Роман с биографией

"БУКЕР"-2004

Ян АЛЕКСАНДРОВ

Мы продолжаем обзор романов, попавших в "длинный список" премии "Букер - Открытая Россия"-2004. На этот раз предметом вдумчивого чтения стали произведения, опубликованные в толстых журналах. Остаются ли "Октябрь", "Знамя" и их немногочисленные собратья флагманами литературного процесса, которым принадлежит честь открытия новых писательских имен? Честно говоря, ответить на этот вопрос утвердительно не так-то просто. Как и издательства, журналы сегодня ориентируются в первую очередь на известные имена, сражаясь за новые романы и повести "раскрученных" авторов с маниакальным упорством. Представляемые сегодня произведения принадлежат писателям, любимым публикой, точнее, любимым разными публиками. И в этом, наверное, главная ценность толстых журналов, по-прежнему готовых представлять литературу во всей ее пестроте. Изучение "длинного списка" мы намерены продолжать. И поскольку сейчас все литературные критики заняты тем же, мы попросили авторов ведущих российских газет сформулировать свое отношение к "лонг-листу" и по возможности спрогнозировать исход букеровской гонки.

Вечные скитания

В сентябре 2003 г. журнал "Октябрь" открыл одну из главных своих козырных карт - роман Андрея Геласимова "Рахиль". Автор "молодежных" рассказов и повестей, любимец критики и фаворит многих премиальных гонок последних лет, писатель неожиданно для всех обратился к теме не российского настоящего, но советского прошлого, из которого, как говорится, что выросло, то выросло. Главным героем "Рахили" стал 53-летний профессор литературы Святослав Семенович Койфман, пишущий учебник по романтизму и мечущийся между тремя женщинами своей жизни. Сочетание фамилии героя и названия романа должно подсказать проницательному читателю, о чем новое произведение Геласимова. Критики-то сразу обо всем догадались и, кажется, не успев дочитать роман до конца, ополчились на автора. По единодушному признанию, еврейская тема ему категорически не удалась - страдания профессора-полукровки, которого первая жена когда-то выгнала из дома именно за незнание национальных традиций, кажутся надуманными и карикатурными, а диалоги об антисемитизме до обидного поверхностны и неубедительны.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

Андрей НЕМЗЕР, "Время новостей":

- Анализировать "длинный список" всегда не очень интересно: в нем больше плохих произведений, чем хороших, и это уже традиция, которая, наверное, и отражает реальный литературный процесс в России. Список очень неровный, в него попали произведения, не имеющие никакого отношения к жанру романа и не обладающие художественными достоинствами, по крайней мере, такими, чтобы быть достойными номинации на одну из главных литературных премий страны. Я не берусь предсказать, каким в итоге будет решение жюри, - для этого нужно не романы-номинанты читать, но заниматься психологическим анализом состава самого жюри, что, согласитесь, занятие довольно скучное. Единственное скажу: в лонг-лист не вошел роман Валерия Исхакова "Жизнь ни о чем", и это кажется мне грубейшим просчетом.

Койфман обречен на скитания. Первая жена, Люба, повредившись в рассудке, его бросила, вторую жену он оставил сам, третья избранница, его недавняя дипломница Наталья, ушла от него к кагэбэшнику. Взрослый сын заставил профессора продать квартиру, и Койфман снова, как в молодые годы, оказался бесприютен и прибит к первой жене Любе, к своей Рахили, которую на самом деле любил всю жизнь.

В "Рахили" очень много привычного Геласимова - легкие, ироничные и как бы необязательные диалоги, никуда не торопящееся повествование, незамысловатые размышления героя о жизни и о себе. Чтение романа поначалу напоминает медленное погружение в спокойное море, от которого не ждешь никаких неприятностей. Но чем дальше развиваются события, тем больше железных балок попадается под ногами: сумасшествие Рахили чрезмерно литературно, образ сотрудника органов слишком схематичен, композиционные ходы нередко противоречат общему тону романа. Наверное, переход от молодых героев, ровесников автора, к людям зрелым и обремененным опытом, не может не сопровождаться подобными просчетами. В любом случае, он требует от автора немалого мужества. У Геласимова мужества оказалось в избытке.

