Шинель отца и деда

Как вспоминают войну в музеях Москвы и Петербурга

Елена ТИТАРЕНКО

М.Хмелько. "Триумф победившей Родины"

К 60-летию Победы музеи готовились загодя. Что закономерно: из знаменательной вехи Великая Победа выросла практически до параметров национальной идеи, поисками которой безуспешно занимаются и философы, и власти предержащие, и артистическая элита. Но если уж так, от юбилейного марафона можно бы ожидать серьезного, без скидок на обстоятельства, разговора об исторических событиях 60-летней давности, о причинах и следствиях Второй мировой войны. А выставки могли бы стать своего рода исследованием этих событий средствами искусства, попыткой создать объективный и яркий образ "кузнецов Победы". Как ни прискорбно, Третьяковка пошла по старому, испытанному пути. К серии картин и скульптур, нередко сильных, но давно известных по учебникам и плакатам, добавили ряд полотен, много лет пролежавших в запасниках. В этом и заключалась главная интрига проекта "60-летию Великой Победы посвящается": задавать тон должен показ вещей, созданных в годы войны (или сразу после нее) и недоступных публике без малого полвека. Правда, ровно двадцать лет назад, после долгого забвения, они выходили к зрителю - в перестроечном 1985-м, к 40-летию Победы. Тогда на Крымском Валу показали экспонаты, некогда занимавшие центральное место и в галерее, и в официальной истории искусств: "Первая конная" А.Герасимова, портреты И.Сталина и "Триумф победившей Родины" М.Хмелько. Громадное полотно последнего - не что иное, как раскрашенная фотография парада на Красной площади; немногим больше похожа на живопись грандиозная "Тегеранская конференция трех великих держав" А.Герасимова. И сим шедеврам плюс парадные "Портрет Г.К.Жукова" кисти В.Яковлева и "Портрет В.И.Чуйкова" А.Горпенко предпослана миссия открывать нынешнюю выставку, служить камертоном?

На их фоне самое место поразмыслить, какую роль персонажи, воспетые мастерами резца и кисти, сыграли в годы, когда война витала в европейском воздухе; как готовили ее, вольно или невольно, и каких героических усилий стоила стране и ее народу Победа. Достигнутая не благодаря, а вопреки полководцам на первом плане холста "Первая конная". Он знаменит не совершенством живописи, а тем, как без конца переписывался после создания (в приснопамятном 1937-м!): одна за другой исчезали фигуры командиров-героев, попадавших в разряд "врагов народа", их место занимали колонны и фикусы в кадках, пока не осталась горстка "первых лиц", тех самых, что обескровили армию в канун мировых катаклизмов.

Кстати, одну из юбилейных выставок так и хотели назвать - "Вопреки...", рассказал мне директор галереи на Солянке Борис Павлов, водя по другой экспозиции, устроенной здесь, уж извините за каламбур, взамен. Вместе с директрисой Московского дома фотографии Ольгой Свибловой задумывали рассказать именно то, про что, оказывается, в нынешний исторический момент говорить не принято, - об обстоятельствах, заставивших советский народ проливать моря крови и платить восемью убитыми за одного немца. О том, чего стоила Великая Победа при "великих" лидерах истинно великой державы. Выяснилось: московские власти не согласны с подобной трактовкой темы и не хотят финансировать выставку. Надо ли после этого удивляться, что в Третьяковке, в сущности, бессмысленно множатся портреты "вождя народов", которых в аванзале победной выставки не счесть.

