Эпоха вырождения

“Принцесса Ивонна”. Театр имени Евг.Вахтангова

Ирина АЛПАТОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Сцена из спектакля

Спектакли Владимира Мирзоева похожи на головоломки, шарады. И, по большому счету, адекватно воспринять их способны зрители, имеющие вкус к подобным вещам. Привлеченные же лишь жанровым подзаголовком “комедия”, вероятно, будут озадачены, не получив желаемого в полной мере. Но что же делать, ведь и классик польского авангарда Витольд Гомбрович сочинял пьесы, полные скрытых смыслов и намеков, а легкая доступность – отнюдь не его стезя. К тому же конец 30-х годов минувшего столетия, несомненно, откликнулся в качественной литературе и драматургии некими предвидениями, предчувствиями и жизненными аналогиями. Тревожность, нестабильность, ожидание неясных перемен, а порой и приметы “эпохи вырождения” – все это без труда обнаружится в запечатленных фразах и диалогах.

“Принцесса Ивонна”, написанная в 1938 году, – не исключение. Несмотря на то, что в перечне действующих лиц вы обнаружите Короля и Королеву, Принца и Камергера, в общем, тех персонажей, которые чаще всего фигурируют в сказках. Но, по мнению режиссера, “сказочный” мир Гомбровича сродни тому, который сочинялся примерно в то же время российским автором Евгением Шварцем. Эстетику Шварца несколько лет назад Мирзоев осваивал в спектакле “Дракон”. Впрочем, и “Ивонну” он тоже ставил, но давно и в Канаде. Новая же версия появилась на сцене Вахтанговского театра, где режиссер тоже не новичок и, пожалуй, сделал ряд своих самых удачных российских постановок (в частности “Сирано де Бержерака” с Максимом Сухановым и Ириной Купченко).

Так вот, сказочно-жизненные “намеки” оккупировали уже театральную программку, где сошлись силуэты дамы в старинном платье и островерхом ку-клукс-клановском колпаке и мужчины в военной форме времен написания пьесы. Без особого педалирования, но внятно все это потом зазвучит и в спектакле. Негромким фоном пройдет немецкий военный марш (музыкальное оформление Фаустаса Латенаса), а королева Маргарита (Марина Есипенко), комедиантствуя перед публикой, поддастся-таки соблазну на мгновение изобразить жест нацистского приветствия. Да, собственно, и принц Филипп (Дмитрий Соломыкин), одетый в галифе, визуально напомнит “белокурую бестию”. Но все это, стоит повториться, лишь фон, окутывающий весьма прихотливую и не всегда внятную историю, помещенную, скорее, даже не во вневременность, а в безвременье. Которое, между прочим, не менее вечно, чем само время.

Королевское семейство со своей свитой заключено в просторное и пустое пространство с застекленными стенами, за которыми не угадывается ничего живого. Стекла покрыты пылью и почти не пропускают света (сценография и костюмы Аллы Коженковой), а обитатели столь странного “замка” привычно предаются излюбленным Мирзоевым пластическим экзерсисам (хореография Артура Ощепкова). Их жизнь кажется выморочной и отлаженной до автоматизма, после чего внутреннему “механизму” полагается либо сломаться, либо “перезапуститься” по новой программе. В общем, нужен некий внешний повод, способный спровоцировать какие-либо изменения.

Подобным поводом здесь и является существо по имени Ивонна (Лиза Арзамасова), которую волокут под руки две престарелые тетушки (Агнесса Петерсон и Элеонора Шашкова). Эта Ивонна – и впрямь-таки “существо”: не гнущиеся в коленях ноги, выпяченный зад, заторможенные жесты, туманный взгляд. Юной Лизе Арзамасовой, конечно же, с подачи режиссера, удается передать главное: она – “иная”, “вещь в себе”, девушка-юродивая, уродливая и трогательная одновременно. Она здесь – невольный нарушитель спокойствия, мощный раздражитель и провокатор. Одним лишь существованием своим, без собственного ведома. Но в столкновении с “иным”, вызывающе непохожим все проверяется на прочность: собственное “я”, давние устои, семейные узы, сложившиеся отношения, да и вся эта тоже давно сложившаяся картина мира.

