Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 40 (7200) 4 - 10 ноября 1999г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
Краски мираСмерть над озером в трех измеренияхФестиваль в Брегенце Михаил МУГИНШТЕЙН Маленький Брегенц - престижный культурный центр Австрии и Европы. Его оригинальный фестиваль определяет летнюю жизнь не только городка, но и всего "угла трех стран" (Австрии, Германии, Швейцарии), омываемого водами Боденского озера. Сам же Брегенц утоплен в культуру. Трехглавая гидра фестивального комплекса в современном дизайне (Озерная сцена, Фестшпильхаус и экспериментальная мастерская) пожирает город вместе со стеклянным кубом Кунстхауса, а 200 тысяч зрителей-туристов поглощают 50 тысяч жителей. Концепция фестиваля - слияние природы, искусства и человека - также в трех измерениях. Ее архитектор, интендант Альфред Вопман, строит выразительный треугольник оперы: масскульт - раритет - эксперимент. Основа геометрии - Озерная сцена. Стадион на семь тысяч мест - главная приманка фестиваля. Огромная конструкция на воде с ее необыкновенными возможностями разыгрывает зрелище оперы, которое ждут затаив дыхание. Поистине народный проект - смелый и перспективный. В отличие от Арены ди Верона он пытается увлечь не туристов и застарелых под оперной луной меланхоликов, а будущее человечество, особенно молодежь. Опера выкидывает здесь пахнущие нафталином туалеты. Уловив движение масскультуры, акцент переносится на визуальный ряд. Он - цель, которая оправдывает средство - музыку. Не царствуя и не управляя, музыка перестает творить магию оперы, зато открывает ее новые синтетические возможности. Современное суперпредставление сводит высокое и массовое сознание. Расставшись с традиционным опероманом, оно рождает нового зрителя. Его гибридное происхождение и убежденная эклектика подчеркивают тенденции времени. С индивидуальным сознанием покончено. Недосягаемость оперы уходит в прошлое. Сегодняшний музыкальный театр принадлежит каждому, как и любой продукт эпохи массового потребления. Двухлетний гамбургер, точнее, фишбургер "Порги и Бесс" Гершвина (спектакли Озерной сцены идут по два сезона), сменился в этом году на "Бал-маскарад" Верди. Более классная фантазийная постановка сделана известными британцами Ричардом Джонсом и Энтони МакДональдом (дирижер Марчелло Виотти). Концепция - тотальная пляска смерти. Скелет-гигант (виден с другого берега, из немецого Линдау) перелистывает сцену-книгу под названием "Густав III. 1746 - 1792". Разворот книги жизни шведского короля размечен строго выверенным количеством черно-белых танцевальных шагов. Танцующее человечество (под присмотром прожектора в черепе скелета) выдвигает трагического солиста - легкомысленного и влюбленного короля, играющего с судьбой и не признающего реальности. Жизнь как подтанцовка вбирает мелодраму и триллер (ночная сцена с Амелией и встающей из воды гильотиной). Однако "сила судьбы", предсказанной колдуньей Ульрикой в приплывающем огромном гробу, напоследок сама разыгрывает гротесковый бал-маскарад с фатальным танцем (и непременным для Брегенца фейерверком). Его страшный хореограф внезапно пошевелит - блеск инженерии - чудовищными пальцами, и Густав медленно отчалит в Летейские воды в том же гробу, окруженном плывущими венками цветов. Культурные воспоминания (Венеция, Данте, Байрон и др.) легко и грустно уплывают в кич. Убедительный Виотти исчезает с огромных мониторов, а преодолевшие акустические проблемы певцы выходят на поклоны. Полный аншлаг - полный восторг публики, приобщившейся к новой концепции развлечений и отдыха. Коммерческий успех озерного (и озорного) проекта позволяет Брегенцу пририсовать к нему еще два: эксперимент и раритет. Первый предполагает постановку в новой творческой мастерской сочинения современного композитора. В этот раз звучала моноопера Григория Фрида "Дневник Анны Франк" (солистка Венской оперы - израильтянка Анат Эфрати), с успехом показанная в прошлом году в стенах парламента Австрии в рамках гуманитарной акции "Дни памяти против насилия и расизма" (российский парламент разыгрывает иные представления). Раритет в Фестшпильхаусе являли "Греческие пассионы" Богуслава Мартину по роману "Христа распинают вновь" Никоса Казандзакиса, автора "Алексиса Зорбы". Творческое завещание Мартину - актуализация библейской легенды в "Страстях" XX века. Сюжет разворачивается около 1920 года (период греко- турецких войн), но постановка попадает и в больную точку современности - тему национализма и беженцев (распад СССР, Югославии, этнические войны, последние события в Косово). Расколотое человечество символизируют две греческие общины. В пасхальное воскресенье, когда жители богатого села Ликовриси обсуждают, кто и как разыграет их традиционное представление о Христе, появляются беженцы. Изгнанные турками из родной деревни умоляют соседей о помощи. Благополучный мир, ведомый священником Григорисом и старейшинами, отвергает братьев во Христе во главе с отцом Фотисом. Горе вызывает сострадание лишь у низов: пастуха Манолиоса (избранного на роль Иисуса), деревенской блудницы Катерины (будущей Марии Магдалины), друзей Манолиоса (предполагаемых апостолов). Дальнейшее известно: история о духовном восхождении одних и падении других, борьбе за справедливость и приговоре старейшин бунтовщику, предательстве Иуды (кузнец Панаит) и казни нового Иисуса, гибнущего под каменьями разъяренной толпы на ступенях церкви. Жертва объединяет противоборствующих в скорби, но беженцы с Фотисом поднимают камни и бредут дальше... Суровый спектакль - удача Брегенца. Он материален и возвышен одновременно. Иконография сцены Стефаноса Лазаридиса (сегменты-клейма, примитивистские сюжеты в духе Пиросмани) перенасыщена. Это метафора густонаселенного, многоярусного и развивающегося мира, который режиссер Дэвид Паунтни обживает прямыми - до резкости - ходами. В отличие от других наглядных работ известного дуэта (скажем, нынешней "Кати Кабановой" в Мюнхене), гвозди концепции здесь не торчат, а декларативность, пафос и многословность отвечают духу современной мистерии Мартину, склонной к морализаторству. Высокий драматизм финала акцентирован библейскими цитатами: суд и приговор старейшин, умывание рук турецким наместником (Пилат), поцелуй Панаита (Иуда), глумление толпы с каменьями. Словом, решение нельзя назвать неповторимым, но свой крест сцена несет твердо. Постановка - мировая премьера первой, лондонской (1957) редакции "Греческих пассионов". В отличие от более "оперной" - цюрихской (1961) она тяготеет к синтетическому театру. Тем более заметна качественная работа Венского симфонического оркестра под управлением Ульфа Ширмера. Дирижер сумел сплавить различные жанровые и стилевые пласты сложнейшей партитуры: ортодоксальную литургию (с византийско-православными истоками) и фольклорные мотивы, народную музыкальную драму и разговорные сцены. Звуковой феномен - в миксте необыкновенного колорита оркестра и хора (всю тяжесть нагрузки этой хоровой драмы достойно вынес Московский камерный хор под руководством Владимира Минина). Из солистов выделился рижанин Эгилс Силинс, перевоплотившийся в Брегенце из Демона (1997-й, опера Антона Рубинштейна) в пастыря Фотиса. Убежденность его героя в избранном пути, вера в предназначение выражает и призыв Брегенцского фестиваля: собирать камни и идти вперед. Также в рубрике:
|