Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 21 (7429) 27 мая - 2 июня 2004г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ПровинцияЖенщины в последней стадии стервозности"Скользящая Люче" в Кемеровском театре им. Луначарского ТЕАТРЮрий ЮДИН В конце марта в Кемеровской драме затеяли публичные читки современных пьес. Авторы были представлены как очень модные типа плодовитого Василия Сигарева, так и совершенно неизвестные вроде литовской драматургессы Лауры-Синтии Черняускайте. Диапазон тем тоже достаточный: про людей древнейших профессий, но не тех, что вы подумали; про сетевой маркетинг в российской глубинке; про страх и отчуждение в Тифлисе; про войну; про любовь. Каждая пьеса горячо обсуждалась публикой, неравнодушной к репертуарным искательствам театра. На самом деле главреж Евгений Ланцов уже тогда сделал выбор: про любовь. Роли были уже распределены, и репетиции "Люче" начались. Кстати, пьеса эта, даром что написана по-русски, ставится в нашей стране впервые: в некотором роде российская премьера. Специфически литовского здесь немного: имена главных героев, одно экзотическое ругательство, название местной валюты, меланхолически-замедленный ритм с беспрестанными паузами. В целом же пьеса вполне среднеевропейская, в духе не то Фриша (но без его перманентных поисков идентичности), не то Ануя (но без его одурманивающей риторики). Сценография зато совершенно в прибалтийском вкусе: мебель с покушениями на арт деко, драпировки с декоративными лоскутьями, старательно изображающие стильную простоватость; четыре вентилятора по углам организуют искусственную бурю; когда окно распахнул настоящий весенний ветер, актер г-н Измайлов, деликатно выпроставшись из образа, его потихоньку прикрыл. Суховато-корректный джаз сильно разбавлен русскими песнями и романсами, причем самыми расхожими. Пластическая стихия большей частью сводится к изысканным телодвижениям под музыку, хотя во втором отделении имеется остроумно поставленный танец с магазинными тележками. И главное, в размеренное течение спектакля железной рукою внесена аритмия; шепот перемежается криками; вялые монологи и диалоги сменяются темпераментными прыжками и беспорядочными ужимками... Интрига в пьесе закручена вокруг персонажа средних лет по имени Феликс, который ни то ни се и вообще лицо страдательное. Два других персонажа мужеского полу также нарочито пассивны и совершают какие-нибудь поступки, только когда уж по-настоящему приспичит. Один - в некотором роде соперник героя (Илья Куропаткин) - в силу темперамента. Другой - отец Феликса в ретроспекциях (Олег Кухарев) - просто потому, что парализован. Сколько-нибудь действующие лица здесь - четыре женщины разного возраста, достатка и статуса. Все они находятся в беспрестанных поисках счастья. Поиски эти доводят их порою до крайней степени стервозности. И сводятся, если договаривать до конца, к нормальной похоти. Причем это даже не эротика, потому что эротика - вещь жизнеутверждающая, а здесь все достаточно тоскливо. Но договаривать до конца такие вещи не хочется, поэтому драматургесса выстраивает вокруг этих вагиноцентрических бездн ряды препон и заграждений - загадочные притчи про гордость и предубеждение, жадность и унижение, робость и великодушие. Один из лейтмотивов спектакля - красная тряпка, которая изображает то банку томатного соуса, то пачку денег, то салфетку, то повязку. Но красная тряпка есть красная тряпка: основное ее предназначение - дразнить самцов, преимущественно парнокопытных. Желательно доводя до бешенства. Главное достоинство спектакля - ровный и сбалансированный актерский ансамбль. Александр Измайлов (Феликс) и Наталья Юдина (Люче), недавно пополнившие кемеровскую труппу, стали настоящим ее украшением. Лидия Цуканова (мать Феликса) вроде бы пользуется привычными красками; тем удивительнее в ее исполнении немые сцены, где минимальными средствами достигается эффект разительный. Точно укладываются в прокрустово ложе своих эксцентрических ролей Наталья Амзинская (Таня) и Светлана Ткачева (Женщина из супермаркета). Ежели произнести слово "мелодрама" с насморочным прононсом, получится "недодрама". Постановщик проявил немало изобретательности, чтобы сделать из анемичного текста полнокровное зрелище. Стоило ли тратить столько пыла по такому поводу - вопрос невыясненный. В спектакле есть один структурообразующий прием: пока кто-нибудь зачитывает ремарки, персонажи остаются в бездействии либо даже выделывают нечто противоположное. Нечаянным образом это доказывает, что режиссер стремился добиться от пьесы куда большего, чем было в ней заложено. Но в спектакле, за всеми его наворотами, есть одна простая и пронзительная вещь: печаль. Почти не связанная с другими простыми вещами вроде похоти или ревности, вызванная скорее абсурдностью существования. И эта чистая и сильная эмоция - главная причина, по которой спектакль смотреть стоит. И хотя абсурд здесь трактуется на европейский манер, печаль получилась совершенно отечественная. Также в рубрике:
|