Одним народом меньше...

"Джан". Театр им. А.С.Пушкина

ТЕАТР

Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Сцена из спектакля

Есть такого рода проза, простое чтение которой действует сильнее любой даже самой мощной театральной выразительности. Это, конечно же, - об Андрее Платонове. Но сказать, что его невозможно адекватно выразить сценическим языком, будет неверно. Есть же "Чевенгур" Льва Додина. Или "Фро" у "фоменок", в постановке которой в свое время важную роль сыграла хореограф Алла Сигалова. В "Джане" режиссера Романа Козака роль Сигаловой еще более важна, тем более что последняя участвует в спектакле и как актриса. Спектакль, идущий в малом пространстве филиала театра, оставляет впечатление серьезного художественного поступка. И вместе с тем сам Платонов в нем предстает таким же непреодолимым, как бескрайняя среднеазиатская пустыня.

Играется история молодого Назара Чагатаева, который по окончании московского вуза направлен в ту самую пустыню для спасения маленького народца джан, голодающего и бедствующего. Назар сам - выходец из этого народца, где "еще живет или умерла его мать". В будничном, убийственно лаконичном соседстве двух глаголов уже приоткрывается космическая бездна. Степень потерянности народа, масштаб задачи, стоящей перед Назаром, предел того, что именуется силой и желанием жизни, власть чистой идеи и смысл ее реального воплощения - все эти вопросы растворяются в тягучей, предельно чувственной, жестоко натуралистичной и вместе с тем по-детски наивной, совершенно грандиозной прозе. Оставив в Москве частную историю любви к жене и ее дочке-подростку, Назар попадает у себя на родине в совершенно иное измерение. В бескрайних песках забвения, где его народ джан давно уже утратил и силу, и смысл жить, герою предстоит устроить "социализм", что, по Платонову, равно счастью. Писатель не оперирует привычными для соцреализма категориями единственно верной идеи. Человек у него гол, голоден, раздираем биологическими желаниями и физически беззащитен. Природа у него сильна, жестока и безучастна к нуждам своих двуногих представителей. Идея счастья через социализм равна у него миссионерскому желанию отдать последнее во имя ближнего, собрать множество малых усилий в одно большое, дабы всем собравшимся стало от этого лучше и, укрепив тела, они возродили душу. Платонов верил в пользу растворения человеческого "я" - не ради массы, а ради каждого. В финале невозможных страданий его народец джан все же приходит на свою историческую родину и начинает другую жизнь.

Но в спектакле Театра им. А.С.Пушкина такого финала нет. Квадрат сценического пола устлан яркими туркменскими коврами, под которыми до поры скрываются целые плантации алых маков (художник - Виктор Платонов, однофамилец писателя). Когда ковры поднимут, маки воспрянут во всей своей красе, и это будет намек на цветение как антитезу смерти. Но не читавшим повести намек мало что прояснит в судьбе народца джан. Зато врежутся в память слова о том, надо ли насильно заставлять жить тех, кто этого не хочет? Эта вполне современная мысль перекашивает платоновскую идею. Впрочем, не только она.

Спектакль строится на поединке женщины и мужчины, причем в самых разных его аспектах. Очень хороший актер Александр Матросов играет Назара человеком, полным молодых упований. Алла Сигалова воплощает всех женщин (и жену Веру, и дочку Ксению, и мать Гюльчатай, и маленькую джан Айдым). Она же - и верблюд, которого Назар подкормил в пути, и хищная птица, клюющая полуживого героя, и сухое перекатиполе. Пластика Сигаловой разнообразна и изобретательна. Сам ее облик, непрестанно меняющийся, создающий впечатление то хрупкости, то звериной гибкости, то покорности, то агрессии, находится в постоянном контрасте с обликом Назара. Этот гораздо более (как и подобает мужчине) однообразен, исполнен сил и желаний. Возникает нескончаемая эротическая игра, и именно она становится доминантой жизни в этом спектакле. А народец джан со всеми его представителями воплощен всего одним актером Ильей Барабановым, потому неизбежно пребывает лицом эпизодическим, надобным лишь по ходу действия.

Платоновская эротика, однако, совсем иного толка. Как бы ни было ее много и какой бы ни была она обезоруживающе откровенной, она - всего лишь путь одинокого тела к обретению некоей "мировой души".

В спектакле же Романа Козака, по-своему умном, нежном и откровенно некассовом, играется история, в сущности, безнадежная. Мы радуемся за хорошего парня Назара, который вернулся в Москву здоровым и невредимым, и обнял повзрослевшую дочку Веры Ксению, и вскорости обретет с ней простое семейное счастье. А народец джан при этом сгинул в своей пустыне, и вопросов к нему больше нет.

Вот только у Андрея Платонова эти вопросы, весьма ныне несвоевременные и малопонятные, все же были. Недаром его повесть называется "Джан".

ТЕАТР

• Одним народом меньше...
  "Джан". Театр им. А.С.Пушкина

МУЗЫКА

• Любите ли вы Брамса?
  Фестиваль на Красных Холмах продолжается

ЮБИЛЕЙ

• Един в двух лицах