Птичий базар "Балтийского дома"

Фестиваль становится большим и европейским

Марина ДМИТРЕВСКАЯ

В этом году в нем, кроме традиционной Балтии, участвовали Италия, Украина, Франция, Москва (которая в отличие от Петербурга не вполне Балтия), Якутия и собственно Россия (Омская драма). Присутствие в программе имен Э.Някрошюса, Р.Туминаса, Ю.Любимова, К.Гинкаса, Г.Козлова, Т.Чхеидзе, Р.Баччи, В.Петрова, не считая А.Кузнецова из Саратова (о котором недавно пошла молва) и А.Жолдака из Киева (о котором молва идет давно), говорит само за себя. Нынешняя программа "Балтдома" в художественном смысле была насыщенной, и если какие-то спектакли вызывали вопрос: "Зачем привезли?" (а таких спектаклей была почти половина), - то любой театральный человек на это мог ответить себе и людям, что так случается, собственно, на всяком фестивале, что везде и всегда есть провалы.

Мифы и легенды

Гран-при фестиваля получил Ю.Любимов за спектакль "Марат-Сад". В тот вечер многие мои коллеги оплакали нашу общую молодость и ни с чем не сравнимый театральный восторг перед старой Таганкой. Теперь, казалось бы, все то же, но родовые признаки Таганки превратились в "фирменный стиль", и два часа я просто не могла понять, чего от меня хотят, по какому поводу к чему- то призывают. Фонарик Любимова, когда-то невидимо "дирижировавший" спектаклями из-за зрительских спин, стал бесцеремонным указующим перстом. Сидя посреди зала за режиссерским столиком, Юрий Петрович обводил лучом зал, расставлял акценты. Нынешние студенты, знающие легенду Таганки по книгам, испытывали неловкость и группами покидали зал, чтобы легенда не умерла в душе так, как умирала она ежесекундно в блестяще-технологичном, но столь же холодном спектакле - параде-алле.

Печальные эмоции посещают меня последнее время на спектаклях Камы Гинкаса, из которых на фестивале играли "Пушкин. Дуэль. Смерть" и "Золотого петушка".

Он как будто вынимает идеи, смыслы, поэтику последних спектаклей из старых собственных запасов. Когда в "Золотом петушке", забавном и по-своему азартном спектакле, показанном на "Балтдоме", воздвигли бумажную декорацию А.Глебовой и С.Ахиповой, я опять оказалась в "камином веке", где хранилась бумажная декорация "Монолога о браке", который они с Э.Кочергиным делали в начале 70-х. Декорация вошла в хрестоматии по сценографии, а теперь, по сути, вернулась на сцену, определив принцип нового спектакля.

"Балтийский дом", как правило, становится фестивалем, где происходит диалог двух литовцев - Э.Някрошюса и Р.Туминаса. "Царь Эдип", поставленный на полгода позже "Макбета", - тоже реплика в диалоге. Спектакль потрясающей красоты (А.Яцовскис получил премию за лучшую сценографию), он - про то же, про что и "Макбет": про власть рока, бессилие человека - не героя. Упавшая Вавилонская башня катится катком истории по сцене, "выронив" из своего чрева осколки разных цивилизаций. В мизансценах спектакля - пародийные древнегреческие фризы и мусульманские мотивы. Герои - нелюди, иногда ковыляющие на полусогнутых, как герои "Макбета", но это не архаические праптицы, а птицы постцивилизации, продукты культуры. В 1999 году Туминас иронически относится к мировым трагедиям, его Эдип - просто человек, которому не дано разобраться в происходящем.

Премию "за режиссуру" присудили Э.Някрошюсу ("Макбет") и Г.Козлову за "P.S." (на фестивале был показан еще его "Лес"). Я уже писала об этом спектакле в "Культуре", предсказывая будущие награды. Спектакль Г.Козлова - настоящее королевство в анфиладе зеркал. Все отражаются во всех и в зеркале сцены. В финале герои, сменив костюмы и примирившись, молча выходят к нам персонажами Театра как такового: Коломбина и два Пьеро. Черный и белый.

Событием и скандалом оказался эпатажный спектакль А.Жолдака "Три сестры", сыгранный прекрасной труппой Киевского театра им. И.Франко. В нем перемешаны лирика и варварство, художественная тонкость, мастерство и претенциозная самостийность.

Сестры спят на двухъярусных кроватях, кормят военных из железных мисок, слушают духовой оркестр и сводки Совинформбюро о взятии Киева. Они принимают особиста Вершинина, присланного то ли в полк, то ли в лагерь, и вместе с Андреем Прозоровым переживают леденящий страх в минуту признания, что владеют иностранными языками. Сначала столбенеешь от режиссерского нахальства, потом - от мастерства, потом тебя захватывает лирика, только думаешь: куда вырулит? Жолдак, резко развернувшись, делает "филармонический" второй акт, где ходят в нарядных платьях 40-х годов, где маскировочная военная сеть украшена лампочками и вырастает в новогоднюю елку. Сцена оголена, и над ней витает детское предвкушение Нового года. Каждая реплика "озвучена" струнным квартетом, сидящим на сцене, и тоска по лучшей жизни, пережитая во время войны, кажется, сменяется этой "лучшей жизнью" во плоти. Жолдак не заботится здесь о логике - он воплощает миф.