В предпраздничные дни, когда телеканалы были переполнены всевозможными передачами на юбилейную тему, этот герой стал особенно навязчив, пробравшись в сериалы - от исторического, где его присутствие наравне с Черчиллем и Рузвельтом оправдывалось ходом событий, до псевдохудожественного о любви Поэта и Актрисы. Однако поэтика кино, как и литературы, разнится с тем, что отличает искусство изобразительное: сущность его - в пластике и монументальности, сила - в красках и линиях, а не в подробном рассказе. Впрочем, от последнего не уйти на выставке о войне, где от "лидеров" переходим к реальным действующим лицам - от генералов и маршалов, чьи ряды пополнил "Александр Невский" П.Корина, до рядовых, безымянных и вымышленных. Вероятно, поколению зрителей, выросших уже в новой России, полезно увидеть хрестоматийные "Отдых после боя" Ю.Непринцева или "Конец. Последние дни гитлеровской ставки в Рейхсканцелярии" Кукрыниксов. Полезно сравнить Красную площадь в час парада 7 ноября 1941 года (К.Юон) и в лучах предпобедного салюта (Б.Иогансон). Заглянуть в бронзовое лицо участникам событий - будь то герои войны, которых блестяще портретировала В.Мухина, или позже державший бой за правдивый рассказ о ней А.Твардовский (С.Лебедева). Пройти под пристальным взглядом генерала И.Панфилова (В.Яковлев) к реквиему Ф.Богородского "Слава павшим героям". Беда лишь в том, что в связное, пусть и пристрастное повествование о войне все эти фрагменты мозаики, именуемой "изобразительная летопись Великой Отечественной войны", как-то не складываются. То ли казенный пафос мешает, то ли пресловутый метод "соцреализма", лишь изредка достигающий жизненной убедительности. Разумеется, о госзаказе теперь всем известно, а в ГТГ старались напомнить, что "и в годы жесткого идеологического прессинга официальные художники решали не только пропагандистские задачи, но создавали произведения, исполненные личного отношения к трагедии войны". То есть, пораженные увиденным и прочитанным, работали от чистого сердца. Точно так же подошли к выставке и ее устроители - в зале графики глаз отдыхает от пафосного иллюзионизма и картинности официоза на камерных, сдержанных и оттого берущих за живое рисунках. Помимо растиражированного достали из фондов малоизвестное: наряду с популярным блокадным циклом А.Пахомова - лаконичные военные пейзажи Г.Нисского, поразительно достоверные наброски А.Дейнеки, Г.Верейского и Ю.Пименова. Те же из произведений военной поры, что замешены на личном переживании трагедии, заставляют вспомнить греческое слово "катарсис". От них - прямая дорога к художникам, десятки лет после победы, и далеко не всегда по заказу, обращавшимся к "военному лихолетью".

На выходе висит бумажка - список произведений, которые продолжают тему войны, но размещены на другой выставке в том же здании. "Москва - Варшава" дает пример того, как по-разному можно видеть поле брани: поляки не скрывают своей боли, гнева и ужаса, и для них война - Майданек и Освенцим, а еще и Катынь. У нас доминирует красный цвет, у гостей - черный... Драматургия экспозиции такова, что от польской ее части долго саднит сердце. Нет, российские кураторы не спорят, что война была страшной (щемящее пластовское "Фашист пролетел") и что память о ней нужно хранить вечно ("Шинель отца" В.Попкова и до сих пор, может быть, - самое сильное высказывание, ему вторит рефлексия С.Шерстюка "Отец и я"). И все же общее впечатление - даже не героизм (А.Дейнека нашел его в 1941-м на окраине Москвы, С.Герасимов возвеличил "Мать партизана"), но торжество - в полном солнца "Письме с фронта", даром что за этот гимн А.Лактионова и награждали, и жестоко били.

Нет, не найти здесь полной картины развития темы в советском, а затем российском искусстве! Остается пожалеть, что выставку ограничили фондами Третьяковки - немало ценного из сказанного про войну хранится в других музеях. В частности в Русском, где тоже к 60-летию Победы открыли выставку. Черты большого стиля пытались отыскать не в крупноформатных и многофигурных полотнах, но прежде всего в работах, выполненных непосредственно в условиях войны и блокады. Не пренебрегли хронологическим принципом - экспозицию строили классически, от завязки через кульминацию (бой как катарсис) к финалу - салюту: каждый его залп, в еще затемненной Москве (М.Бобышов) или на ленинградском рейде (А.Остроумова-Лебедева), означал приближение Победы, а в Ленинграде первый салют раздался в январе 1944 года, когда пала блокада. Она-то, как образ культуры на краю гибели, противостоящей варварству в самых трагических обстоятельствах, и выступает "завязкой" сюжета: В. Кучумов запечатлел опустевший Русский музей, В.Милютина - "Государственный Эрмитаж в блокаду", П.Шурига зарисовала, как Ленинградский фарфоровый завод эвакуировался на Урал.

Выставку "Путь к Победе" составляли из работ очевидцев и прямых участников войны. Начало военному собранию в Русском музее было положено еще в 1942 году, а последнее крупное приобретение работ, созданных в годы войны, состоялось 20 лет назад - после выставки, посвященной сорокалетию полного освобождения Ленинграда от блокады. Тогда многие из художников-защитников города еще были живы, в их мастерских отбирались наброски в блокнотах с зарисовками минут фронтового затишья, рисунки в городской квартире под бомбежкой. Летопись войны не приукрашивала ее трагедию, но в лучших своих страницах отражала достоинство, с каким люди встречали беду.

