Детские забавы
Премьера "Кащея бессмертного" в "Геликоне"
Лариса ДОЛГАЧЕВА
Фото Виктора СМОЛЬЯНИНОВА
 |
| Сцена из спектакля |
Между делом (а дел у модного режиссера, как водится, невпроворот) Дмитрий Бертман поставил "Кащея". Идея не его. Это мэр Лужков попросил любимого режиссера убить и повкуснее приготовить сразу двух зайцев - и столетие со дня рождения "Кащея бессмертного" отметить, и о подрастающем поколении позаботиться. В самом деле - опера компактна, энергична, ярка. Чисто игрушка! Можно углядеть в ней кое-какие политические аллюзии (что и делали еще современники Римского-Корсакова), а можно сыграть ее просто как сказку. Сказку и решили ставить в "Геликоне", причем лучшими силами. За дело взялись режиссер Бертман, дирижер Понькин, художники Нежный и Тулубьева - все главные в этом театре и не последние на отечественном театре вообще. Этот многоголовый колосс напрягся и - произвел на свет пустячок.
Он был затейлив. Тут шевелит когтистой лапой огромный пребогатый ларец (он же обиталище Кащея, он же с "изнанки" осенний пейзаж, он же финальное солнце) - там волшебное зеркальце становится телеэкраном. Справа появляется Иван-королевич в космическом костюме с автоматом - здесь Кащеевна в соблазнительном прикиде, кровожадно воспевая знаменитый булатный меч, чистит им свои коготки. Никто и не полагал, что театр наступит на горло собственной песне и откажется от излюбленного приема актуализации и всегдашних эффектных манков. Более того, счастье, что в отсутствие какой-нибудь концепции есть хоть они. Иначе дитя заскучает, а взрослый (спектакль определен авторами как семейный), оставшись наедине с вокальным искусством здешних звезд, запечалится. Потому что Царевна - Анна Гречишкина, красавица и лицом, и голосом, будет нещадно "есть" слова. Не менее красивый тем и другим Иван-королевич - Олесь Парицкий так и не дотянется до низов своей партии. Сногсшибательная видом Кащеевна - Елена Гущина окажется неяркой, с качающимся голосом певицей. Колоритный (опять же только видом) Кащей - Анатолий Пономарев будет с упорством осваивать околонотное пространство, но, о радость, сохранит в неприкосновенности слова. Последний персонаж этого сказочного паноптикума, разрисованный, что матрешка - Буря-богатырь в исполнении Николая Галина, - будет последним и в вокальном отношении. Словом, все они в музыкальной ткани оперы были узелками, но в рассыпающемся пространстве с плохо отточенными мизансценами, с хаотичной массовкой - чуть не столпами. Отдыхал здесь режиссер от трудов. Зато в поте лица трудился дирижер.
Ему предъявят тысячу претензий, главная из них - плохие вокальные ансамбли и хоры. Но был в его оркестре завещанный Никишем затаенный огонь? Был. А что разгореться не дал ему Владимир Понькин во всю мощь, так, по мне, в силу объективных обстоятельств. В зале - дети, и они сидят чуть ли не на коленях у оркестрантов. Грохнут в полную мощь трубы, так поди потом утешь свое золотко... А повести ребенка на этот спектакль, пожалуй, можно. Бертмановские манки, от которых воротишь нос в энное количество лет, на заре счастливого детства очень кстати. Только вот какое дело: войти в оперу через геликоновскую дверь даже удобно, но жить и умереть лучше в других театрах, которые - верите ли, фанаты "Геликона"? - на белом свете тоже есть.
