Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 3 (7260) 25 - 31 января 2001 г. 2001г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ЕвразияРусские сезоны в ВильнюсеСразу несколько театральных премьер в Литве оказались так или иначе связанными с русскими именами ЛИТВАНаталья ЮХНЕВИЧ В Русском драматическом театре пьесу Мольера "Тартюф" поставил московский режиссер Владимир Мирзоев. Литовский национальный театр оперы и балета представил премьеру одноактных балетов "Контрасты" на музыку Прокофьева и "Весна священная" Стравинского. А в Театре Оскараса Коршуноваса вильнюсские зрители наконец-то увидели премьеру "Мастер и Маргарита", спектакль уже был показан на фестивале в Авиньоне. Русская культура продолжает притягивать и будоражить умы. Игра "Контрастов"
Ксин Пенг Ванг - китайский хореограф, ныне работающий в Германии, создал и "Весну священную", и "Контрасты", а в последнем спектакле выступил и как автор либретто, и как художник спектакля. "Я старался перенести свои собственные мысли на элегантную музыку Классической симфонии Прокофьева как можно точнее", - рассказывает Ксин Пенг Ванг. Малейшие оттенки настроения удается передать при помощи различных нюансов света. Очевидно, что и полное отсутствие сценических декораций не мешает созданию полноценного спектакля. Миндаугас Баужис создал запоминающийся образ: его балетная партия идет без музыки, пластика отточенных движений, внутренняя концентрация покоряют. Как когда-то в знаменитых Русских сезонах Дягилева, балет Стравинского "Весна священная" продолжает завораживать зрителей изысканной хореографией, лаконичностью и фантастической красотой сценографии (Адомас Яцовскис), виртуозным исполнением мировой классики (дирижер Лютаурас Бальчюнас). "Первая мелодия в этом балете - фольклорная литовская. Когда-то Стравинский нашел сборник языческих песен, и музыка начинается с литовской народной песни", - считает художественный руководитель балетной труппы Татьяна Седунова. Сценография Адомаса Яцовскиса (московские зрители видели его работы в спектаклях Туминаса "Маскарад" и "Играем... Шиллера!") на этот раз была окрашена в мистические тона. Несколько огромных рук, установленных на сцене, в начале спектакля повернуты к зрителям темной стороной. В кордебалете задействованы 40 танцоров, практически вся балетная труппа театра. Когда на призыв прорицателя 40 пар рук, повторяющие движения рук-декораций на сцене, выброшены одновременно вверх в требовательном жесте, спектакль достигает кульминации. Ксин Пенг Ванг взял за основу музыкальное либретто Стравинского. Спектакль ошеломляет мощью музыки и выразительными образами. Партию невинной девушки - Жертвы - блестяще исполнила звезда литовского балета Эгле Шпокайте, роль прорицателя - Александрас Молодовас. Зрители встретили оба шедевра на музыку русских композиторов овациями. Зимой в Вильнюс приезжает Лорка Мясин - прекрасный танцовщик, сын знаменитого дягилевского хореографа Леонида Мясина. В Вильнюсе он поставил балет "Грек Зорба" и будет танцевать Зорбу. Мы задали вопрос Татьяне Седуновой, не кажется ли ей символичным обращение литовского театра к русской классике. "Весь мир, все оркестры, все театры мира считают за честь иметь Прокофьева и Стравинского в своем репертуаре. И если мы достигли уровня, когда обращаемся к музыке такого высокого класса, значит, мы сопоставимы с известными театрами мира. Я этому рада, но не думаю, что это как-то особенно символично для Литвы. Гении принадлежат всему человечеству". Обнаженная на стуле