И вот уже третий-четвертый акты происходят в ГУЛАГе, и Наташа - воровка с орденами, и "пожар" - репетиция праздничного концерта, и дуэль Соленого с Тузенбахом - не дуэль, а расстрел, потому что Соленый - надзиратель, а Тузенбах - немец. Груба жизнь. Скучна вторая половина спектакля, где художественность погибает под колесами режиссерской самостийности. Лишь в финале, когда по пустой сцене кружится "многоуважаемый шкап" на человеческих ножках, и сестры, ловя снежинки, кружатся вместе с ним, провожая век, вписавший их в другую, не чеховскую историю, театральная душа возвращается на место. Но так или иначе, Жолдак взбаламутил "птичий базар" "Балтдома", а эпатаж, кажется мне, не менее важен ему, чем истина.

Если искусство по-прежнему движется диспутом архаистов и новаторов, то успех омского спектакля "Академия смеха" должно причислить к победам архаистов. Но на безусловной высоте актерские работы. Ю.Ицков играет в спектакле режиссера В.Петрова роль цензора Сакисаки (пьеса японская, автор К.Митани). Парадоксы "Академии смеха" дают ему возможность сыграть виртуозный психологический гротеск, его Сакисака одновременно - тупой чиновник, в мозгу которого любая мысль долго формообразуется, остроумный двигатель интриги и по-детски наивный человек. Ицков играет с наслаждением, иногда жестко провоцируя зрителя, владея им, как владеет ситуацией "на двоих" его герой. Для многих этот актер стал одним из открытий фестиваля.

Их нравы

"Пригласили людей, и с первого дня люди стали мешать", - сказал мне как-то один из серьезных российских театральных деятелей, приехавших на "Балтдом". К несчастью, он прав. Следы "евростандартного ремонта" соседствуют в организации фестиваля с откровенно советским пренебрежением к людям, составляющим фестиваль. Здесь нет обычной дружественной тусовки, участникам трудно добиться мест на спектакли. Г.Козлов, не получивший билета на "Макбета", больше не переступил порога "Балтдома", я видела, как мяли бока В.Петрову, пытавшемуся попасть на "Обломова", лично мне, аккредитованному от прессы персонажу, не удалось увидеть "Пушкин. Дуэль. Смерть". Не знаю, кто виноват, но только после получасовой драки-пробки на лестнице, пройдя один блок-пост, попав среди других счастливцев в плотную толпу второго "отстойника" и услышав крик: "Мест нет, позовите охрану!" - я прекратила борьбу и покинула толпу вместе с хорошей компанией коллег: сценографов, критиков и номинантов. Говорят, в антракте завлит МТЮЗа расписывалась на руке каждого зрителя - это было пропуском на второй акт.

Плохо организованные утренние обсуждения спектаклей ("Кто-нибудь хочет сказать? Никто не хочет сказать") при почти полном отсутствии критиков, и через три дня - худосочные бюллетени кратких стенограмм неудачных утренних обсуждений - это тоже "Балтдом". И премия критики, для присуждения которой в последний вечер собрали в маленькой комнате четырнадцать персонажей, случайно встретившихся в проходе театра, - это тоже он.

Зато - казино!

Едва ли есть что-то более демократическое и дружественное, чем закрытие театрального фестиваля, когда объявляются итоги. А дальше в театрах и около них всю ночь гуляет, не желая расставаться, театральная артистическая толпа, все, кто так или иначе дожил до финала театрального марафона. Так происходит в Бонне и Екатеринбурге, Авиньоне и Щелыкове, Торуни, Берлине, Костамукше. Для этого, а не для того, чтобы выпить и поесть на закрытом мероприятии с начальниками и спонсорами, люди ездят на фестивали.

Так вот, казино. Впервые в жизни я видела театральный фестиваль, который закрывался в этом "продвинутом" заведении с участием культурной номенклатуры. При входе обыскивали сумки, железная скоба фиксировала отсутствие огнестрельного и холодного оружия, за стенкой играли в долларовую рулетку толстопузые, а в зале вручались безденежные призы творцам Театра. Вел действо... ведущий "Блеф-клуба" Сергей Прохоров, который признался, что в театр не ходит. То есть "Балтдом" закрывался как "Блеф-клуб".

Что ж. У них - свои "игроки". У нас - свои.

ТЕАТР

• Птичий базар "Балтийского дома"
  Фестиваль становится большим и европейским
• Страх перед равниной
  К 75-летию Леонида Зорина
• Стипендии от кумиров
  Премия