером Гринуэем. Не то что трогать их, но и ступать на газон рядом – запрещено. Извольте держать дистанцию и бдеть о сохранности арт-объекта! И, уж конечно, не касаться грязными руками. Видимо, об интерактивности в Москве следует забыть. Вот и гадай, как после этого рассматривать “Ночной дозор 3D”: подобно европейцам, как симпатичный, с привкусом экзотики аттракцион, способный подтолкнуть к визиту в музей, или как высоколобое произведение “серьезного” искусства? Впрочем, если подойти к сей композиции с нечеловеческой серьезностью, забыв об авторской иронии и самоиронии, тут недалеко и до разочарования. Ведь так же, как Рембрандт, никогда не напишешь, и тем более негоже перелагать живопись на язык скульптуры – пластика непереводима. Реконструировать картину в скульптуре невозможно, если только это не трикстер. А здесь уже мы ступаем на зыбкую почву современного искусства, которое в классике видит не столько сакральный объект, сколько материал для экспериментов, импульс к переосмыслению и пересозданию реальности. Однако чтобы включить бронзового Рембрандта в континуум искусства, его великое полотно стоит подвергнуть десакрализации. И музейщикам, вероятно, стоило бы не отчеркивать границу между посетителем ГМИИ и скульптурной композицией, а позволить ей, скульптуре, включить живого человека в свое пространство, заставив зрителя ощутить себя в расселине внутри истории.