Сразу оговоримся, сравнений с Някрошюсом не избежать. Возможно, кого-то и оскорбят мои слова, но современная литовская режиссура вышла из Някрошюса. Это факт. Так вот Някрошюс, изымая нечто из драматургических первоисточников, полноценно восполняет исключенное другим. Отсутствие слов возмещается видеорядом. Немые сцены экспрессивны и наполнены вневербальным смыслом. Оттого не столь важно, знает зритель литовский язык или нет. Коршуновас свел к минимуму линию Понтия Пилата и Иешуа (никакого белого плаща с кровавым подбоем - предмета культового для тех, кто ценит Булгакова) и ничего не предложил взамен. Препарированный таким образом писатель смотрится вроде и не Булгаковым, а кем-то похожим на него. Маргариту сыграла Алдона Бендорюте, некогда Маша в някрошюсовских "Трех сестрах". Ритис Саладжюс стал Мастером, присутствие которого в спектакле незначительно и невнятно. Сознательный это ход или нет, понять не могу. Если бессознательный - тем хуже. Можно сказать, что Мастер - ничто, пустота. Его вообще в таком контексте могло бы и не быть, ведь нет же в спектакле любви как таковой. Актеры, занятые в "Мастере и Маргарите", яркие, но практически все с одной-единственной маской на лице. Колоритно, но роли остались фактически без всякого развития. Откровенная неудача постигла разве что Азазелло. Зачем только понадобилось имитировать новорусские жесты-клише, одевать его в псевдобандитский прикид? Российской публике наверняка любопытно будет увидеть на сцене родную сестру Ингеборги Дапкунайте - Иоланту в роли Геллы. На сцене - огромный круглый стол, покрытый белоснежной скатертью, занимающий все зрительское внимание и едва ли не полсцены. Вокруг - стулья. По прошествии времени происходит аберрация сознания: кажется, что стол был красным. Может, и правда он появился в красноватом свете? За столом расположилась чудная компашка: все эти Воланды, Клетчатые, Бегемоты. Физиономии одна хлеще другой. Тут и поэт Бездомный, и редактор Берлиоз. За столом сидят, словно на Патриарших, решают свои проблемы. Стол у Коршуноваса что кровать у Мопассана: удел человека - кровать, на ней он рождается, любит и умирает. Русская женщина-комсомолка Аннушка снует туда-сюда. Создание это словно бы перекочевало из иных творений Коршуноваса. Таких барышень - плоских и тощих, с поднятыми плечами, как у пугала огородного, - мы уже видели. Аннушка сама по себе, но колорита добавляет, масло разливает. Берлиозу в результате отрежут голову, и она будет маячить посреди стола. Иван попадет в лечебницу для душевнобольных, и его на этом столе усмирят. Второе действие фактически отдано на откуп полету Маргариты да балу Сатаны. Экран - вместо задника, на нем покажут кино - движение города, дороги - серое пространство, блеклое и безрадостное, территория Сталкера, Зона. Перед экраном - Маргарита, спиной к зрителю, обнаженная на стуле, совершает полеты то ли во сне, то ли наяву. Далее следует театр теней. На полотне экрана - очертания тех, кто пришел к Маргарите на бал и прилагает свои уста к ее божественному колену. Утомительная процедура не для одной лишь Маргариты, но и для зрителя тоже. Не спасают даже картинки совокупления дамы с собачкой, точнее, дамы и собачки приличных размеров. В спектакле звучат русские песни. Стоит у портала кадка с пальмой. Советские реалии дают о себе знать только так. Символика, на которой замешан литовский театр, какая-то языческая, природная. Она некогда покорила зрителей у двадцатилетнего Коршуноваса еще в первом его обэриутском спектакле десятилетней давности "Там быть тут", и здесь угадывается, звучит отголосками былого. Вот именно - былого. При всем том "Мастер и Маргарита" - спектакль, отличающийся от многих опусов, не обремененных абсолютно никаким авторским почерком. Причина недовольства кроется в том, что от талантливого человека ждешь всегда чего-то большего. А он, талант, не всегда равен даже самому себе, не то что такому мощному гению, как Булгаков. Заканчивается спектакль очень эффектно. Герои вновь собираются вокруг стола, передают листы рукописи друг другу почти синхронно, как в кордебалете. Итак, рукописи не горят. Коршуновас, по-видимому, старомодно верит в это. Странно лишь то, что сии листы принадлежат Мастеру по имени Никто. Также в рубрике:
|