Искусство блокадного Ленинграда стало символом грядущей победы: все знают, как на весь мир прогремела симфония Шостаковича, но немногие слышали о выставке "работ ленинградских художников в дни Великой Отечественной войны" в 1942 году. Впервые показанные на Большой земле, зрителей поражали литографии В.Курдова и А.Пахомова, гравюры С.Юдовина и П.Шиллинговского, рисунки Н. Дормидонтова и Г.Фитингофа, скульптуры В.Лишева и картины Я.Николаева. Лица "рабочих войны" (как и в Третьяковке, в экспозиции много портретов, выделяются юные кавалеры медали "За оборону Ленинграда") изображали такие же солдаты - М.Копейкин, Н.Куликов, П.Луганский, а сугубо штатский В.Конашевич рисовал медиков-орденоносцев.

В Русском музее старались обойтись без "парадной" версии. Из наследия А.Дейнеки дали и знаменитую "Оборону Севастополя", и "Сгоревшую деревню" - пластическую формулу войны, и менее известную картину "Тревожные ночи". Но в центре внимания - военный пейзаж, стоявший на особом месте. В Ленинграде сложилась оригинальная пейзажная школа: живописцы А. Ведерников, Н.Лапшин, Г.Траугот стремились сохранить образ несломленного города. Закутанная фигура В.Пакулина, сидящего перед мольбертом на Невском проспекте, даже попала в кадры кинохроники. В нее попала и военная Москва - не официальная столица, а "любимый город", который нужно укрыть от врага. Он тоже предстал в малоизвестных работах - "Пуск аэростата" Л.Хорошкевича, листы Т.Мавриной или неожиданная для 40-х картина Э.Белютина "Воздушная тревога (В метро)", где испуганные лица искажены то ли криком, то ли надетым противогазом. Ю.Пименов трактовал примету скорого конца войны - дорогу на запад - через свою же знаковую картину 30-х: "Прифронтовая дорога" - это парафраз "Новой Москвы", по которой радостно катила юная автомобилистка.

Среди сотен музеев столиц и "глубинки" мало таких, кто не отметил бы 9 Мая. И не все выставки "датские" - для многих это не просто веха всеобщей истории, но и часть собственной. Из музеев Москвы, Ленинграда, их пригородов в 1941 году вывозили ценности, хотя спасти удалось не все; провинциальные города, оказавшиеся под оккупантами или в эпицентре боев, утратили огромное количество сокровищ. Поэтому проекты разделились на те, что "о войне вообще", и такие, что "о войне в своей биографии".

Нетрадиционно поступил Русский музей - устроил торжества по случаю своего 110-летия в Перми. Там, куда были эвакуированы сокровища ГРМ, включая шесть десятков колоссов ("Последний день Помпеи" К.Брюллова, "Медный змий" Ф.Бруни, репинское "Заседание Государственного Совета"), открыли выставку "Спасибо, Пермь!". В городской художественной галерее все лето провисят 60 полотен XVIII - XX веков: работы Ф.Алексеева, А.Венецианова, В.Перова, И.Шишкина, А.Куинджи, Н.Ге, И.Крамского, Н.Рериха, К.Сомова. Символом пермской выставки объявлено полотно "Переход Суворова через Альпы", а к В. Сурикову добавлены Б.Кустодиев, М.Нестеров, З.Серебрякова, К.Малевич, П.Филонов.

Наивно было бы ждать к юбилею только арт-событий: ведь в истории ценнее всего факты, а красноречивее - подробности. Вскрывать пласты минувшего, делать их зримыми, наполнять смыслы деталями более всего помогают фотография и кинохроника. "Идет война народная" в Московском музее современного искусства - это 320 документальных фотографий из Российского госархива кинофотодокументов. И жесткий до боли рассказ о том, что творилось на оккупированной территории. Трудно сдержать слезы при виде отснятого на отвоеванных землях - сожженные деревни, трупы, обездоленные дети. В "партизанские края" попало более миллиона советских граждан, но эта фотолетопись впервые обрела зрителей и исследователей.

ПАЛИТРА

• Шинель отца и деда
  Как вспоминают войну в музеях Москвы и Петербурга
• История солдата
  Фронтовые рисунки
• Возвращение пикториалистов в Европу
  "Тихое сопротивление" МДФ
• ВЛАДИМИР МАСЛОВ: "Хочу быть богатым"