    

Андрей Геласимов. "Рахиль". "Октябрь", № 9, 2003.

В круге белом

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

Александр АГЕЕВ, "Газета":

- На мой взгляд, в нынешнем "длинном списке" есть все необходимое, но одновременно и слишком много лишнего. В него попали откровенно провальные вещи, но "Букер", к сожалению, всегда этим отличался. И каждый новый "длинный список" выявляет главную проблему премии: не очень ясно, как и кем выбираются номинаторы, на которых лежит обязанность читать и выдвигать романы. В результате, наверное, третья часть получившегося списка мне ни о чем не говорит, я не только не читал этих произведений, но и никогда не слышал имен авторов. У меня не было никаких причин читать их - для этого нужна хотя бы наводка какая-нибудь. Поэтому закономерен вопрос: откуда берутся такие произведения? Неизбежен и другой вопрос: зачем так много подмен, когда за роман выдаются произведения, не имеющие к этому жанру никакого отношения, хотя и могущие стать предметом общественного интереса?

Если пытаться анализировать сам список, то, бесспорно, самый яркий роман - это "Быть Босхом" Анатолия Королева. На втором месте, пожалуй, "Чума" Александра Мелихова. Попали в список и мэтры - Василий Аксенов со своим последним романом "Вольтерьянцы и вольтерьянки" и Александр Кабаков с книгой "Все поправимо". Это очень большие вещи, подробная опись ушедшей эпохи, всех ее отличительных черт и характерных особенностей. Я не знаю, честно говоря, нужен ли этот опыт кому-нибудь сегодня, но романы-то хорошие! И в "длинный список" добавляют интриги и конкурентности.

Давид Маркиш - пожалуй, самый известный русскоязычный писатель современного Израиля. Автор романов "Стать Лютовым" и "Быть как все", в 2003 году он опубликовал, по его собственному признанию, свою самую важную вещь. Роман "Белый круг" - это не просто произведение художественной литературы, но приношение Таланту не признанного вовремя художника.

Прототипом главного героя стал живописец Сергей Калмыков (1891 - 1967), и для Маркиша написание романа о нем стало не только творческим актом, но гражданским поступком, призванным открыть миру гения. Когда-то он считался в родной Алма-Ате простым городским сумасшедшим - разноцветные одежды, поверх которых нашиты пустые консервные банки, ослепительно блестевшие под азиатским солнцем и блеском этим больно ранящие глаз. Он приехал в Казахстан в 1935 году, прожил там тридцать с лишним лет, был катастрофически одинок и умер в больнице. Никто не знает точно, где он похоронен, на доме, где он жил, нет мемориальной доски, но в художественном музее хранится более тысячи его работ, а имя - Сергей Калмыков - теперь упоминается в контексте национального достояния. Последние лет десять его картины и дневники пользуются бешеным спросом на Западе, Давид Маркиш возглавляет Фонд Калмыкова, и написание романа в этом контексте выглядит едва ли не элементом раскрутки наследия художника. Но, как говорится, дай Бог каждому такой раскрутки. Маркиш верен себе: "Белый круг" написан насыщенным, нервным и очень густым языком. Композиция романа слишком сложна, чтобы можно было рассказать о ней в двух словах, да и не хочется лишать читателя возможности погрузиться в многогранный мир произведения. Скажу только, что действие "Белого круга" протягивается через весь XX век, через многие страны, в том числе и Израиль. Судьба отдельно взятого художника становится для писателя поводом задуматься о судьбе культуры ушедшего столетия в целом. Чем был авангард тогда и чем он в итоге обернулся сегодня? Каково было противостоять тоталитарному режиму человеку, который писал о себе: "Вот представьте-ка себе, из глубины Вселенной смотрят миллионы глаз, и что они видят? Ползет и ползет по земле какая-то скучная одноцветная серая масса - и вдруг, как выстрел - яркое красочное пятно. Это я вышел на улицу".

