Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 40 (7248) 19.10.2000 2000г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеПьют текилу, носят свои пиджаки"Москва". Новый фильм Александра Зельдовича КИНОСветлана ХОХРЯКОВА
Картину Александра Зельдовича "Москва" уж многие и не надеялись увидеть: так затянулся во времени производственный процесс. Энергично запустились в 97-м, потом частные деньги закончились, пошли простои, по месяцу собирали средства на один съемочный день, и так несколько раз. Сам режиссер не снимал десять лет. А до "Москвы" были "Мальва", "Воительница" по Лескову, бабелевский "Закат". А потом четыре года работы над фильмом о Шагале в Европе, только результат оказался нулевым: проект остановился. Подобные факты способны породить нечто вроде "водобоязни". Однако А.Зельдович вернулся в Москву, чтобы снять небольшую московскую картину. Картина получилась, но отнюдь не небольшой. А вот "водобоязнь" осталась. На мосфильмовском рабочем просмотре для пяти - семи человек, который состоялся еще в июле, Зельдович был бел как мел и, кажется, дрожал от сильного волнения. Так даются режиссерам фильмы. Потом был внеконкурсный показ на Венецианском кинофестивале, заявленные, но так и несостоявшиеся показы на наших внутренних фестах. Нервное рождение на свет. В Москве картину показали критикам, ожидается ее премьера в Доме кино в конце ноября для кинематографистов. Когда она состоится для зрителей, не ясно никому.
Странная реальность предстала взору в "Москве", словно сдвинутая по фазе, но по нынешним-то специфическим временам не выглядящая ирреально. Странны и люди, и обстоятельства, и интерьеры. Какое-то все стерильно-дистиллированное, но не лишенное души, душа только болезненная, легко сводящая в могилу хоть кого. Нервный, аристократичный герой-психотерапевт В.Гвоздицкого прямиком и отправился туда, добровольно, верхом на красном чемодане, с трамплина в пустоту города. Вроде бы жил себе и жил. Ничего особо трагического не происходило в его биографии. Разве что пустота вокруг. "Препарированные" старые песни Б.Мокроусова, М.Блантера - "Заветный камень", "Враги сожгли родную хату" (то, что А.Зельдович назовет военным шансоном) - в исполнении Ольги Дзусовой и в транскрипции Л.Десятникова, где холодное Черное море становится Московским, да и все другие сочинения Десятникова, наполняют этот мир еще большей странноватостью, зловеще-помпезной. Сочинения эти самодостаточны и выпущены отдельным диском. Еще долго будут звучать в голове. Мат с экрана, коим пересыпана речь героев, звучит как музыка нынешних дней, вполне органично. Пейзажи дивно запечатленны оператором Александром Ильховским, - индустриальные, с трубами кондитерской фабрики "Красный Октябрь", дворами-колодцами, где убивают, золотящимися куполами храма Христа Спасителя и стеллажами "Тайда", пепси-колы и прочего расхожего товара, невероятно красиво выставленного на складах. На складах также убивают: банками с морковью и кетчупом. Просто забрасывают человека этими продприпасами, и все: лежит он себе, распластанный, под живописными пищевыми ингредиентами. "Чем отличается жизнь от х...? Жизнь жестче",- скажет героиня-мать Натальи Колякановой. Уж такова она, эта жизнь, где мать урывает минуты страсти у дочери с ее женихом, а та знает обо всем. Где убивают новоиспеченного покровителя искусства прямо на сцене у ног балерины. Где насосом, словно в шину, закачивают воздух в задний проход тому, кто облажался с чемоданом долларовых купюр. Все это мы уже видели в разных пропорциях в новейшем российском кино, которому в плане первооткрытий лакированно-криминального мира повезло чуть больше, чем картине Зельдовича, припозднившейся с появлением на свет. Но все же есть в ее иной раз излишне затяжном, размытом ритме нечто, что будоражит душу не ужасами и дикостью циничной жизни. В ней отчетливы мелодии пустоты и одиночества, вымороченности человеческих отношений, деформированных в 90-е до предела. А герои-то, в сущности, неплохие, несчастные люди, кое в чем преуспевшие, неглупые. Ведут вполне чеховские диалоги, даром что чаще пьют текилу, чем чай. И говорят ни о чем, а в это время... Это большой вопрос: разбиваются ли их холодные сердца? В финале герои заключают брак втроем: мужчина и две женщины-сестры. А потом идут к Могиле Неизвестного Солдата, чтобы возложить цветы, как водится. И все это не выглядит фантасмагорией. Имперская Москва, как глыба, надвигается, разворачивается, наваливается на зрителя. 90-е представлены режиссером как время разрушения империи, пира на костях. Действительно, А.Зельдович прав, Москва - место серьезное. Но все-таки увиденное на экране не подавляет. Слишком уж все условно, искусственно, сконструированно. Режиссер скажет, что столь условная среда - порождение диалога, который не живет в иной консистенции. И впрямь, не живет. Да и происходящее тут вряд ли характерно для саратовской или любой другой, нестоличной жизни. Хотя как знать, если ее увидеть глазами сценариста Владимира Сорокина, а в "Москве" его сознанием пропитано все, так и там все дойдет до краев, что дальше некуда. Первоначально создатели "Москвы" задумывали дилогию, где часть вторая называлась бы "Россия". Какой бы она предстала? Также в рубрике:
|