Прошлое без настоящего
“Враги: история любви”. Театр “Современник”
Марина ГАЕВСКАЯ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ
|
| Ч.Хаматова – Маша и С.Юшкевич – Герман в сцене из спектакля |
Вдоль ярко освещенного задника через всю сцену движется лодка, словно увозя людей в царство мертвых. А герои спектакля “Враги: история любви”, поставленного в Театре “Современник” по роману И. Башевиса-Зингера, не столько живут, сколько пытаются заново научиться жить. Пройдя через смертельный ад нацистских лагерей, для кого-то продолжившийся еще и в сталинских застенках, они не могут обрести себя в настоящем, потому что не находят в себе сил избавиться от прошлого. Память снова и снова возвращает этих людей туда, откуда им чудом удалось вырваться. И если их телесные раны постепенно затягиваются, то излечиться от душевных не удается практически никому. Между тем при всей серьезности темы в постановке Евгения Арье нет ни сознательного нагнетания мрачной атмосферы, ни погружения в сентиментальный мелодраматизм. Напротив, трагизм нередко граничит с подчеркнуто комедийными ситуациями, вполне закономерными для истории, повествующей о любовном квартете, состоящем из трех женщин и одного мужчины.
Поначалу на площадке преобладает черный цвет, в который окрашены кулисы, задник и покатый, сколоченный из досок помост. Однако парадоксальный синтез драматизма и юмора легко прочитывается и в сценографическом решении. Темная стена постепенно раздвигается, открывая большое полотно, которое периодически меняет цвет: от ослепительно-синего до уныло-серого. На сцену поочередно выезжают небольшие площадки, на которых размещаются то ванна с нависающими над ней выстиранными рубашками, то круглый стол с лампой под абажуром (сценография и костюмы Семена Пастуха). Периодически слышится стук колес, мелькает свет от вагонных окон, а на авансцене в ритме движущегося поезда покачивается человек, постоянно находящийся в пути от жены к любовнице и обратно. Но в какой-то момент две площадки оказываются рядом, так что ему остается лишь стремительно перебегать с одной на другую. С завидной регулярностью на заднике возникает экран с черно-белым изображением, где в режиме on-line транслируются отдельные сцены. Насущная необходимость этого откровенно избитого приема крайне сомнительна еще и потому, что игра исполнителей главных ролей и без того достаточно выразительна, а оттого вряд ли нуждается в подобном искусственном укрупнении. Что же касается персонажей эпизодических, то их краткие появления на сцене больше похожи на отрывочные зарисовки. Исключением становится, пожалуй, лишь колоритная Шифра-Пуа (Таисия Михолап), в характере которой абсолютно органично переплетаются подлинный трагизм и специфический юмор, а также вполне четко и определенно читается судьба женщины, сохранившей вопреки пережитому неуемную энергию и волю к жизни.
Безволие и утрата способности принимать решения превратились в некую неизлечимую болезнь, поразившую героя Сергея Юшкевича, спасшегося от физической смерти, но обреченного на вечный страх новых испытаний и потерь. Герман не только кричит от ужаса во сне, но и наяву постоянно ждет, что былой кошмар вернется. Страшные призраки прошлого вытесняют настоящее, и, словно стремясь избавиться от них, он отчаянно цепляется за то, что еще удерживает его в земной реальности. Человек, переживший гибель своей семьи, боится вновь потерять тех, кто ему дорог, и потому не может сделать выбор между тремя женщинами, для которых война тоже еще не закончилась. И хотя каждая по-своему пытается вписаться в мирную американскую жизнь начала 50-х, их всех объединяет непроходящая боль пережитого. Три актрисы, играющие соперниц, наделяют своих героинь абсолютно разными характерами, тонко передавая этот общий для них психологический надлом. Пугливая, затравленная и кротко любящая Ядвига Алены Бабенко всеми силами старается угодить мужу, стать своей в чужом для нее мире и лишь от отчаянного бессилия, ревности и обиды срывается на грубые, мучительные истерики. Полной противоположностью ей кажется внешне яркая красавица Маша Чулпан Хаматовой, вызывающе смелая и дерзкая, независимая и страстная. Она живет с каким-то надрывным азартом, пытаясь создать свой собственный мир, который поможет ей забыть о въевшихся в сознание законах концлагеря, но в итоге оказывается самой ранимой, незащищенной и внутренне сломленной. Пожалуй, наиболее сильной из трех женщин становится та, на чью долю выпало более всего потерь как в прошлом, так и в настоящем: гибель детей, собственное “воскрешение из мертвых”, абсолютно неожиданное для по-прежнему любимого ею мужа, уже обзаведшегося новой женой и любовницей. И хотя героине Евгении Симоновой поначалу самой кажется, что она давно умерла, именно Тамара, превозмогая общую для всех неизлечимую душевную боль, в конце концов избавляется не только от физических мук, причиняемых застрявшей в ноге пулей, но и от ревности, ожесточения и безвольной растерянности. Эта выстраданная мудрость вопреки всему позволяет ей любить и прощать, а также брать на себя бремя решений, что уже не под силу Герману, который практически лишен будущего, поскольку убежден, что прошлое – это и есть настоящее.