    

Давид Маркиш. "Белый круг". "Октябрь", № 10-11, 2003.

Трудно быть Босхом

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

Елизавета НОВИКОВА, "Коммерсантъ":

- Если говорить о грустном, то есть о том, что в "длинный список" не вошло, то прежде всего хочется назвать последний роман Виктора Пелевина. Данному писателю вообще с "Букером" не везет, и сейчас это уже даже не стало поводом для скандала.

А в целом получился довольно представительный список, правда, лично для меня не очень интересный. Из моего любимого чтения в него мало что попало. И, конечно, в очередной раз проявилась проблема номинаторов, которые вечно что-то забывают прочесть, отследить, оценить по достоинству. Я не знаю, какой тут возможен выход, - специальные менеджеры или модераторы, как это происходит на Западе. И, конечно, сами члены жюри, имеющие право выдвигать произведения на премию, должны внимательнее смотреть на то, что включается в список или, наоборот, не попадает в него. Признаюсь, что на этом фоне жанровая проблема выглядит как частность. Так и хочется сказать: какие романы пишут сегодня, такие и номинируют. Заниматься прогнозированием - дело неблагодарное, но рискну предположить, что в шорт-лист премии "Букер - Открытая Россия" попадут романы "Мир и хохот" Юрия Мамлеева и "Все поправимо" Александра Кабакова.

Анатолий Королев - наверное, самый фирменный автор "Знамени". Так что неудивительно, что свой "роман с биографией" он отдал именно в этот журнал. "Признаюсь, что в последнее время - впрочем, как и многие, охладел к вымыслу... - пишет сам автор в предуведомлении к художественному тексту. - Ну почему, скажи, оказавшись в начале судьбы в дисбате, в уральской зоне, офицером среди заключенных солдат, ты ни полслова правды не записал на клочке бумаги. Почему промолчал, не написал ни одного честного письма друзьям о том, чем была твоя жизнь, а с маниакальным упрямством сочинял грозовое готическое облако - роман-химеру о голландце Иерониме Босхе? Почему от лая сторожевых овчарок не дрогнула ни одна строчка? Тем более что тебе выпала участь шагнуть в край, откуда великие вынесли на руках орущие благим матом "Записки из Мертвого дома" и "Архипелаг ГУЛАГ"?

Действительно, роман с биографией - реальные события искусно переплетены с черновиками произведения под названием "Корабль дураков", так что уже неясно, что чем обусловлено - вымысел реальностью или все-таки наоборот. Читатель возвращается в самое начало советских 1970-х. Молодой филолог, только что закончивший университет, за легкую идеологическую связь с пермскими диссидентами-правозащитниками направлен в чине лейтенанта и должности воендознавателя в уральский дисбат. О настоящем Босхе известно довольно мало, поэтому все "босховские" главы - это метафорически искривленная псевдореальность. С воинской частью ее объединяет одно - и там и там ад. Королев заимствует у Босха манеру гипертрофированного изображения увиденных и пережитых ужасов. Перевести живопись в слова (и не по-искусствоведчески занудно и обстоятельно) - задача архитрудная, но Королев с ней справился, и благодаря этому перед нами не просто биографический роман, но колоссальный филологический эксперимент, который и читать легко, и исследовать крайне интересно.

    

Анатолий Королев. "Быть Босхом". "Знамя", № 2, 2004.

"БУКЕР"-2004

• Роман с биографией

ПЕРСОНА

• АНАТОЛИЙ ГЛАДИЛИН: "Писать мемуары - для писателя самое последнее дело"

СИГНАЛ

• Обратный отсчет
• Утраченное приволье

ЭСТРАДА

• Я - конферансье!