Над Ивонной можно издеваться, не сочтя ее за человека полноценного. Можно подвесить над сценой за железный крюк и терзать вопросами. Можно корчить ей рожи или, наоборот, гнобить “великосветским обращением”. Можно даже предложить руку и сердце, что и делает принц Филипп – Соломыкин. Тем более что она не способна на внятную и связную речь, говорит редко и в основном загадками. Но эта Ивонна парадоксальным образом демонстрирует полувыродившейся королевской семье, что где-то есть другая, настоящая жизнь: трогательная, сентиментальная, с робкими прикосновениями, боязливыми взглядами. Где вскользь брошенному слову придается значение, где не умеют комедиантствовать, но все принимают на веру. Понять им это невозможно, принять тем более, но и существовать, имея перед глазами эту весьма живую “иную”, вывернувшую наизнанку всю прежнюю королевскую жизнь, тоже нельзя. Уж слишком о многом, тщательно скрываемом, она напоминает.

И всю вторую половину действия персонажи изощряются в поисках способа умерщвления Ивонны. Король Игнаций (Ефим Шифрин), ведущий себя в отменных традициях комедийного представления с переодеваниями и всяческими “трюками”, предлагает подать карпов в сметане, чтобы девушка подавилась костью (а она и есть здесь для всех “кость в горле”). Маргарита – Есипенко и вовсе пускается в бенефисный монолог с чтением стихов собственного производства и театрализованным “раскаянием” в прежних грехах, сжимая в руках склянку с ядом для Ивонны. Принц с друзьями Кириллом (Артур Иванов) и Киприаном (Валерий Ушаков) потрясают шпагами. Понятное дело, что выхода нет, а всему “иному” уготована участь незавидная. Впрочем, этой Ивонне – Арзамасовой многого не надо. Она, кажется, и умирает-то сама по себе, а не от костей или яда. Просто кончается запас воздуха, а говорить о кислороде в безвоздушном пространстве замка не приходится.

Как, впрочем, пока рано говорить и о стилистической цельности вахтанговского спектакля. К режиссеру Владимиру Мирзоеву можно относиться по-разному, но у него как раз не отнять эстетической выстроенности замысла. Но к его воплощению ближе молодой актерский состав спектакля и примкнувший к нему опытный Евгений Федоров (лакей Валентин). А вот Король – Шифрин с Королевой –Есипенко порой не отказывают себе в праве на бенефисные “выходы”. Они, конечно же, тоже срежиссированы Мирзоевым, но в исполнении своем подчас зашкаливают за допустимые границы стиля и общей цельности. Впрочем, подобный гротеск все же уместнее, нежели психологические нюансы, которых иногда по непонятным причинам ждут от Гомбровича или Мирзоева. Да и вообще, если театральное зрелище не напоминает манную кашу, которую тебе угодливо кладут в рот, не копирует банальные приметы быта, а заставляет хоть как-то пораскинуть мозгами, значит, оно обладает некоей реальной ценностью. А вот конкретизировать ее каждый способен сам.

ТЕАТР

• Эпоха вырождения
  “Принцесса Ивонна”. Театр имени Евг.Вахтангова
• Беспокойная старость
  “Лето одного года”. БДТ имени Г.Товстоногова
• Где ты, облако-рай...
  “Забыть или больше не жить”. Театр “Около”
• Чиновник-вор, его жена и ее любовник
  “Яйцо” в МХТ имени А.П.Чехова
• Племя молодое и теперь знакомое
  Гастроли Татарского академического театра имени Г.Камала

ТЕНДЕНЦИЯ

• Пища для воробьев

ХРОНИКА

• Взгляд сквозь “Монокль”